Борис А. Боровой (также известный как UltraSky и DJ_Chkalov)
Что я знаю о нём?
Журналист, диджей/продюсер, поэт, писатель, философ-культуролог, эссеист. Литературной деятельностью (в стол) занимается более 20 лет. Живет в Нью Сити, Рокланд. Билингва. Пишет по-английски (проза) и по-русски (поэзия, эссе, проза). Считает себя дилетантом, поскольку не заработал ни одного пенни на литературном поприще. Увы.
Итак, начнём, пожалуй…
Люди пишут, пишут. Зачем?
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор — к смерти все готово.
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней — царственное слово.
Анна Ахматова
Кто же вы такой? Писатель, философ, музыкант?
Русский поэт иудейского вероисповедания, английский прозаик и американский гражданин.
Свои первые стихи помните?
Нет. Хорошо начал писать в зрелом возрасте 37 лет. А до того — баловался.
Где вы берете темы?
Внутри и снаружи себя. Я писатель, не сочинитель. Пишу о том, что ласкает, болит и пульсирует.
Немного о кухне, как вы пишете?
Стихи — начисто. Прозу долго оттачиваю. Эссе — навскидку.
Чье мнение для вас важно?
Ежели была бы возможность выбирать, то: Анна Гавальда, Фредерик Бегбедер и Харуки Мураками.
Как писать – правдиво или?..
Своим стилем и голосом. Без фальшивых нот.
Литературный институт. Что вы об этом думаете?
Бесполезное учреждение.
Деньги – добро, зло или?..
Отчеканенная свобода.
Что вы думаете о массовой культуре?
Я ее часть. Будучи антиэлитистом, говорю об этом с гордостью.
Жанр русского романа жив?
А разве он когда-либо существовал? Не уверен. Такая же химера, как загадочная русская душа.
Как вы относитесь к критике?
Прислушиваюсь, коли по делу… Но поскольку славы не стяжал — никто и не нападает.
Финальный вопрос – планы?
Будет вдохновение — буду писать дальше.
А теперь несколько отрывков из романа Бориса Борового «Выше нас – только небо», только что вышедшего в издательстве Za-za Verlag:
…Этот обычный день двух необычно и нечестно счастливых людей подбирался к болезненно ими ожидаемому логичному завершению. Я устала от ходьбы на высоких каблуках, которые, пожалуй, так и не «спасли ситуацию», ее спасла обнаженная ключица — гораздо увереннее, чем удлиненные на десять сантиметров ноги. Я захотела домой.
Строгое и нежное прощание с Сержем состоялось в 8:45 р.м.. Возвращение к Фрэнку в обнимку с картиной — под дождем — через полтора часа.
Муж встречал меня с зонтом. Я увидела в окно, как он спешит к автобусу с паркинга и не выходила, пока не подойдет, собрав за собой очередь негодующих людей. Выпрыгнула прямо к нему в обьятия, он взял у меня сверток с картиной и повел под руку к машине прижимая к себе чтобы спрятать от дождя. И мне в этот момент было уютно и очень тепло. Я вернулась. Я с ним. Я еду домой и завтра с утра будут кофе и шоколад. Все хорошо. Я не сделала ничего такого. Фрэнк ничего такого не подумал. И Серж ни о чем таком не спросил и я решила не сообщать ему о своем статусе чужой жены…
…В школе Сергея Николаевича Бородина называли Арамисом. Но с некоторых пор имя поменялось. Пифагор — так звали его сослуживцы. Там, в Легионе, фамилию принято оставлять за воротами. С внешней стороны. Кличка образуется сама собой. После какого-нибудь забавного, поучительного или просто запоминающегося происшествия. Так случилось и с ним.
… В тот раз они были в глубоком рейде — в долине Бекаа. Среди прочих задач, поставленных его группе, значился захват и доставка в распоряжение израильтян некоего палестинского героя. Самим израильтянам подобные похождения на тот момент — уже после Сабры и Шатилы и прочих… вальсов с Баширом были строго-настрого запрещены, да и вообще — они уже собирались выходить из Ливана… Ну, а Легион… официально находился там с мандатом ООН — силы поддержания мира… Голубые каски/береты/брюки… словом, красота и полная невинность в глазах — а как же иначе… Итак, группа в глубоком рейде. В штатском, естественно. Без документов и жетонов. Но — с разнообразными металлическими предметами, и количеством боеприпасов на себе, позволяющем, как и положено спецназу, вести шквальный огонь до подхода основных бронетанковых сил — либо до полного и безусловного изничтожения супостатов.
… На обратном пути — уже с упакованным в виде багажа Палестинцем — вызвав вертолет для эвакуации на базу, легионеры решают пообщаться со своим грузом. Ну, в самом деле, все интересное — израильтянам?! А мы? Нам же тоже послушать хочется… последние известия от Ясира Арафата и Абу Нидаля…. По-разному спрашивали — и так, и эдак… и даже — по-русски. Молчит. Жаль — а ничего не поделаешь: заказчики специально оговорили, чтобы со всеми… органами, и неповрежденными пальцами доставили…
Садится вертолет. Палестинца — как почетного гостя и особо ценный груз, заносят, естественно, в первую очередь. Затем, все по очереди, но без спешки рассаживаются, пристегиваются — полетели. Набрали высоту, пошли вдоль пляжа.
Ветерок в двери раскрытые задувает — красота. Тут сосед Сержа достает из кармана ручную гранату, и задумчиво так ее на ладони начинает подбрасывать. А ноги в тяжелых ботинках, ноющие после рейда нещадно, стоят, разумеется, на грузе. На Палестинце, то есть.
А легионер с гранатой и говорит Сержу: «Слышь, а если я ему гранату в штаны засуну, чеку выдерну и выкину в дверь — что раньше будет: он до земли долетит и шлепнется в лепешку — или граната рванет в воздухе, и до земли суповой набор с гуляшом долетит?» А глаза такие добрые-добрые, и исключительно любознательные.
Серж ему: «Эт-то посчитать надо! Так, с кондачка и сразу не скажешь, факторов много — там высота, скорость, вес… » И блокнотик с карандашиком достает, и считать начинает…
Остальные ребята тоже подтянулись, и давай спорить; пари заключают — куда там Лас Вегасу или Монте-Карло! И тут гостя… прорвало… В воздухе, несмотря на ветерок из дверей, отчетливо запахло конюшней, а герой как заорет… причем, что характерно, по-русски, с эдаким даже, слегка хохлятским говорком (потом уже выяснилось — в Харькове он учился… На Советской Украине…). Все рассказал — как на духу. А Серж переводил синхронно. Уже под конец один из парней хмыкнул — и Сержу говорит: «Ну, брат… ты прям … того… Пифагор…» Вот так и стал наш Серж Пифагором. На вечные времена…