И снова сны…

33-й Ад

Он за мною шёл
В тридцать третий ад,
Где рассвет не жёлт,
Не разлит закат.

Где курю тоску
(ходовой товар),
Где стихи – иску…
-шенье? -пленье? Арт?

Где из всех углов
Подползает мрак,
Где душа – улов
Дворовы́х зевак.

Где свободен тот,
Кто утратил всё.
…Шёл на эшафот,
А читал Басё.

Он за мною шёл
В тридцать третий ад…

***
И снова сны, где небо – чей-то вымпел,
Пришпиленный булавкою луны.
Завеса тьмы сомкнулась, пробки выбив,
Ячейки мыслей Никтой казнены.

Поверх тоски – набросив одеяло,
Когда звучал молчанья камертон,
Вор муз – Былое – “nevermore” писало
Мне нотный стан – морщинами – центон.

Поэзия зевала, сидя рядом,
Хоть у неё был волчий аппетит.
Она отвоевала ярд за ярдом
Мою реальность с этикеткой “speed”.

Тьма

Тьма толкается, бьёт под дых…
Завяжи эмоции в узел.

Стань терпимее всех святых,
Чтобы рая радиус сузил
До тебя милосердный Бог.

В толчее равно рваных будней –
Одиночество и жест «Ok»…
Жар духовный начнётся в грудне*.

Получая кайф палача,
Словом-кровью чернильным брызжешь.

Только губы твои молчат —
Ты на стенах души мне пишешь…
_—————————-
Грудень – декабрь (укр.)

Сáти

Сентябрь врастает в осень,
Диск солнца карминно-ал.
Запомни: ты юность бросил
В эпоху кривых зеркал.

Я белой вороной в чёрных
Одеждах к тебе иду.
Тоска и печали штормы
Играют здесь в чехарду.

Индийской вдовою Сáти
Вхожу в роковой костёр.
Где смерть это лже-проклятье,
Которым мирянин горд.

Давай! Обыщи словами!
Пустынен сердечный холл.
Из листьев дожди стихами
Посыпались на мой стол…

***
Голос молчания – вязкая топь
В мире чернеющих ртов.
По языку барабанная дробь
Бьёт от несказанных слов.

Тени – на завтрак, дым – на обед,
К ужину – едкий туман.
У тишины одиночества цвет,
Запах – пьянящий шафран.

Крик распинает на клятом кресте,
Ржавые гвозди вбив,
Тот, кто услышанным быть захотел,
Срок немоты отбыв.

Так обнимают жизнь у черты
Смерти под куполом тьмы.
Так забывают имя, черты,
Тех, чьи тускнеют умы.

Голос – молчания вязкая топь
В мире метрических «до».
По барабанным – несказанность-дробь.
Из «решено» в «решето»…

Нефть ночи

Нефть ночи заливает мне глаза,
И поднимает ад, размыв границы…
Я променяла душу на эрзац,
Чтоб за предателей, отныне, не молиться.

Лишь мёртвые хранили верность мне,
Хоть Бог и обнулил им сердце-счётчик.
Кто истинно любил – остался нем,
Наградой тишина звучит всё чётче, чётче…

Пусть мне не стать моложе, чем вчера,
Разгладив письмена морщин на коже.
Закончится декабрь, январь, февра…
И стыд прощения мной будет уничтожен.

***
Сегодня беснуются ангелы,
Сняв крылья тяжёлые с плеч.
Мне б, Господи, начисто, нáбело
Судьбу на ладонях насечь.

Где утро не треснет презрением,
Смещая навек горизонт,
Где будни не вырваны рвением
Спасти новых душ гарнизон.

Где прошлое сквозь настоящее
Берилловый взгляд не затмит,
Где, солнца напившись палящего,
Развеется запах обид.

***
Давай поговорим.
Хоть раз в декаду.
Я на двенадцать
заведу луну…
Пять вкусов огорчений –
то, что надо,
Чтоб в серых глаз
прозрачность
заглянуть.

Разбудим ночь,
шатёр её откинув,
И процарапав небо до…
дождя.

Что помнишь ты:
Стихи? Запястья? Спину?
Я помню всё,
что помнят,
уходя…

Сквозь губ порог
словами сыпать стану,
Переводя дыхание
в пунктир.
На Библии души
клянясь спонтанно,
Я расстегну
английский
кашемир

Пальто,
признав, что сердце –
лишь воронка
печали.
Чьей-то угнанной
мечты…
Любовь моя
толкается ребёнком
в утробе
бесконечной
пустоты.

Частокол

Грудная клетка – частокол,
Прочней ограды кованной.
И взор икон уходит в пол,
Грехами зарубцованный.

Всё горе мира собрала
Я под высоким куполом,
Но не звонят колокола,
Их немота окутала –

Печальней, чем сама печаль,
Как сны без сновидения –
Моих усобиц Трансвааль,
И Сретенье, и бдения…

Здесь переходит в рай заря,
Здесь небо – виноцветное.
Не разглядеть за тенью ряс
Венца едва заметного…

Имбирный чай

Имбирный чай. Октябрь. Вечер.
Луна лимонной долькой в блюдце…
Трамвайной линией рассечен
Мой город. Страшно прикоснуться
К его холодным капиллярам,
Пронзившим улицы, проспекты…
В осеннем макинтоше старом –
Велеречив, могуч, эффектен.

Притворство – общая зараза
Людей. Но город – исключенье.
Я наблюдаю раз за разом
Его ночные откровенья.
Душа моя деревенеет,
Пустот стеклянных смог глотая.
Потуже шарф на хрупкой шее…
И снова злобный лязг трамвая…

А ночь вывешивает флаги,
Азартом дерзким заражая.
Вхожу в её астральный лагерь
Со светом тьму перемежая.

Сумерки

На деревьях повисли сумерки,
Словно крылья летучей мыши.
Звёзды снова к рассвету умерли,
Новых – бисером – Бог не вышил.

Город кашляет. Город хмурится,
Выдыхая асфальтную пыль,
Распахнув настежь души-улицы…
В тучах месяца тлеет фитиль.

Ветер рыскает, словно гончая,
В закоулках дворов, на крышах…
Лето – камера одиночная,
Из которой никто не вышел

Невредимым. Сердца распороты
Безымянным врагом тишины.
Я простужена этим городом,
С ним синхронно болеем мы.