В старом доме
Я в старом доме. Из окна
Видна, как на ладони, Прага.
И сумерки в одеждах сна
Плывут беззвучно-легким шагом.
Передо мной сквозь мглу и время,
Возвысился у неба края
Не витязь в потемневшем шлеме,
А храм Святого Николая.
То там, то здесь сквозь зной и гром
Вечерних улиц свет зажжется.
«Аминь» шепнет мне старый дом,
И Слово в сердце отзовется.
Р. М. Рильке Из книги «Жертвы ларам»
Im alten Hause
Im alten Hause; vor mir frei
seh ich ganz Prag in weiter Runde;
tief unten geht die Dämmerstunde
mit lautlos leisem Schritt vorbei.
Die Stadt verschwimmt wie hinter Glas.
Nur hoch, wie ein behelmter Hüne,
ragt klar vor mir die grünspangrüne
Turmkuppel von Sankt Nikolas.
Schon blinzelt da und dort ein Licht
fern auf im schwülen Stadt gebrause.-
Mir ist, daß in dem alten Hause
jetzt eine Stimme «Amen» spricht.
Вечер в Сконе
Я выхожу из парка, как из дома,
Долина, вечер и давно знакомый,
Тот ветер, что касался облаков,
Речной волны и ветхих ветряков,
Уснувших живописно вдалеке.
Теперь я тоже вещь в его руке,
И он меня касается. –
Взгляни:
Что это? Небо? Первые огни
Зажглись вдали над спящею равниной,
И облака простерлись лентой длинной,
Как будто бы из золота они,
Как соты с медом. Теплый свет заката
Ложится на долину легким платом.
Уходит солнце, лик к Земле склонив.
На небесах чудесные фигуры,
Меняя форму, строят облака –
Сады и горы списаны с натуры –
Над ними – звезды. И, наверняка,
Ворота есть в горах в такие дали,
Которые одни лишь птицы знали!
Abend in Skåne
Der Park ist hoch. Und wie aus einem Haus
tret ich aus seiner Dämmerung heraus
in Ebene und Abend. In den Wind,
denselben Wind, den auch die Wolken fühlen,
die hellen Flüsse und die Flügelmühlen,
die langsam mahlend stehn am Himmelsrand.
Jetzt bin auch ich ein Ding in seiner Hand,
das kleinste unter diesen Himmeln. — Schau:
Ist das Ein Himmel?:
Selig lichtes Blau,
in das sich immer reinere Wolken drängen,
Und drunter alle Weiß in Übergängen,
und drüber jenes dünne, große Grau,
warmwallend wie auf roter Untermalung,
und über allem diese stille Strahlung
sinkender Sonne.
in sich bewegt und von sich selbst gehalten,
Gestalten bildend, Riesenflügel, Falten
und Hochgebirge vor den ersten Sternen
und plötzlich, da: ein Tor in solche Fernen,
wie sie vielleicht mir Vögel kennen…
Aus: Das Buch der Bilder
Вечер осенью
Ветер из лунного света —
Деревья застигнуты им врасплох
И листья сорваны на ощупь.
Между тусклыми фонарями
Крадется чернота далеких окраин
В напуганный город.
Herbst-Abend
Wind aus dem Mond,
plötzlich ergriffene Bäume
und ein tastend fallendes Blatt.
Durch die Zwischenräume
der schwachen Laternen
drängt die schwarze Landschaft der Fernen
in die unentschlossene Stadt.
Aus: Die Gedichte 1906 bis 1910 (Paris, September 1907)
Осенний день
Пора, Владыко! Лето было длинным —
Брось тень на стрелки солнечных часов
И отпусти ветра в их бег старинный.
Наполни фрукты солнцем и росой,
Оставь им только пару теплых дней,
Чтобы совсем созреть. Потом налей
Последней сладости в тяжелое вино.
Час пробил, день настал, все решено:
Сейчас бездомный впредь бродягой будет.
Кто одинок сегодня, тот один
Останется — сам раб, сам господин.
Он на рассвете близких не разбудит,
А вечерами будет жечь камин,
Писать друзьям, не торопя с ответом,
И ждать, пока опять наступит лето.
Herbsttag
Herr, es ist Zeit. Der Sommer war sehr groß.
Leg deinen Schatten auf die Sonnenuhren,
und auf den Fluren lass die Winde los.
Befiehl den letzten Früchten, voll zu sein;
gib ihnen noch zwei südlichere Tage,
dränge sie zur Vollendung hin, und jage
die letzte Süße in den schweren Wein.
Wer jetzt kein Haus hat, baut sich keines mehr.
Wer jetzt allein ist, wird es lange bleiben,
wird wachen, lesen, lange Briefe schreiben
und wird in den Alleen hin und her
unruhig wandern, wenn die Blätter treiben.
Rainer Maria Rilke, 21.9.1902, Paris
***
Я слишком одинок на свете,
но не настолько одинок,
Чтобы внезапное прозренье
благословить на веки мог.
И так ничтожен я, но все же,
ничтожен, Боже, не вполне.
Чтобы таинственною вещью
предстать перед Тобой во сне.
Я быть хочу своею волей,
и вольно следовать за ней,
Ее сопровождать повсюду
к событиям грядущих дней.
И если что-то неизбежно,
то знать заранее о том,
Быть посвященным или просто
отшельником в саду пустом.
Хочу твоим быть отраженьем
и не состариться, не стать
Слепым и немощным, чтоб твердо
в руках уверенных держать
Картину с образом Владыки.
В чертах изменчивых читать:
«Будь лишь собой,
будь непреклонным –
согнуться значило б солгать».
Хочу, чтоб разум был исполнен
Тобой одним.
Хочу писать
О том, что я однажды видел,
но осмелился сказать.
Я был так близко и так долго
вдвоем с Тобой, что вдруг постиг
Момент творенья, тайну жизни
и вечности последний миг.
***
Ich bin auf der Welt zu allein und doch nicht allein genug,
Um jede Stunde zu weihn.
Ich bin auf der Welt zu gering und doch nicht klein genug,
Um vor Dir zu sein wie ein Ding,
Dunkel und klug.
Ich will meinen Willen und will meinen Willen begleiten
Die Wege zur Tat;
Und will in stillen, irgendwie zoegernden Zeiten,
Wenn etwas naht,
Unter den Wissenden sein
Oder allein.
Ich will dich immer spiegeln in ganzer Gestalt,
Und will niemals blind sein oder zu alt,
Um dein schweres schwankendes Bild zu halten.
Ich will mich entfalten.
Nirgends will ich gebogen bleiben,
Denn dort bin ich gelogen, wo ich gebogen bin.
Und ich will meinen Sinn
Wahr vor dir. Ich will dich beschreiben
Wie ein Bild das ich sah,
Lange und nah,
Wie ein Wort, das ich begriff,
Wie meinen täglichen Krug,
Wie meiner Mutter Gesicht,
Wie ein Schiff,
Das mich trug
Durch den todlichen Sturm.
Осень
Листва летит, летит из дальних далей,
Как будто в небе увядают клены,
С осенним солнцем споря непреклонно.
А ночью тяжкой ношей, монотонно
Планета опускается в печали
Из сонма звезд. Мы медленно летим.
Все падает в безвестность, в пустоту.
Но только Кто-то ловит на лету
Наш мир движеньем бережным одним.
Herbst
Die Blätter fallen, fallen wie von weit,
als welkten in den Himmeln ferne Gärten;
sie fallen mit verneinender Gebärde.
Und in den Nächten fällt die schwere Erde
aus allen Sternen in die Einsamkeit.
Wir alle fallen. Diese Hand da fällt.
Und sieh dir andre an: es ist in allen.
Und doch ist Einer, welcher dieses Fallen
unendlich sanft in seinen Händen hält.
Rainer Maria Rilke, 11.9.1902, Paris
Тайная вечеря
Все собрались – испуганы, в смятенье —
Вокруг Того, Кто как оракул, знал,
Что их покинет, и бесплотной тенью
Уже от них почти что уплывал.
Пра-Одиночеством окутано, сияет
Его грядущее и каждый новый шаг.
Еще никто его не покидает,
Все преданы. Но он готовит знак.
Он побредет по сумрачному саду,
Один, без тех, кто верен и любим,
Так скоро, что уже проститься надо.
И Он свой жребий возвещает им.
Их руки, как напуганные птицы,
Взлетели над хлебами – вверх, к Нему!
И, продолжая трепетно кружиться,
Все ищут выход, но находят тьму.
Das Abendmahl
Sie sind versammelt, staunende Verstörte,
um ihn, der wie ein Weiser sich beschliesst
und der sich fortnimmt denen er gehörte
und der an ihnen fremd vorüberfließt.
Die alte Einsamkeit kommt über ihn,
die ihn erzog zu seinem tiefen Handeln;
nun wird er wieder durch den Wald wandeln,
und die ihn lieben werden vor ihm fliehn.
Er hat sie zu dem letzten Tisch entboten
und (wie ein Schuß die Vögel aus den Schoten
scheucht) scheucht er ihre Hände aus den Broten
mit seinem Wort: sie fliegen zu ihm her;
sie flattern bange durch die Tafelrunde
und suchen einen Ausgang. Aber er
ist überall wie eine Dämmerstunde.
Aus: Das Buch der Bilder
Ангелы
Они — с уставшими устами,
Светящиеся, без краев,
Тоскуют так, как будто сами
Вкусили горести грехов.
В их обликах различий мало.
В тени божественных садов
Они молчат, как интервалы
В симфонии Его миров.
Но ангелы взмахнут крылами
И пробуждают гул над нами,
Тревожный ураганный гул.
Ветра по свету мчатся сонмом.
Как будто в фолианте темном
Творец листок перевернул.
Die Engel
Sie haben alle müde Münde
und helle Seelen ohne Saum.
Und eine Sehnsucht (wie nach Sünde)
geht ihnen manchmal durch den Traum.
Fast gleichen sie einander alle;
in Gottes Gärten schweigen sie,
wie viele, viele Intervalle
in seiner Macht und Melodie.
Nur wenn sie ihre Flügel breiten,
sind sie die Wecker eines Winds:
als ginge Gott mit seinen weiten
Bildhauerhänden durch die Seiten
im dunklen Buch des Anbeginns.
Aus: Das Buch der Bilder