Последний час поэта. Часть седьмая

Федерико Гарсиа Лорка

«Я только жизнь люблю — и существую!»

 

«Если умру я — не закрывайте балкона»

О гибели Лорки, кажется, уже написано не меньше, чем о его стихах. Хотя только в 1969 году в Испании впервые было напечатано чёрным по белому — «убит». До того статьи и предисловия завершались вынужденным иносказанием: «Творческий путь поэта оборвался в 1936 году». Власть долго не признавалась в убийстве. В интервью, данном через год после гибели Лорки, Франко, вынужденный оправдываться, заявил: «Следует признать, что во время установления власти в Гранаде этот писатель, причисленный к мятежным элементам, умер. Такие случаи естественны во время военных действий».

 

Ф. Франко — правитель и диктатор Испании с 1939 по 1975 год

 

Из всех речей Франко в памяти человечества останется только эта — с ханжеским «умер» и циничным «это естественно», да и то лишь в комментариях к собранию сочинений того, кого диктатор назвал «этим писателем».

Его жизнь и судьба были оборваны на полуслове. Сколько было планов, набросков, черновиков, задуманных книг и спектаклей, сколько замыслов не узнало воплощения!

 

Он предчувствовал свою скорую смерть. В сборнике «Диван Тамарита» есть пронзительной силы стихотворение «Касыда о недосягаемой руке». Она полна душевным смятением и трагизмом окончательного прозрения: в смерти человек остаётся один, никто не сможет ему помочь. Нежелание смириться с последним одиночеством вызывает мольбу: «Я прошу одну только руку…» Но касыда о руке — недосягаемой. Этот крик одиночества, пророческое видение будущей одинокой гибели потрясают.

Я прошу всего только руку,
если можно, раненую руку.
Я прошу всего только руку,
пусть не знать ни сна мне, ни могилы.

Только б алебастровый тот ирис,
горлицу, прикованную к сердцу,
ту сиделку, что луну слепую
в ночь мою последнюю не впустит.

Я прошу одну эту руку,
что меня обмоет и обрядит.
Я прошу одну эту руку,
белое крыло моей смерти.

Все иное в мире — проходит.
Млечный след и отсвет безымянный.
Все — иное; только ветер плачет
о последней стае листопада.

.

 

«Когда я умру — Оставьте балкон открытым…

Это песня «Прощание» (1924), в которой не только прощание, но и вера, что его связь с миром, с людьми не прервётся и после смерти.

Если умру я —
не закрывайте балкона.

Дети едят апельсины.
(Я это вижу с балкона.)

Жницы сжинают пшеницу.
(Я это слышу с балкона.)

Если умру я —
не закрывайте балкона.

балкон Лорки. В этом доме он появился на свет.

За что убивают поэтов?

Смерть Лорки уже стала неким символом — символом фашизма, стреляющего в поэзию.

 

Ибо фашизм — это, по словам Хемингуэя, «ложь, изрекаемая бандитами», что не может терпеть рядом правды, изрекаемой поэзией. За что убивают поэтов? Ответ прост: поэт — всегда революционер, а диктатор всегда палач.

Гитлер и Франко

 

Поэзия — всегда революция. Революцией были для ханжества неоинквизиторских тюрем песни Лорки, который весь — внутренняя свобода, раскованность, темперамент. Так тюльпан на фоне бетонного каземата кажется крамолой, восстанием.

Ещё сорок лет после убийства Лорки франкисты плели паутину лжи вокруг его имени, чтобы убить память о поэте. Под страхом кары запрещалось произносить его имя. Фашистские писаки много лет выдвигали благопристойные версии его гибели, которые помогли бы оправдать их.
Была «версия», что Лорка погиб в результате несчастного случая. Якобы шёл в тихий летний вечер по улицам Гранады, напевая грустную песню, любуясь закатом, как вдруг его сразила шальная пуля.
Распускали слухи, что люди, оскорблённые стихами Лорки, свели с ним личные счёты. Писали, что поэт пал жертвой грубого завистника, не простившего ему любовь народа (своего рода легенда о Моцарте и Сальери).
Была даже социальная версия: якобы Федерико — избалованный барский сынок богатого деспотичного землевладельца, которого убил нищий крестьянин, отомстив за эксплуатацию и несправедливость.
Но правда всё же выплыла наружу. В 1950 году американский писатель, большой знаток Испании, Жеральд Бренан совершил путешествие в Андалузию. Данные, опубликованные им в результате этой поездки, позволили проникнуть в тайну убийства поэта. Бренан первым узнал, что Лорка был расстрелян в Виснаре, где были замучены и погребены десятки тысяч гранадцев, жертв фашизма.

Обнаружено массовое захоронение в окрестностях Виснар

«Смерть интеллигенции!»

Это случилось так. Тревога давно носилась в воздухе, но к лету 1936 года она сгустилась настолько, что стала почти осязаемой. В стране всё больше активизировались реакционные силы. Друзья, опасаясь за Лорку, уговаривали его уехать из Испании. Он улыбался в ответ: «Я поэт, а поэтов они не убивают».

16 июля Лорка уезжает в Гранаду — на именины отца. А 17-го начался мятеж.

 

Вот когда по-иному зазвучали стихи поэта о мёртвых всадниках в чёрном, скачущих по Испании!

 

Под луною черной
запевают шпоры
на дороге горной…

(Вороной храпящий,
где сойдет твой всадник, непробудно спящий?)

…Словно плач заводят.
Молодой разбойник
уронил поводья.

(Вороной мой ладный,
о как горько пахнет лепесток булатный!)

Под луною черной
заплывает кровью
профиль гор точеный.

(Вороной храпящий,
где сойдет твой всадник, непробудно спящий?)

На тропе отвесной
ночь вонзила звезды
в черный круп небесный.

(Вороной мой ладный,
о как горько пахнет лепесток булатный!)

Под луною черной
смертный крик протяжный,
рог костра крученый…

 

 

Едут сто конных в черном,
головы опустив,
по небесам, простертым
в тени олив.

Им ни с Севильей, ни с Кордовой
встреча не суждена,
да и с Гранадой, что с морем
разлучена.

Сонно несут их кони,
словно не чуя нош,
в город крестов, где песню
бросает в дрожь.

Семь смертоносных криков
всем им пронзили грудь.
По небесам упавшим
лежит их путь.

Франкисты овладели Гранадой внезапно и быстро, и сразу же лозунг «Смерть интеллигенции!» — тезис испанского фашизма — стал служебной инструкцией. Расстреливали без суда и следствия врачей, юристов, преподавателей, журналистов, ученых.

Франко, прославившийся холодной жестокостью, с самого начала поставил перед своими сторонниками стратегическую задачу: физически искоренить по всей стране не только «красных», но и «жидомасонов», и вообще инакомыслящих. Такая кровавая мясорубка принялась методично действовать сразу после начала мятежа и продолжалась долго после окончания гражданской войны.

Первым указом нового губернатора гренадское кладбище было объявлено запретной зоной. Второй — запрещал хоронить родным казненных. Ров у кладбищенской стены стал могилой тем, кто был расстрелян в первые месяцы. Единственный свидетель казней — кладбищенский сторож — не выносит душевной пытки и сходит с ума…
(Почти шесть тысяч человек были расстреляны в Гранаде, и её окрестностях за три военных года… Свидетельств о смерти в половину меньше, в 1967 году по указанию правительства сожгли кладбищенскую регистрационную книгу военных лет).
Потом каратели врываются в дом Лорки, арестовывают мужа его сестры.

Требуя у всех документы, Лорке цедят: «А ты можешь не трудиться, тебя мы и так хорошо знаем, Федерико Гарсиа Лорка!»

А вскоре он получает анонимное письмо с оскорблениями и угрозами, с обвинениями в безбожии, аморальности, в том, что он «нанёс новой власти больше вреда своим пером, чем иные пистолетом». Письмо заканчивалось приговором к смерти.

Теперь Лорка понял, что они убивают и поэтов.

в.

Лорка. 1936 год.

 

«Преступление свершилось в Гранаде»

Опасность нависла над ним. Но что делать? Уехать из Гранады нельзя, все дороги под наблюдением. Ему предлагает спрятаться у него композитор Мануэль де Фалья. Но Лорка отказался — не захотел подвергать опасности старого друга. И тогда ему предлагают укрыться в семье Розалесов.
Это были гранадские богачи и сторонники фашистского режима, но младший из четырёх братьев, Луис Розалес — поклонник Лорки, всегда восхищавшийся его стихами. Он убеждает поэта, что если уговорит братьев, ярых фашистов, то никому не придёт в голову искать его в их доме. И Лорка согласился.
Но через несколько дней, в ночь с 18 на 19 августа (по некоторым данным — 16-го) за ним пришли именно сюда. По странному стечению обстоятельств никого из братьев в ту ночь не было дома. Лорке не дали даже переодеться — увели в пижаме.

При обыске исчезли все черновики и бумаги Лорки. Луис Розалес стал впоследствии официальным поэтом фашистского режима и лучшим другом Франко. Спустя несколько лет он издал свои поэмы, и в них настолько явно проступал их источник — поэзия Лорки, что андалузцы считали их обвинительным актом против самого Луиса Розалеса.
Ночью Лорку тайно вывозят в деревню Виснар. Там, в большом красном доме, называемом колонией, Федерико провёл последнюю ночь своей жизни. Ни заступничество влиятельных друзей, ни просьба о помиловании Мануэля де Фалья не помогли. На рассвете 19 августа 1936-го недалеко от Виснара у большого камня возле источника фашисты расстреляли четверых: двух тореадоров, старого хромого учителя и великого испанского поэта.

предполагаемое место расстрела

 

Лорка не знал, что его везут на расстрел. Ему сказали, что они едут в лагерь. Он очень обрадовался этому и всю дорогу улыбался чему-то про себя, отдавшись замыслам о новой книге, улыбался шофёру, который вёз его, в зеркальце машины, и тому было не по себе от этой улыбки.
И только когда вывели из машины старого учителя и из-за кустов раздались выстрелы, Лорка всё понял. Он не хотел умирать, его пальцы отдирали от сиденья машины, потом его волокли по дороге, он не хотел идти, всё в нём сопротивлялось этой нелепой смерти, когда столько было замыслов, ненаписанного…

Его долго и неумело достреливали. Палачи злорадно запомнили: «у него была большая голова». И что им было до того, что в этой большой голове пела, радовалась и кручинилась вся Испания!

 

«Когда умру…»

Когда умру,
схороните меня с гитарой
в речном песке.

Когда умру…
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке.

Когда умру,
стану флюгером я на крыше,
на ветру.

Тише…
когда умру!

бюст Гарсиа Лорки работы Эдуардо Карротеро

Первым откликом на эту гибель поэта было гневное стихотворение испанского поэта Антонио Мачадо: «Преступление свершилось в Гранаде».

Казнь поэта, какой он себе её представлял, описал и наш Николай Асеев:

Почему ж ты, Испания, в небо смотрела,
Когда Гарсиа Лорку увели для расстрела?

Андалузия знала и Валенсия знала, —
Что ж земля под ногами убийц не стонала?

Что ж вы руки скрестили и губы вы сжали,
Когда песню родную на смерть провожали?!

Увели не к стене его, не на площадь, —
Увели, обманув, к апельсиновой роще.

Шел он гордо, срывая в пути апельсины
И бросая с размаху в пруды и трясины;

Те плоды под луною в воде золотели
И на дно не спускались, и тонуть не хотели.

Будто с неба срывал и кидал он планеты, —
Так всегда перед смертью поступают поэты.

Но пруды высыхали, и плоды увядали,
И следы от походки его пропадали.

А жандармы сидели, лимонад попивая
И слова его песен про себя напевая.

На самом деле всё было гораздо проще и страшнее. Не было апельсинов. Не было гитары и речного песка. Была мягкая глина — там удобнее было копать. Затолкали тела в яму, засыпали землёй. Лежит он в ней среди других убиеных в братской могиле, потому что хотел быть братом всем людям. Лежит на дне рва, в клоаке, залитой водами Фуенте Гранде. Их нарочно отвели от русла, чтобы стереть с лица земли — размыть это кладбище и дороги Виснар-Альфакар, чтобы даже памяти не осталось.

Фуенте Гранде

Но они просчитались. Эта гибель несла не забвенье, а бессмертие.

 

Страшная правда

Но правда о казни Лорки оказалась ещё более грубой и страшной.

Известный итальянский писатель Антонио Табуччи, открывавший в 1998 году в Гранаде международный конгресс специалистов по творчеству Лорки — на следующий день после того, как в Испании отметили сотую годовщину дня рождения великого народного поэта — обнародовал в крупнейшей испанской газете «El Mundo» фотокопию страшного письма. Это письмо передал ему испанский поэт Луис Муньос. Написано оно было в 1940 году, сразу же после окончания гражданской войны. Автор его — один из наиболее жестоких франкистских палачей, бывший в 1936-м в Гранаде. Письмо было адресовано Сальвадору Дали:

«Ты и представить себе не можешь, — писал палач, — любезный художник, как забавлялись мои солдаты с твоим другом-педиком, прежде чем застрелили его. Это была поистине незабываемая ночь. Подумай над этим». (Опускаю жуткие натуралистические подробности письма Н.К.). Послание заканчивалось угрозами Дали, которому предрекалась такая же участь.
Это садистское письмо потрясло всю Испанию. Ведь одно дело — знать, что Лорку убили августовской ночью 1936 года фашисты. А другое — 62 года спустя узнать, что поэта не просто убили в глухом овраге около селенья Виснар под Гранадой, а перед этим терзали и мучили, солдатня надругалась над ним, словно уголовники в зоне, опустив гения, прежде чем пристрелить…

«…И я готов к тому, что меня пожрут испанские крестьяне». Эти пророческие слова Лорки в январе прошлого года профессор Бостонского университета Кристофер Маурер обнаружил в Библиотеке Конгресса США. Они из фрагмента черновика поэмы «Поэт в Нью-Йорке», приобретённого в своё время на аукционе за 230 долларов. И почему-то лежавшего в отделе музыки, из-за чего никто не обращал на него внимания.
Как это ни больно, но, хотя решение о физическом устранении поэта было принято в самых верхах, непосредственными убийцами его стали простолюдины, насчёт которых Лорка при всей своей демократичности и любви к народу не обольщался, особенно учитывая мракобесие, всегда отличавшее его родной город. К тому же для этих крестьян, которые хотя и были от земли, но превратились в деклассированных люмпенов на службе у фашизма, поэт был не человеком, искренне любившим простых людей и черпавшим в недрах народа свою неповторимую поэзию, — он был «барчуком-педиком», баловавшимся фортепиано, кропавшим стишки и писавшим для балаганов.

 

Из песни, даже такой страшной, слова не выкинешь.

 

Официальная франкистская Испания много лет ревностно хранила тайну обстоятельств гибели поэта. Ибо в том, чтобы в условиях военного коммунизма казнить сторонника Республики — ещё есть своя безумная, но логика. А вот отдать на забаву и поругание на «всю незабываемую ночь» солдатне всемирно известного поэта — это беспредел, который даже Гойе не снился.

С. Дали получил несколько подобных писем с угрозами и, перепуганный, уехал за границу, долгие годы боясь вернуться оттуда.

 

И хотя сам текст письма на родине Лорки стараются обходить молчанием — но делать вид, что после обнародования этих строк ничего не изменилось, невозможно.
Узнав этот ужас о последних часах Лорки — отказалась приехать из США на празднование столетия поэта в Гранаде единственная оставшаяся тогда в живых младшая сестра Исабель Гарсиа Лорка. В телеграмме на имя гранадского мэра она сообщила, что не сможет выдержать эмоции, которые вызовет у неё этот приезд.

Лорка с сестрой Исабель на коленях. Рядом — сестра Кончита и брат Франциско.

Долго молчали о гибели Лорки храбрые гранадцы. Даже когда стала известна правда, многие боялись встать на защиту имени своего поэта. Но была одна отважная женщина — Эмилия Льянос Медина. Ежегодно пыльной дорогой из Виснара в Альфакар в один и тот же день щла она сквозь жандармские патрули. Приходила на место расстрела и возлагала розы.
Жандармы растаптывали их, уводили единственную смелую гранадку, но всё равно в годовщину расстрела она снова шла крестным путём Лорки.

О смерти Лорки замечательно написал Е. Евтушенко — ещё в те 60-е, когда не знали всех обстоятельств гибели, но чутьём поэта он уже тогда сумел понять главное.

Когда убили Лорку, –
А ведь его убили! –
Жандарм дразнил молодку,
Красуясь на кобыле.

Когда убили Лорку –
А ведь его убили! —
Сограждане ни ложку,
Ни миску не забыли.

Поубивавшись малость,
Кармен в наряде модном
С живыми обнималась –
Ведь спать не ляжешь с мёртвым.

Знакомая гадалка
Слонялась по халупам.
Ей Лорку было жалко,
Но не гадают трупам.

Жизнь оставалась жизнью,
И запивохи рожа,
И свиньи в жёлтой жиже,
И за корсажем роза.

Остались юность, старость,
И нищие, и лорды.
На свете всё осталось –
Лишь не осталось Лорки.

И только в пыльной лавке
Стояли, словно роты,
Не веря смерти Лорки,
Игрушки дон-кихоты.

Пускай царят невежды
И лживые гадалки,
А ты живи надеждой,
Игрушечный гидальго.

Средь сувенирной швали
Они, вздымая горько
Смешные крошки-шпаги,
Кричали: «Где ты, Лорка?»

Тебя не вяз, ни ива
Не скинули со счетов,
Ведь ты бессмертен — ибо
Из нас, из донкихотов!

И пели травы ломко,
И журавли трубили,
Что не убили Лорку,
Когда его убили.

Не убили?..

Однако существует версия, что Лорку не убили тогда, что он чудом выжил и прожил ещё чуть более 20 лет, оставив позади и гражданскую войну в Испании, и Вторую мировую.
Об этой версии несколько лет назад рассказала испанская телекомпания «Интернешл» в передаче «Скрытые страницы истории».
Один старый холостяк из-под Гранады однажды в 1976 году отправился в кино. В киножурнале шла речь о 40-летии со дня гибели Лорки. Сельчанин обмер: с экрана на него смотрело лицо человека, которому он 40 лет назад спас жизнь!

Прямо из кино зритель отправляется в полицию, там его переадресовали к газетчикам, где он и рассказал эту историю.
То лето 1936-го он хорошо помнил. Гранада в то лето была занята фалангистами и за городом вершились казни без суда и следствия. Под деревом он наткнулся на простреленное тело. Сначала он испугался и убежал, но позже вернулся на то место и увидел, что «мертвец» отполз в сторону, хотя у него были прострелены голова и грудь.
Крестьянин перенёс раненого в монастырь, который был неподалёку. Монахини его выходили и он остался там жить.
Ранение в голову лишило его дара речи, он не мог ни читать, ни писать и реагировал только на звуки. Умер в 1954-55 году, когда ему было уже под 60.
Выслушав странную историю, журналисты захотели получить вещественные доказательства. И день спустя рассказчик привёз фотографию, сделанную в 40-х годах, на которой был Лорка — или его двойник — в обществе трёх монахинь. Подлинность фотографии была подтверждена специалистами, но был ли на ней запечатлён Лорка или человек, фантастически похожий на него — они не могли поручиться.
Прошло ещё 22 года. В год столетия со дня рождения Лорки испанские журналисты снова вспомнили ту историю. Но продвинуться дальше в её расследовании не удалось. Спаситель раненого умер, а в монастыре о «немом» с простреленной головой помнила только одна монашка.

Она показала журналистам единственную запись, сделанную тем человеком невероятными каракулями. Она состояла всего из одного слова: «Аква» (вода).
Вода, которую Лорка считал праматерью всего сущего и называл «кровью поэтов»…

…Это кровь поэтов,
которые свои души
оставляют затерянными
среди дорог природы.

Вода всегда была для него больше, чем просто вода. Лорка называл себя «сыном воды», призванным воспеть «великую жизнь Воды», «размышления и радость воды», её хмельную музыку. И вода столько раз пела в его стихах, чувственная и прекрасная.

«Моё детство — это село и поле. Пастухи, небо, безлюдье», — писал он. И отблеском детства освещена вся его жизнь… Доверчивость, беззащитность, покоряющая естественность, фантастические выдумки. Театры, музыкальные постановки, праздники… С появлением этого человека начиналось чудо… Когда Лорка читал стихи, в мелодии фраз, в интонации голоса, казавшегося тогда незнакомым, далеким и древним, звучала тайна. Тайна самой печальной на свете радости — быть поэтом…

Прощаюсь у края дороги.
Угадывая родное,
спешил я на плач далекий,
а плакали надо мною.

Прощаюсь
у края дороги.

Иною, нездешней дорогой
уйду с перепутья
будить невеселую память
о черной минуте

и кану прощальною дрожью
звезды на восходе.
Вернулся я в белую рощу
беззвучных мелодий.

Казалось бы, кроме точного места захоронения поэта возле оврага Виснар в многотысячной братской могиле, трудно обнаружить что-либо новое в истории зверской расправы франкистов с Лоркой. Однако вышедшая в конце июня прошлого года книга испанского историка Мигеля Кабальеро «13 последних часов в жизни Гарсии Лорки», судя по всему, может стать серьёзным вкладом в это давнее расследование.
Новое в этой работе то, что в ней впервые названы не только идейные вдохновители этого преступления и его организаторы на высшем и среднем уровне франкистов. В книге поимённо перечислены и непосредственные исполнители убийства, шестеро членов расстрельной команды, убившей поэта и его спутников — двух тореадоров-анархистов и хромого школьного учителя. Подробно рассказано в книге, откуда взялись эти палачи, как они ими стали, как сложилась их судьба.