* * *
Январской тусклою зарёй,
Что свет с небес едва впустила,
Над охладевшею землёй
Метался ангел белокрылый.
И с высоты на чёрный лес,
На льдом окованные реки
Он сыпал белый снег с небес,
Чтоб белым сделать всё навеки.
И покрывалась белизной
Вся грязь в природе понемногу,
И наступал на мир стеной
Покой, торжественный и строгий.
Но чужд покой людским сердцам,
И разгораются кострища.
Мир хижинам — война дворцам,
А людям — зрелища и пищу.
Спасаясь от зимы огнём,
Они весну зовут с надеждой.
И плюнув слякотным дождём,
Умчался ангел белоснежный.
* * *
Я недвижим лежу в постели
И сквозь стекло смотрю на свет.
Уже четвёртую неделю
Как сил из дома выйти нет.
А за стеклом под синим небосводом
Как пух летят куда-то облака,
И пенные стремительные воды
Уносит говорливая река.
Обветренные вымытые скалы
Стоят по пояс в струях ледяных.
Огромные, как шапки аксакалов,
Охапки трав устроились на них.
Сверкает солнце в брызгах-самоцветах,
Сверкает снег на склонах дальних гор.
Ковром цветов всё устелило лето,
Вокруг построив каменный забор.
А там, вдали, чернеющие ели
Отважно держат натиски лавин.
И даже из обезумевших селей
Сквозь ели не прошёл бы ни один.
На белом фоне лоскутком сукна
Ущелье словно резаная рана.
Такой вот вид из моего окна —
Неутомимого телеэкрана.
О совести
Есть в сердце человека две пружинки,
Они хранят баланс добра и зла.
Одна из них холодная, как льдинка,
Другая раскалилась докрасна.
И сердце человека выбирает,
Какую из пружинок предпочесть.
Вот почему в сердцах людей бывает
И эгоизм, и доброта, и честь.
Одна пружинка совестью зовётся,
И кто пружинку эту предпочтёт,
Тому удел нелёгкий достаётся:
Он весь в сомнениях мучительных живёт.
Диктует совесть поступать по чести,
И это вызывает часто злость.
Ум, доброта и справедливость вместе
Стоят у многих в горле словно кость.
Без совести жизнь незамысловата.
Душа в сомнениях не бьётся, не болит.
Себя ни в чём не мысля виноватым,
Бессовестный живёт как пуп земли.
Беря от жизни всё, что удаётся,
Рассеянно плюёт на всех вокруг
И барственно над совестью смеётся,
Её считая за смешной недуг.
Без совести легко прожить на свете.
Но те, кто выбирает этот путь,
Рискует, что их собственные дети
Когда-нибудь решат их в грязь спихнуть.
* * *
И свет, и тьма, и боль, и страх,
И хлеб, и зрелища, и войны,
И Галилей, и Фейербах,
И горы, и полей раздолье,
И небеса, и бег реки,
И пенье птиц, и смех гиены —
Всё в этой жизни пустяки
Перед загадкою Вселенной.
* * *
Большое знание несёт большое горе.
Куда несёт, зачем несёт — загадка.
Но в знании, огромном словно море,
Есть горечь настоящей шоколадки.
Кому-то сладких плиток суррогат
Покажется на вкус безукоризнен.
Но в каждом суррогате спрятан яд,
Крадущий часто смысл из нашей жизни.
Бессмысленность — источник наших бед,
И полный штиль куда опасней бури.
Неизлечим духовный диабет,
А инсулина чувств не существует.
* * *
Огонь костра воспоминанья будит,
Хоть много лет прошло уже с тех пор.
Моя душа вовеки не забудет
Тот ветром раздуваемый костёр.
Тогда я жил под именем Джордано,
Теперь сменил и имя, и лицо,
Но, как и прежде, полчища баранов
Кидают хворост на костёр отцов.
* * *
Когда в душе отчаянье и боль,
И кажется, что жизнь — пустая шутка,
Не забывай, что всё перед тобой
Всего лишь отражение рассудка.
А отражение порою может лгать,
Коль зеркало кривое попадётся,
Поэтому не торопись страдать,
Быть может, всё ещё и обойдётся.
* * *
Стою на вершине, и ветер колышет
Остатки волос на моей голове.
Грудь воздухом гор с упоением дышит,
И чувство свободы всё крепче во мне.
Стою на вершине. Как весело падать,
Должно быть, отсюда в зовущий провал.
Но прежде летать научиться мне надо,
Я этой науки ещё не познал.
Хоть, кажется, крылья растут за спиною,
Рассудок твердит, что всё это — мираж.
Дух гор для меня испытанье устроил,
Не нужно впадать в неестественный раж.
И я не впадаю. А как бы хотелось.
И птицей колотится сердце в груди.
Но главное — здесь зарождается смелость,
А всё остальное ещё впереди.
* * *
Когда все мысли спутаны в клубок
И не желают выходить на волю,
И кажется, что даже пары строк
Ты написать не в силах будешь боле,
Когда обступит жизни суета,
Словно толпа поклонников артиста,
И белизна тетрадного листа
Всё остаётся первозданно чистой,
Пронзит вдруг сердце сладостная боль —
Предвестница его прикосновенья —
И в звуках музыки предстанет пред тобой
Прекрасное как чудо вдохновенье.
* * *
Жить на своё усмотрение —
В этом свободы соль,
Только вот, тем не менее,
Это ещё и боль.
Жизнь на своё усмотрение
Не из утех одних.
Часто это горение,
Чтобы согреть других.
* * *
Умей ценить весь мир в предельно малом,
В избытке ценность падает в цене.
В тайге сибирской ложечка крахмала
Вдруг воплотится в жидком киселе.
И примиришься с комариным зудом,
Глотая ароматное питьё.
И на тропе стволов упавших груды
Не так уж будут вызывать нытьё.
Умей найти и в крошечном усладу —
И в жизни обретёшь надёжный щит.
Пинки судьбы считать за благо надо,
Тогда она плохого не свершит.
* * *
Жизнь проползла улиткою по склону.
Устав, на миг присела отдохнуть.
И Ветер, налетая, нежно тронул
Её тоской наполненную грудь.
И молвил Ветер: «Ты ведь так устала,
Усни спокойно. И увидишь сон.
Всё то, о чём когда-то ты мечтала
В явь превратить тебе поможет он.
Усни спокойно. Время быстротечно.
Во сне оно течёт ещё быстрей.
Ты не заметишь, как проходит Вечность,
И постепенно растворишься в ней».
От ветра тьма над склоном потянулась,
Чтобы скорей забыться и заснуть.
А Жизнь в ответ лишь тихо улыбнулась
И снова поползла в свой дальний путь.
* * *
Когда бестемье подступает
Тисками жёсткими к груди,
И мозг от жажды изнывает,
И нет просвета впереди,
Когда звучит в ушах недужно
Бессмыслиц заунывный хор,
Судьбу схватить за горло нужно,
Чтоб прекратить весь этот вздор.
И в пальцах ощутив биенье
Перепугавшейся судьбы,
Суметь отбросить прочь сомненья
И не ловить её мольбы.
Свернуть ей шею, усмехнуться
И, гордо выпрямясь, идти
Куда глаза глядят, споткнуться,
Но вновь надежду обрести.
Встречать с готовностью проблемы
И весело кидаться в бой —
И вот тогда закружат темы,
Как комары, перед тобой.
* * *
В день, когда был Христос распят
С наивной верой в свою долю,
В крови по локоть плыл закат
Над обездоленной землёю.
Казалось, был обычный день,
И ничего не предвещало,
Что снизойдёт на землю тень,
Убив надежду как кинжалом.
Приняв страданья за людей,
Давая им пример терпенья,
Христос не думал о вреде,
Что миру принесёт смиренье.
Он свято выполнял наказ
Отца небесного, не зная,
Что слышит он не божий глас,
А это дьявол с ним играет.
И снова победило Зло,
Являя власть свою пред миром.
Но только люди, Злу назло,
Иисуса сделали кумиром.
* * *
Ночь. Шорох шин. Змеиной шкурой
Дорога растянулась вдаль.
Сижу, усталый и понурый,
И жму сердито на педаль.
И кто погнал меня средь ночи
Через чужие города?
Сидел бы я спокойно в Сочи,
Нет, мчу неведомо куда.
Рычит мотор на поворотах,
Ему бы тоже отдохнуть.
Но продолжает гнать нас что-то
Невидимое в дальний путь.
И так всю жизнь. Без передышки
К неясной цели мы летим.
В душе до старости мальчишки,
Хоть в том признаться не хотим.
А цель мелькнёт за поворотом,
Вгоняя сердце снова в дрожь,
И кажется, что жизнь — охота,
А вот за чем, не разберёшь.
* * *
В начале всех времён, когда носился Хаос
В бесцветной круговерти Ничего,
Уже тогда мне сразу показалось,
Что, мир создав, я застыжусь его.
Но усомнился я в своих сомненьях,
Разрушив бесподобное Ничто.
А это было как всегда прозреньем,
И вновь я совершил совсем не то.
Я создал мир. Я за него в ответе.
Я это даже где-то признаю.
Но то уже, что в мире Солнце светит,
Снижает опрометчивость мою.
И пусть в меня и верят, и не верят,
Не для молитв я вызвал к жизни Жизнь.
По сути, жизни — лишь входные двери.
За ними ждут другие рубежи.
Птица-тройка
Что в России сейчас: перестройка
Или что-то иное — не знаю,
Но безумная русская тройка
Как и прежде несётся по краю.
Слева — пропасть, а справа — болото,
Лишь по краю и можно промчаться.
То ли Русь догоняет кого-то,
То ли с кем-то не хочет встречаться.
Мчать по краю — привычное дело.
На «авось», как всегда, уповая,
Русь проносится там, где слетела
В пропасть сразу бы тройка другая.
И хранит Провиденье покуда
Для своей непонятной затеи
Это страшное русское чудо –
Птицу-тройку, что мчит всё быстрее.
1993 г.
Кругом весною радостные тайны.
Люблю я страстный лебединый крик,
Люблю я первый гром, когда случайно
Сквозь небеса он слышится на миг.
Кругом веселье, юность и цветенье.
Ещё в горах возникшая вода
Несётся вниз с каким-то нетерпеньем,
Сбежав от неподвижной жизни льда.
Кругом весною буйные надежды,
Мир серый словно красками покрыт.
Спешит природа в праздничных одеждах
Будить всё то, что слишком долго спит.