***
В светлых дворцах — приемы, пиры, балы,
Золото отражается в хрустале…
Здесь — облевали землю свинцом стволы,
Красное солнце прячется в дымной мгле.
С пеплом смешалась, с кровью ушла в песок
Вера в людей и прочая дребедень.
Тех, из дворцов, сюда бы на месяцок,
Даже на день — но только на этот день.
Рухнули фланги, фронт полетел к чертям,
Маршал бежал, и нету на нас суда.
Нам не помочь попавшим в котел частям —
Всем отступать! Пока еще есть, куда.
Всем отходить! Штыком не сдержать огня,
Крови довольно пролито за царей!
Все завершится нынче к исходу дня,
Впрочем, для многих даже еще скорей.
Эй, лейтенант! О н и скоро будут здесь!
Бросьте все тут, все ваши уже в пути!
Что? Где четвертый полк? Был, да вышел весь!
Поздно, нам ничего уже не спасти.
Черт вас дери, вам что, не ясен приказ?!
Пуля в живот — не средство уйти от бед!
В списки героев нынче включат не нас,
Нам не поможет слава былых побед.
Краткое слово «честь», как удар хлыста,
Гонит мальчишек в бой, как на север птиц…
Время кладет мазок поперек холста,
Больше не разобрать ни имен, ни лиц.
Как над горами гордо горит закат!
Словно костры идущих на смерть племен…
Ветер заносит пеплом следы солдат,
Трупы и клочья втоптанных в грязь знамен.
Все ни к чему, и зря мы прошли сквозь ад —
Враг победил. Столица нынче падет.
Хватит смертей. Не надо глядеть назад,
Горы укроют тех, кто до них дойдет.
В светлых дворцах — пожары, грабеж, резня,
Идолы и идеи уходят в тень…
Бой завершится нынче к исходу дня,
Но уцелевшим явится новый день.
1995
Ворон в клетке каркает зловеще.
Принц гоняет мух эфесом шпаги.
Королева-мать пакует вещи.
Генерал-фельдмаршал жжет бумаги.
Мебель, статуи, ковры, картины
-Бросить все! — какой удар по нервам!
Все из-за гофмаршала, скотины:
Клялся умереть, а смылся первым!
Королева-мать кряхтит с натуги:
Где теперь ливреи-позументы?
Во дворце — ни стражи, ни прислуги,
Только ветер кружит документы.
В сапогах на королевском ложе
Лейб-гусар с похмелья отдыхает.
Он следит за королевой лежа,
Стряхивает пепел и чихает.
«Что, мадам, не велико уменье
В наши времена стать ближе трону?
Я вот, например, спустил именье,
Ну, а вы — профукали корону».
Крыса пробежала по паркету.
Латы притаились в полумраке.
В галерее хмурятся портреты:
Генералы, рыцари, вояки…
Тот в мундире, тот закован в панцирь,
В жизни был тюфяк, а здесь — отважен…
Ворон в клетке — натуральный канцлер:
Точно так же стар, и глуп, и важен.
Принц, худой болезненный подросток,
Смотрит на портреты генералов.
Вырос он среди мишурных блесток
И тоски придворных ритуалов.
Ни друзей, ни игр, весь день в мундире
-Экспонат дворцового зверинца.
Нет несчастнее ребенка в мире,
И за что народ не любит принца?!
Входит кучер в сюртуке. «Проклятье!
Сколько можно ждать! Мадам, вы скоро?»
«Я еще не уложила платья
И сервиз китайского фарфора!»
«Платья! Чашки! Между прочим, э т и
Всех нас могут запросто повесить!
Мне не надоело жить на свете,
Жду еще минут, ну скажем, десять»
Выстрел раздается в переулке.
«Слышали? Вас встретят не свирелью!»
-Кучер спешно роется в шкатулке
И в карман пихает ожерелье.
Вновь палят. Уже внизу, у входа.
Дверь слетает с петель под тараном.
Слышен крик:»Да здравствует свобода!»
-Звон разбитых стекол — «Смерть тиранам!»
«Ч-черт!» — гусар срывает эполеты.
Кучер прочь бежит, ругаясь глухо.
Генерал хватает пистолеты,
Целясь правым в дверь, а левым — в ухо.
Звон стекла. Визг пули над карнизом.
Входят э т и — с вилами, с ножами.
Королева над своим сервизом
-Словно Архимед над чертежами…
Принц сползает на пол, удивленно
Глядя, как сочится кровью рана,
И сквозь прутья клетки полусонно
Ворон наблюдает смерть тирана.
1995
Всем воздастся по вере, но не по их
-По чужой, и петлею затянут стих,
И над гробом рассыплется треск шутих
К вящей славе господней.
И, гуляя с философами в саду,
Вы очнетесь от грезы уже в аду
И увидите лозунг:»Слава труду!»
На вратах преисподней.
Ад не где-то — мы сами его творим,
Не почувствовав вовремя, что горим.
Прорастет на крови n+1-ый Рим
Узнаваемой масти,
И повалит толпа воздвигать кресты,
Да насаживать головы на шесты
Там, где души чисты и мозги пусты
По велению власти.
Можно верить в безгрешность вождей и рас,
В правоту никуда не ведущих трасс,
И ответы отыскивать всякий раз
В замусоленном томе,
Можно славить эпоху, живя в дерьме,
Можно видеть величие в кутерьме;
Император на троне, а вор в тюрьме,
А мыслитель в дурдоме.
Каменеет на площади монумент,
Неизменный, как вера, в любой момент,
Ибо пуля — убийственный аргумент,
Завершающий споры.
Мы под всеми парами пройдем потоп!
Как поведает в храме верховный поп,
Вера движет горами; но много троп,
Огибающих горы.
По брусчатке парадом идут войска,
Раздаются награды, и цель близка,
Но болит голова, и грызет тоска
От ударов в литавры —
Слишком скучно и тягостно падать ниц,
Слишком тошно от глупых довольных лиц,
Слишком часто уносят ветра столиц
Облетевшие лавры.
И какие-то люди куют мечи,
И какие-то песни поют в ночи,
И летят мотыльки на огонь свечи
Одиноких поэтов.
И пальба воплощает слова в дела,
И декрет обещает отмену зла,
Кровь красиво струится, и ночь светла
От горящих портретов.
Это новая вера ведет полки,
Посмотри, как сияют ее штыки!
Это — новый порядок. И взмах руки
Осеняет народы.
Так чего же ты смотришь, разинув рот?
Ты же сам помогал созидать оплот,
Ибо вера в свободу спасает от
Ненавистной свободы.
И когда запылает огонь в печах
Ярче маршальских звезд на Его плечах,
Ибо вера не греться дает в лучах,
А сжигает в горниле
-Не кривись, задыхаясь от тошноты:
Это новое солнце т в о е й мечты!
На престоле бандит, за решеткой — ты,
А мыслитель в могиле.
И когда распахнет твою дверь гонец,
То не все ли равно, как встречать конец?
Перед тем, как тебя низведет свинец
В состояние трупа,
Запоздало отречься, извлечь урок,
Верность вере хранить, мнить, что ты — пророк,
Ухмыляться, молить, обличать порок
-Одинаково глупо.
Ибо всякая вера ведет в тупик!
Не спасает безверье от пуль и пик
-В смертный миг ты испустишь такой же крик,
Как фанатик и книжник,
Но сумеешь без боли взглянуть назад
И хотя бы тому уже будешь рад,
Что средь многих камней на дороге в ад
Не лежит твой булыжник.
1995
Мертвый город спускается к морю с холмов,
Опаленных дыханием лета,
И белеют вдоль бухты обломки домов,
Словно нижняя челюсть скелета.
После шторма лежат на горячем песке
Сор, моллюски и дохлые рыбы,
И тяжелые волны в ленивой тоске
Разбиваются грудью о глыбы
-О развалины пирсов. Валов череда
Источает гранит постепенно,
Смачно хлюпает в трещинах камня вода,
И дождем осыпается пена.
Одинокая чайка скользит над волной
В предвкушении свежего корма,
Над холмами плывет одуряющий зной,
Словно не было ветра и шторма.
Словно тысячи лет это солнце палит,
И холмы его светом залиты,
И трава, что пробилась сквозь трещины плит,
Бесконечно древнее, чем плиты.
Так и есть. До того, как пришел человек,
Эти травы росли здесь веками,
И, когда эти плиты исчезнут навек,
Будут так же качать стебельками.
Каждый камень здесь память о прошлом хранит,
О могучем и гордом народе,
Но до тайн, что скрывает безмолвный гранит,
Никакого нет дела природе.
Для нее этот город, ворота и порт,
Эти статуи, башни и храмы
-Только лишь скоропортящийся натюрморт,
Эфемерный фрагмент панорамы.
Здесь, на площади, слушали речи вождей,
Там, на рынке, считали доходы…
Не заметила бухта прихода людей,
Не заметила также ухода.
Промелькнули эпохи, угасли умы,
Мир, как прежде, объят тишиною.
Тот же зной опаляет все те же холмы,
Та же чайка скользит над волною.
1995
Ни к чему волочить непосильную кладь,
Ибо формула счастья проста:
Ни о чем не жалеть, ничего не желать,
Твердо помнить, что все суета.
Из надежд и крушений сплетается плеть,
Но забудь о надеждах, забудь:
Ничего не желать, ни о чем не жалеть
-Вот решение, выход и путь.
Не живи ни вчерашним, ни завтрашним днем
-Лишь сегодняшний только и есть.
Ну, а он — пролетит, и не думай о нем,
Не заслужена им эта честь.
Ни бесстыдство властей, ни измена друзей
Не причина для бурных страстей.
Ничего не желай, ни о чем не жалей,
Абстрагируйся от новостей.
Пусть тупая толпа поднимает свой лай,
Ветер пепел приносит с полей,
Несмотря ни на что, ничего не желай,
Все равно, ни о чем не жалей.
Словно Будда, взирай из нирваны своей
На грызню человеческих стай,
Ни о чем, ни о ком никогда не жалей,
Ничего никогда не желай.
И тогда над тобою не властна беда,
И тебя не смутить палачом…
Ничего. Ни о чем. Ни о ком. Никогда.
Никогда. Ни о ком. Ни о чем.
1995
Ну что ж, мой принц, пора настала наконец
-Пора и вам сыграть в комедии не новой:
Занять отцовский трон, принять его венец
-Возможно, золотой, а может, и терновый.
О да, всю вашу жизнь, все эти двадцать лет
Вы ждали этот день, и вы воображали,
Как покорите мир, и ваш достойный след
История внесет на вечные скрижали.
Но очень нелегки и первые шаги —
Король оставил вам тяжелое наследство:
В казне одни долги, соседи сплошь враги,
В забвении закон, в упадке королевство.
В провинции разброд, волнуется народ,
Устали палачи от бесконечных казней,
И армия, и власть в руках у тех господ,
Которые других наглей и безобразней.
Повсюду по стране царит бездарный льстец,
А честные давно в отставке да в могилах…
Так царствовал король, покойный ваш отец,
Господь его прости, а я простить не в силах.
Сумеете ли вы простить врагов отца,
Иль снова палачам прибавится работы?
Пока же весела толпа у стен дворца,
И дерзкие стишки слагают рифмоплеты.
Но если им уже намылена петля-
Запомните, что в них — не главная крамола,
Обычные дела: в убийстве короля
Молва всегда винит наследника престола.
Но тот, по ком еще звонят колокола,
Не вызвал много слез по смерти — лишь при жизни.
Он веровал всегда в великие дела,
Он славу добывал мечом своей отчизне,
Он твердо уповал на силу и на страх,
Не видя близких бед, он думал о потомках… И что ж? Его дела, как выяснилось, прах,
И вы, мой принц, теперь стоите на обломках.
И, если вы полны честолюбивых грез
И верите легко придворным подпевалам —
Задумайтесь, мой принц, ответьте на вопрос:
Не им ли мы теперь обязаны развалом? Вставая у руля истерзанной страны,
Не слушайте лжецов; ведь ваш народ, поверьте,
Не хочет ни большой, ни маленькой войны,
И мирный труд ему милее славной смерти.
Величие — набор надуманных идей,
А хлеб куда важней регалий и парадов,
Не бойтесь признавать права простых людей,
Гоните прочь льстецов, уймите казнокрадов.
Порядок навести в родной своей стране
Труднее, чем мечом грозить иным державам,
И вы свой трудный долг исполните вполне,
Коль вас не нарекут ни Грозным, ни Кровавым.
Пускай в тюрьму никто не сядет без вины,
Пусть царствует закон заместо произвола,
И на помпезный храм не жертвуйте казны —
Стране всегда нужней больница или школа.
Пусть музы говорят, а армии замрут
-Цветок побед красив, да корень слишком горек…
Пусть вам не посвятит свой многотомный труд
Любитель войн и смут, безжалостный историк,
И пусть о вас баллад потомки не споют,
Но в памяти людской вам суждено остаться…
А если вас за все за это и убьют —
Что ж! Стоило, мой принц, хотя бы попытаться!
1995