1.Эпиграммы-анчутки
Хмарь-ветры петербургские,
погода настает лютая,
душу выдувает из тела
сквозь прорехи шинели.
***
Умнее отряхнуться
и дальше погулять,
немецкое бессудство
с другою оправдать.
***
А в какой бы благости
век ни проводить,
а найдутся малости,
чтоб нас погубить.
***
Крапленая колода выдает
хозяина — обобранный до нитки,
человек собирает свои пожитки
и дальше честной жизнью век живет.
***
И кто я, если в этих скитаниях
принимают за человека;
что руки нет, что ноги нет,
не замечают, что я калека?
***
И так и этак пострадав за правду,
не по делам своим остался мал.
Уж сколько риска, подлости, ума,
а не стяжал…
***
Вот и будь петербуржским поэтом –
полюби меня, так полюби,
чтобы мне не до смеху при этом
нежном деле, сорвись, нагруби!
***
Сидишь, сам занятый собой,
привык в мечтах витать,
а хам — приятель давний твой –
уж начал воплощать.
***
Закрутилось-завертелось,
но в окошко вон отсюда:
на свободу захотелось,
на потеху добрым людям.
2.
Птица-тройка встала,
на пути стоит,
и вожжа устала,
и кнут не свистит.
Птица-тройка топчет
место по краям,
никуда не хочет.
Стынет колея.
Было дело: версты
в зренье как слились,
трепетны и пестры, –
так-то мы неслись…
А теперь не надо,
и одёр один.
Воздух нам преграда
средь пустых равнин.
***
Нет дельцу удачи —
всякий оборот
мне в убыток; начат
правильный расчет,
живость моя только
усугубит долг:
столько — два по столько –
шасть костяшки, щелк.
Вот мое смиренье:
в мире и в гробу
никаким движеньем
не гневить судьбу.
3.
Пишу тебе, друг мой Тряпичкин,
отсюда, путая времена года,
не изменяя заветной привычке
к письменности и к свободе…
Пишу тебе, ты ведь умеешь
так и этак их всех пропесочить…
Ты ведь тоже не шьешь, не сеешь,
ты ведь тоже, подлец, пророчишь…
Ты ведь тоже, братец, фитюлька,
принятая за человека,
воздуха копчушка, в земле копулька,
толкователь снов, Мартын Задека!
4.
Начнем искать, соединять
заветные черты,
чтобы пристрастно изваять
весь идол красоты.
Из густоты, из рыжины,
из силы гвозди гнуть,
из корпулентной толщины –
ни охнуть ни вздохнуть…
У этого глаза востры,
у этого ал рот,
вот ноги длинны и быстры,
изящны руки вот.
Всё в дело, в дело — ничего
не лишнее — пошло:
высокий рост у одного,
высокое чело.
А что у нашего возьмем,
у скорбного умом?
Конечно, нос, унылый нос,
который сам принес.
5.
Кузнец
Куда летим, черт, через вихрь пург?
Черт
В город Санкт-Петербург!
Хор
Там богато живут,
бедным грош подают.
Там громады дворцы,
там граниты-торцы.
И течет там Нева,
на Неве острова.
Там царица живет,
народ божий гнетет.
А сапожки на ней
каждый в триста рублей.
Кузнец
Не ври, черт, быстрее неси!
Черт
Ну, пощады себе не проси!
***
Кузнец
Куда летим, черт малой?
Черт
Обратно домой.
Хор
Тут привольно живут,
лихо пляшут и пьют.
Тут прямой страшен страх,
не томится в углах.
Тут смеются над злом,
его бьют поделом.
Тут венкам есть пора
плыть в теченьях Днепра.
Девки ходят тишком
к парубкам босиком.
Кузнец
Ну, пошел, черт, вон!
На сколько ни есть сторон!
6.
И чудный божий дар оставляет меня
на середине пути,
как пловца умение плавать
на середине воды.
***
А берега — вон они где…
А разучился ходить по воде…
***
Тони, скорее тони
и, что есть твое, за собою на дно тяни!
7.
Пишу тебе, брат Александр, туда,
где не так страшно, тёмно, после как
вошел туда, а темень здесь оставил…
Ответь мне на последние вопросы:
куда мой бедный Чичиков поедет?
Увижу ли конец его скитаний?
И есть ли жизнь какая мертвым душам?