Светлана Крючкова: «Если тебе дадут линованную бумагу, то пиши поперек»

Недавно на телеэкране вновь был показан замечательный фильм «Большая перемена», в котором впервые снялась молодая актриса Светлана Крючкова. Как говорится, «на следующее утро она проснулась знаменитой». Актриса неоднократно приезжала в Германию, выступая в спектаклях и со своими творческими вечерами.

 — Светлана Николаевна, в 1972 году Ваш кинодебют в «Большой перемене» сразу сделал Вас известной. А какие еще перемены были в Вашей жизни, которые Вы бы могли назвать большими?

— После «Большой перемены» меня пригласили сразу пять ведущих театров, включая МХАТ. Вторая перемена случилась, когда я уехала на съемки в Питер, познакомилась там с оператором Юрием Векслером и, бросив Москву, переехала туда постоянно. И то, чем я являюсь сейчас, сделал из меня этот город, его среда, его люди, Георгий Александрович Товстоногов, в театр к которому я попала уже через два месяца. И, конечно же, еще большая перемена — это рождение моих детей. Они у меня поздние, я родила одного в 31 год, другого в 40, после чего стала совершенно по-другому смотреть на мир.

— Ваша героиня Нелли Леднева в «Большой перемене» пела песню со словами: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…». Интересно, а в Вашей жизни больше выбирали Вас или Вы?

— Я, наверное, могу сказать как Ахматова: «Со мной было все». Но я помню слова Марка Аврелия: «Приспособляйся к обстоятельствам, выпавшим на твою долю и от всего сердца люби людей, с которыми тебе суждено жить». Так что вообще-то, как правило, выбираю я. Каждый должен сделать свой выбор сам, чтобы потом не было сожалений. И ни в коем случае не слушайте подсказок.

— В том фильме играло много интересных актеров, вы поддерживаете с ними контакты?

— Я не люблю ходить в гости, а только работаю и все остальное время отдаю своему дому. У меня даже мои дети подключены к работе. Мой старший сын — звукорежиссер. Он оформлял мои спектакли. Я профессор и мастер курса в Университете профсоюзов. А мой младший сын ходит со мной на репетиции чуть ли не с 10 лет и работает как кинооператор.

— Вы дружите со своими детьми?

— Да, я, скорее, их подруга, чем мама. Они даже не называют меня мамой. Я прохожу у них под кличками, но не скажу под какими.

— А, правда, что вы со своим последним мужем познакомились в ресторане?

— Правда. Это было действительно так.

— Вот вы в свое время переехали к мужу в Питер. Для Вас на первом месте все-таки семья или профессия?

— Я не хочу выбирать правую или левую руку. Можно, я буду с двумя руками? Я люблю свою семью, и я люблю свою работу.

— Вы окончили Школу-студию МХАТ, долго играли в БДТ и в то же время снялись почти в 80 фильмах. Вы в первую очередь считаете себя театральной актрисой?

— Нельзя быть неблагодарным ребенком. Конечно, я люблю кинематограф и благодарна ему, но это другая профессия. Моя сила — в театре и смотреть меня надо там. В театре я несу ответственность за все, за всю партитуру роли. Со сцены я могу эмоционально воздействовать на зрителя, на сцене я хозяйка. А в кино хозяин режиссер.

— Говорят, что на характер актера оказывает влияние роль. Как, например, повлияла на вас Екатерина II, которую вы играли в «Царской охоте»?

— Я половину фильма была беременна, поэтому думала только о ребенке. Но, безусловно, черты персонажа воздействуют на твой характер. После императрицы я, пожалуй, стала чувствовать себя более уверенно. К слову, я играла еще и английскую королеву Елизавету I. Так что выработала командирский голос.

— У Вас очень разные роли. Скажем, Ваша «старая кляча» Мария далеко не Екатерина II. Как Вы выбираете роли? Бывает, что оказываетесь?

— Актрис моего возраста приглашают не часто, поэтому практически соглашаюсь почти на все. При этом следует принять во внимание и режиссера. Те же «Старые клячи» снимал Эльдар Рязанов и там была замечательная актерская команда: Людмила Гурченко, Лия Ахеджакова, Ирина Купченко.

— Какой жанр Вам больше импонирует?

— Я люблю трагикомедию, люблю бросаться из полымя и в воду.

— Еще в 1990 вы получили высшую в России кинематографическую награду «Нику» за «Царскую охоту». И одновременно с Вами «Нику» в номинации «Честь и достоинство» вручали легендарному актеру Николаю Афанасьевичу Крючкову. Вас часто принимали за его дочь?

— Часто. Я свои творческие встречи начинаю с того, что говорю, что я не его дочь. Это просто совпадение. Я пробивалась в своей жизни сама. В последние его годы мы с ним познакомились. Не могу сказать, что дружили, но у него была любимая рыжая внучка Катька, а у меня рыжие дети и на эту тему мы любили пообщаться.

— Как-то Вы сказали: «Я никогда не фальшивила». Это относится только к ролям или к жизни?

— И к жизни в большей степени. Поэтому у меня много врагов. У труса разве есть враги? Шота Руставели сказал: «Враги могут быть только у героя». А когда у Михалкова спросили, есть ли у него враги, он ответил: «Надеюсь».

— Вы родились в Кишиневе, там же закончили школу. Как же вы попали слесарем-сборщиком на ЗИЛ в Москве?

— Я приехала в Москву, чтобы поступить в театральный ВУЗ, но не попала. Домой уезжать не хотела, а устроиться куда-то на работу я могла только по лимиту. Я и пошла на ЗИЛ, где работала в три смены. До сих пор помню, как тяжело было работать ночами.

— Насколько я знаю, жизнь не всегда была к вам добра. Вы остались оптимисткой?

— Безусловно. И надеюсь, что оптимизм я вселяю в своих зрителей. Потому что уверена, несмотря ни на какие жизненные перипетии, можно оставаться человеком. Надо радоваться жизни. Помните такое выражение: «Пока ты жизнью недоволен, она проходит»?

— Вам больше нравятся женщины слабые или сильные?

— Я вообще люблю людей сильных, способных принять решение.

— В картине «Утомленные солнцем», надо сказать откровенно, Ваша героиня выглядит не очень привлекательно. Вы серьезно относитесь к своей внешности, к макияжу?

— Когда-то я стремилась выглядеть красивой. Но комплекса такого у меня нет. Хотя, вокруг меня всегда крутились мужчины. Сейчас это не волнует. У меня есть муж, которого я люблю, и мне хочется в настоящее время совсем другой жизни, покоя, стабильности отношений. Большая часть моей души принадлежит семье и дому, уюту в нем. Я в повседневной жизни вообще не крашусь, а делаю это только из уважения к публике. Я хожу такая, какой меня создала природа, с белыми ресницами.

— Говорят, что Вы человек очень прямолинейный. Неужели, можете и … послать?

— Вообще-то, да. Но у меня колоссальное терпение. Я обращаюсь к человеку 14 раз вежливо. И если после этого человек не понимает, на 15-й — говорю матом. Но почему-то журналисты это вытаскивают и подчеркивают.

— Среди Ваших ролей одна особенно не ординарна. Это Лени Рифеншталь в спектакле «Марлени. Стальные прусские дивы». Многие вспоминают о ней только как о режиссере культовых нацистских фильмов «Триумф воли» и «Олимпия». Вы же сказали, что художник не всегда понимает, что творит. А к Вам это тоже относится? Вы понимаете, что творите?

— Мне кажется, что понимаю. Но я не сравниваю нас. У нас совершенно другое восприятие мира, хотя бы потому, что у нее не было детей. А я — женщина, у которой есть дети и, наверное, больше всего на свете меня заботит эта часть нашего общества. Я туда направляю усилия свои и поэтому понимаю, что я делаю. Даже когда я провожу поэтические вечера, то и стихи читаю для молодого поколения, чтобы они знали, что такое хорошая настоящая поэзия.

— Ваша поэтическая программа называлась «Два века русской поэзии». Эта тематика выбрана не случайно?

— Не случайно. У меня был период невостребованности, но я не плакала, не жаловалась на жизнь. Я сидела и учила стихи. Сейчас я читаю Баратынского, Пушкина. Ахматову, Тютчева, Бунина, Бродского, Мандельштама, Самойлова, Цветаеву, Петровых. Я получаю от этих вечеров больше удовольствие.

— А у Вас есть такие стихи, которые Вы читаете для себя, но не выносите на сцену?

— Нет, я все отдаю на костер театра, все в жертву. Я все несу туда и боль свою, и сомнения, и открытия. Мы заложники своей профессии. Иначе нельзя существовать.

— Вы приезжали в Германию с антрепризой. Это жизненная необходимость или одна из граней актерской жизни, которую вы решили освоить?

— Нет худа без добра. Однажды у нас в квартире обнаружили ртуть. Нас выселили, а потом решили вернуть в зараженную квартиру. Я долго боролась, мне пришлось взять академический отпуск, уйти из театра, и первым моим чувством был испуг. Но друзья убедили, что я могу работать сама. Я взяла себя в руки и сделала спектакль, причем сама достала на него деньги. Спектакль назывался «Прекрасен, чуден Божий свет». Потом появился второй спектакль — «Ваша сестра и пленница» про Марию Стюарт, и я почувствовала прелесть этой свободы. К тому же с антрепризой мы имеем возможность ездить и по России, и за рубежом.

— Что Вам доставляет радость?

— Все! Я много радости получаю от своих детей, от моих студентов. И вообще я с годами научилась радоваться любой мелочи. Потому что я чувствую, как тикают часы, как летит жизнь. Мне ведь уже немало лет и хочется все успеть, побольше вобрать в себя.

— Есть две известные выражения. «Что наша жизнь? Игра». И второе — «и вся-то наша жизнь есть борьба». Какое из них более правильное, по-вашему?

— Ну… не знаю… На этот вопрос нет ответа. Если бы мы с вами его нашли, то вошли бы в историю человечества. Я могу только повторить за одной из моих героинь: «Жизнь — это тайна, сплошная загадка, удивительная вещь». Мы не знаем, что такое жизнь и многие вещи понимаем только перед уходом. А может, это и хорошо, что мы этого не знаем.

— Вы хотели бы знать свое будущее?

— Нет. Будет скучно.

— У Вас есть девиз?

— Девиз… Пожалуй, такой: «Если тебе дадут линованную бумагу, то пиши поперек».