Дежурство было в самом разгаре. На скамейке уже сидели двое «суточников»: борзый, загруженный до бровей, и ещё одна из постоянных с похмелюги. Полицейские работали без выходных, людей как всегда не хватало.
— Ну отведи в туалет — очень надо, — нудела и нудела мадам из постоянных, Светлана Алексеевна.
— Я тебе уже сказал, — в который раз отрезал сержант на «вертушке». — Ты видишь, я один? Сейчас кто-нибудь придёт и отведут тебя. Отстань.
— Ну, позови кого-нибудь!
— Кого? Отстань.
— Хорошо сказать «отстань»! Я сейчас прямо тут!..
— И чё? — вконец разозлился сержант. — Возьмёшь тряпку, будешь убирать.
Синяк качнулся на лавке, едва не упал.
— Кова ты меня притащил сюда? Отвалите!
— Тебе чего надо?! — переключился сержант на него. — А ну сядь! Тихо мне!
— Тише-тише, — скорее успокоила соседа тёртая Светлана Алексеевна, — А ну, не возникай! Чего ты злишь?..
Борзый с трудом сфокусировал на ней мутный взгляд, но речь не сфокусировал, он уже говорил:
— А ты кто? Пошла ты…
— Ты кого это тут посылаешь? — вздёрнулась Светлана Алексеевна. — Слышь, чё!..
Пьяница раскрыл рот, но только буркнул что-то, уронил голову и начал пускать пузыри. Женщина победоносно поглядела на полицейского.
— Митичка, ну своди пописать…
Около семи часов доставили ещё одного.
— Это он? — спросил сержант у коллег.
— Кто его знает… — ответил недовольный пэпээсник, направляясь к окошку дежурной части. — Болтался там, молчит. Хуже всего, если зря съездили.
— Или псих какой-нибудь, — кивнул второй ППСник пэпээсник и покосился на доставленного.
Парень лет тридцати осматривался, будто не осознавая, где он. На нём была красная куртка-пуховик вполне по погоде, шапки не было, необычные буро-медвежьи космы потно торчали во все стороны.
— О, ясно, из этих… — сказала Светлана Алексеевна. — Что за гадость они жрут! То ли водка! — тут она что-то вспомнила: — Вот пиво — это зло. Митюнь, ну…
— Ребята, побудьте здесь, я свожу её… — поднялся из-за стола сержант.
— Не-е! Смена уже полчаса как закончилась! — замотал головой второй пэпээсник, пока первый разговаривал с дежурным в окне.
Сержант Митя сел за стол:
— Потерпишь.
— Садисты! — в сердцах сказала Светлана Алексеевна, устраиваясь на лавке поудобнее.
Сержант улыбнулся.
— Заводи его, — отвернувшись от окна дежурной части, сказал пэпээсник. —…Да, у нас тут потеряшка…
***
— А ты кто, родной? — спросила Светлана Алексеевна у новодоставленного.
Он молчал и с любопытством оглядывался.
— Ты не слышишь, что ль, родной? — наклонилась к нему женщина. — Совсем плохо тебе? И что вы за дрянь едите — лучше б водку пили, как все нормальные… Ох… Мне тоже тяжко…, а ещё эти садисты! В туалет не водят!
— Эй, тихо там!
Пьянчуга вновь очнулся.
— Кого-о…
— Тс-с! — толкнула его Светлана Алексеевна. — Не ори!
— Тебе плохо? — вдруг подал голос новый парень и поглядел на женщину.
— О, говорит!.. — засмеялась она. — Конечно, мне очень плохо! Сапоги, вот, обмывала новые, — она вытянула ноги, чтобы он мог видеть её сапоги во всей ширпотребной красе. — Ну, перебрала малость, ну и что?.. Грёбаный супермаркет!.. Не надо было мне водку продавать? Надо меня выставлять? Ну, я им сказала прямо там, в магазине, ха-ха-ха! — она визгливо засмеялась, но тут же перестала, сдвинув острые коленки в джинсах: — Ш-ш-ш! Не сдержусь…
— Тебе здесь не нравится? — задал новый вопрос незнакомец.
— О-ох, я бы сейчас где хочешь была, лишь бы не тут…
Он встал и направился к перегородке с вертушкой.
— Пойдём, — и он поманил её рукой.
Сержант что-то смотрел в телефоне, пэпээсники давно ушли, и в помещении больше никого не было — краткий миг затишья. Новенький взялся за ручку турникета.
— Эй, ты чего, не надо! — предупредительно крикнула женщина.
Сержант поднял глаза от смартфона.
— Те чё? Сядь на место.
— Нам нужно выйти, той женщине плохо.
— Сядь — на — место, — привстав со стула, отчётливо произнёс сержант Митя.
Моргнул и зажёгся свет.
— Я… — незнакомец стоял уже по ту сторону вертушки, как он это сделал, никто не видел: ни Светлана Алексеевна, ни сержант. Красный огонёк на казённике горел как прежде. И никто не слышал характерного «пи-ип!». Полицейский от неожиданности сел на стул.
— Ты как…
— Но я не знаю, куда идти…
— Да сюда иди! — вскочил на ноги сержант, выронив телефон. С приведённым их разделял только стол. — Матвейчук! Иди сюда! Позови Андрея!
— Во даёт!.. — ошарашенно сказала Светлана Алексеевна. — Мать моя женщина!.. Фокусник, что ли…
***
— Так ты ничего не помнишь? — спросил приведённого дознаватель Андрей. — Как зовут, где живёшь? Медицинская помощь нужна?
— Та женщина сказала: «Повезло, что сегодня Андрей».
Лейтенант усмехнулся половинкой рта.
— Больше верь.
Непомнящий кивнул.
— Давай всё из карманов на стол.
Непомнящий оглядел свой пуховик, джинсы. Андрей не торопил его, только приготовил листок для описи. Неизвестный достал зажигалку, мелочь, скомканный платок, жвачку. Каждый предмет, выложенный на стол, неизвестный провожал недоуменным взглядом, будто впервые видел. Андрей заметил это.
—Вещи твои?
—Не знаю… — задумался неизвестный. Он взял клетчатый комочек: — Это — платок, а что остальное — не знаю…
Дознаватель поглядел на обычную дешёвую зажигалку, запечатанную фруктовую «Орбит», рублей тридцать мелочью. Сгрёб всё это на угол и принялся составлять короткую опись. — Зажигалку на камеру выдам и две сигареты на всех. Вынимай шнурки. Ты тут по первой, у меня простое правило: не борзеть, зря не стучать и не звать. Надо что, стучи, я услышу. Если я не прихожу, ещё стучать не надо, когда смогу — подойду. Будешь вести себя тихо, и в туалет свожу, и воды дам, и сигарет, если надо.
Неизвестный слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Закончив писать, Андрей поглядел на его ботинки.
— Ну?..
— Что?
В голубых глазах лейтенанта появился нехороший блеск.
— Шнурки вынимай и сюда давай, быстрее давай.
Парень заёрзал:
—Что такое «шнурки»? — он снял пуховик. — Это шнурки? Пододвинул ближе пачку «Орбит». — Это?
Андрей выставил острый подбородок.
Вошёл сержант Митя. Вид он имел какой-то то ли весёлый, то ли обалдевающий. Конец дежурства.
—В приёмнике ещё трое… Я, если что, остаюсь на смену, Ваха не явился…
…Плюс в «четвёрке» собралась латарня, надо ещё заглянуть. предупредить, чтобы не вздумали блевать.
—А чего ты мне сейчас это говоришь? — взорвался Андрей.
Митя улыбнулся уголками губ:
—Что б ты знал. А как «потеряшка»? — Митя быстро покосился на доставленного в красной куртке.
—Вали на пост! — дождавшись, чтобы улыбающийся Митя вышел, Андрей вернулся к неизвестному: — Шнурки на ботинках. Вон… вытаскивай и сюда. И шевелись, не один такой!
Безымянный посмотрел на свои ноги, как будто впервые их увидел и радостно закивал:
— Понял!
Андрей поднял глаза к потолку: ночка ожидалась ещё та, он прямо чувствовал.
Поместив странного «потеряшку» в пустующую «тройку» («тройка» считалась хорошей камерой), Андрей какое-то время оформлял остальных, кого доставили в отделение. «Потеряшка» не подавал признаков жизни. Хорошо бы и дальше так же. Где-то через час Андрей начал волноваться и решил проверить, как там дела.
Вставив ключ, он провернул замок и потянул на себя тяжёлую дверь.
— Ты как тут? Если надо что… — он осёкся.
В камере ни души.
***
Светлана Алексеевна так и не добилась прогулки на толчок и сидела словно на кастрюле с кипящей водой… Вот же!.. Нехер думать о кипятке! К тому же, начинался отходняк. Менты какие-то злые, даже всегда нормальный Андрей. Нужно было убить пару часов, потом, конечно, поведут отлить и всё прочее. Лучше всего спать — если получится уснуть с кипящей кастрюлей…
На своё удивление, она уснула, две её сокамерницы дрыхли давно, даже не проснулись, когда её привели, и храпели так заразительно…
Во сне к ней неожиданно явился тот чудик в красной куртке, которого доставили вместе с ней, фокусник или как его там… Он ещё глупо спрашивал, хорошо ли ей. Да, ей прямо чудесно!.. Блин. Чего он на неё уставился?
Куртка протянул к ней руку и поглядел такими глазами, как эти, блин, чёрные оливки в банке. Она обожала чёрные оливки. Ну, чего тебе?.. Уйди, дай несчастной женщине выспаться, пока эти садисты не позволят справить малую нужду…
Постой-ка… Светлана Алексеевна почувствовала небывалое умиротворение во сне. Словно этот чудик протянул ей стакан холодной водки как раз тогда, когда нужно. И… и… О боже, неужто она опросталась во сне! Ну, нет, только не это!
Светлана Алексеевна вскочила на лавке. Сон рассеялся, как дым. Сокамерницы дрыхли. В слабом ночном освещении осмотрела джинсы. Такого с ней чёрт знает сколько времени не случалось. Что это?
Она суха. Слава Богу, а ведь могла и сапоги испортить. В туалет уже не хотелось. Чудеса!
***
— В прошлый раз меня попросили вернуться, а теперь я могу уйти? — спросил незнакомец в красном пуховике у полицейского за столом.
— Сядь на место… — машинально ответил младший сержант — это был уже не Митя, — поднял голову и с удивлением уставился на типа за перегородкой. — Откуда ты взялся?
— Из… «тройки», — ответил парень в куртке и начал таять в воздухе. — До свидания…
— Эй, стой! Матвейчук!
Растворилась тяжёлая дверь и ворвались несколько полицейских. Последним вышел Андрей, он был смертельно бледен. На миг полицейскому почудилось, что он видит привидение. Моргнул — и всё кончилось.
— Это… этот мой, — сказал Андрей. — Давайте его сюда, ребята.
— Я что-то не так сделал? — спросил безымянный.
— А как он вышел-то? — поглядел на Андрея полицейский средних лет в звании прапорщика. — Андрюх, ты чего, уснул, что ли? Я тебе удивляюсь! Вы погляньте, наш Андрюха проспал задержанного!
— Ладно, веди его отсюда, — сказал сержант. — Спокойной ночи.
Гвардейцы заржали.
***
… — Ты как вышел? — зашипел Андрей на неизвестного.
— Куда?
— Из камеры как ты вышел?! — В «двойке» застучали. — Сейчас! — крикнул Андрей, отпирая «тройку» и вталкивая чудика. — Сядь на лавку и сиди! Будешь сидеть?
Потеряшка сел на лавочку у стены, осмотрелся и кивнул:
— Буду.
Где-то снова заколотили в дверь. Полицейский выпятил челюсть.
— Если попробуешь ещё раз что-нибудь выкинуть, я тебе такую статью нарисую! Понял? Не на сутки, а на год заедешь. — Андрей хлопнул дверью.
Он запер камеру и удостоверился, что она заперта. Чушь какая-то… Невозможно не запереть камеру: ты просто не достанешь ключ, пока замок не заперт. И в прошлый раз было так же. И этот парень не смог бы вскрыть замок изнутри без болгарки. Ох, ночка будет ещё та…
Женская «двойка» наконец затихла, зато уж латарня из «четвёрки» колотила в дверь с усердием артели.
— Тихо! Иду!..
***
Потерянец спокойно сидел на лавке, уставясь в стену, как и просил полицейский. Он казался совершенно невозмутимым, даже умиротворённым. Вокруг него даже исчезли запахи, не выветривающиеся после любой уборки. И тихо, как в обычной спальне где-то глубокой ночью. Внезапно грохот замка нарушил тишину. Дверь камеры открылась.
— Я сижу не достаточно тихо? — оглянувшись, спросил потеряшка.
Но вошёл и закрыл за собой дверь не Андрей, а сержант Митя. Чуть заметно улыбаясь уголками губ, сержант прошёл, сел на лавку напротив задержанного и уставился на него. И снова настала тишина, только другая — тишина запертого и закопанного ящика. И запах соответствующий. Но ни задержанный, ни полицейский не обращали на это внимания. Так просидели пару минут.
— Ну? — спросил, наконец, сержант. — Ты зачем сюда явился?
Задержанный моргнул.
Митя откинулся на крашенную поцарапанную стену, он продолжал улыбаться.
— У нас тут хорошо, мы живём прекрасно. Ты давно на Земле? Чего тебе надо?
***
С Вахой Кикавидзе произошло немыслимое: он заблудился по пути на дежурство. Как всегда, направлялся привычным маршрутом, пешком, ибо последнее время не ездил на машине, шёл не думая, и опомнился, когда неожиданно оказался в тупике с огромной синей помойкой. Озадаченный Ваха минуту глядел перед собой, не узнавая места, в котором очутился.
Повернул назад, вышел на улицу и направился обратно, считая дома. Решил, что просто в задумчивости хватил лишних полтораста шагов, пропустил поворот к ментовке, и стало даже интересно, как же далеко он лопухнулся. Всё ещё можно обратить в шутку, о которой, ясно, никому ни слова. Ага, вот и поворот налево…
Сержант упёрся в тупик с помойкой или ((ЕГО)) брата-близнеца ((БЕЗ «того»)) того.
«Да что такое… — подумал Ваха, внезапно ощутив холодок страха. — Всё, надо завязывать… Как же мне попасть на работу?»
***
В половине первого доставили ещё — началась ночь. Хоть летом, хоть зимой, как по часам — с половины первого и до трёх, кабаки закрывались, а народ жаждет праздника.
Двоих он определит в «тройку». Андрей снял трубку внутреннего телефона и позвонил на вертушку.
— Игорь? Оставь там кого-нибудь и веди мне тех, которых у рюмочной взяли.
Через минуту Игорь привёл парочку, один из которых, в дутой куртке и с губищами, как у верблюда, всё время пытался что-то сказать, да только кто ж его станет слушать? Второй оказался здесь не впервой, и его это отнюдь не радовало.
— Побудь с ними, — поднимаясь из-за стола, попросил Андрей, — я буквально на минуту, гляну, как там…
Игорь кивнул и опустил зад на стул, предоставив приведённым уныло подпирать стену кабинета. Губач снова залепетал какую-то ерунду, но Игорь и виду не подал, что слушает.
***
Неизвестный в красной куртке молчал. И Митя повторил:
— Мы тут славно живём, у нас всё тип-топ. Я приглядываю за стадом, чтобы они не перебили друг друга по синьке. Мы и не ждали тебя. — Сержант резко подался вперёд, сощурился — в глазах вспыхнул зелёный огонёк. Улыбка сбежала с лица: — Ты попутал! Вали отсюда!
Неожиданно лицо неизвестного поменялось, он словно бы вспомнил что-то. Он узнал говорившего!
В тот же миг очень многое изменилось. Для начала: исчезла узкая тёмная камера отделения полиции, вообще всё исчезло — кроме Земли, висящей в космосе. И под конец: двое людей примерно на высоте геостационарных спутников, один в красной куртке, другой в полицейской форме.
— Ага, ты вспомнил! — восторженно завопил Митя. — И чё собираешься делать? Ты ничего не можешь со мной сделать!
— Изыди! — приказал мужчина в куртке.
Космос поплыл, на миг звёзды помутнели, но немедленно всё вернулось: безжизненная пустота и холодный блеск звёзд. И синева планеты.
Митя молча, словно прислушиваясь, покачал головой:
— Не-а. Не получится! Ты такой большо-ой, такой Бо-о-ог, но тебя тут ма-ало. Узнал меня — и вылетел с Земли, как ракета на пердячем паре! А я такой ма-аленький, но весь здесь! Маленько, но частенько.
***
Андрей собирался на всякий случай ещё раз проверить, что с этим потеряшкой всё в порядке, ну, и заодно заглянуть под лавки. Но войдя в камеру, так и застыл.
«Тройку» заполнил свет в дыму.
«Пожар!» — хотел закричать Андрей, но не смог выдавить ни слова.
Нет, это не пожар, не дым от пожара. Скорее, туман, в глубине которого, как за толстым мутным стеклом, различались две (Две?) фигуры сидящих напротив друг друга людей.
Андрей не мог пошевелить ни пальцем, ни веком — мог лишь глядеть в глубь тумана, постепенно узнавая…
***
Митя постучал в дверь дежурной части. Грохнул замок, выглянул Матвейчук.
— А меня попросили за вертушкой доглядеть… — прапорщик зевнул. — Ты чего всё здесь, а Ваха?
— Занят Ваха, дела у Вахи, помойку за вас разгребает!
— А тебе чего? — насупился седеющий прапорщик, вышел из дежурки и закрыл спиной дверь.
Митя и ухом не повёл.
— Удали все записи за сутки и спать, понял?
Прапорщик глядел на сержанта Митю оторопело, он уже не злился, лишь таращился. Зелёные Митины глаза заполнили всё. Казалось, они стали ярче обычного.
— Тебе ещё раз повторить? — Митя повысил голос.
Матвейчук два раза моргнул и замотал головой, как телёнок.
— Всё понял! — отрапортовал Матвейчук и скрылся за дверью дежурной части.
Митя постоял минуту в одиночестве. Потом будто прислушался. Предстояло много дел…
***
Светлана Алексеевна услышала сквозь сон стук отпираемой двери и открыла глаза. Сперва увидела только тёмный силуэт, затем он повернулся, и Светлана Алексеевна узнала сержанта Митю.
— Буди остальных и на выход, — приказал Митя, продолжая глядеть в сторону.
— Поняла, поняла, — суетливо вскочила Светлана Алексеевна и начала расталкивать мирно спящих сокамерниц. Те просыпались неохотно, отмахивались, ругались последними словами. Она и сама с похмелюги и тоже бы могла такое сказать!.. Но в дверях ждал сержант, и она быстро справилась.
Все три женщины гуськом вышагнули из камеры. Светлана Алексеевна по привычке повернула к туалету, но сержант остановил её:
— Не туда — на выход!
Светлана Алексеевна опешила.
«Ну чего!.. Куда… — заныли сокамерницы. — Начальник, дай поспать…»
— Живо-живо! — торопил Митя. — Ноги в руки и вперёд! Будете спать дома.
— Что стряслось, Мить? — спросила Светлана Алексеевна. — Отродясь такого не бывало… Что, даже штраф не влепите? А суд?
Митя не отвечал. Он придержал дверь, пока женщины не вышли в помещение с окошком дежурного, откуда их до этого увели в камеру. В помещении никого, свет в окне дежурного не горит, на вертушке никого.
— Не можем же мы наших женщин обижать? — проговорил Митя, лучезарно улыбаясь и кнопкой отпирая наружную дверь.
Окончательно проснувшиеся бывшие сокамерницы опомнились и без слов выскочили в ночь. Светлана Алексеевна замешкалась в дверях. Как-то всё странно…
— Мить, а ты точно уверен…
Она вздрогнула, когда Митя прошипел:
— Вали отсюда, я сказал! Шементом! Чтобы через секунду твоей рожи тут не было!
Светлана Алексеевна послушно сделала шаг наружу, и дверь с грохотом закрылась за ней. Она осталась одна на крыльце, ночью, а вокруг падал крупный мокрый снег с дождём.
***
Андрей очнулся, стоя посреди камеры. Никакого тумана, никакого призрачного света. Вторая фигура куда-то исчезла. Один неизвестный таращится на него с лавки.
«Галлюцинации, что ли? Или опухоль?» — со страхом подумал Андрей. У его двоюродного брата по отцовской линии был рак, он долго лечился. Теперь в ремиссии, но — прецедент. Андрей тряхнул головой.
— Что тут у тебя?
Потеряшка глядел на него не мигая.
— Вам правда нравится? Ты всем доволен?
Андрея взял смех:
— Да, я всем, блин доволен, просто счастлив! У меня охренитительная работа, семья на ладан дышит, а теперь, походу, глюки от рака мозга. Не печень, главное, а мозг! Кто бы мог подумать: у мента — рак мозга! Мне, может, два понедельника осталось жить, а я тут по ночам с вами колупаюсь…
Андрей замолк, поскольку глаза незнакомца вдруг засветились в темноте, но не так, как от радости, а как фосфор на конце поплавка для ночной ловли. И дознаватель почувствовал небывалое спокойствие. А затем прилив сил — необычайный прилив сил! Как в этих тупых рекламах газировки, которым вечно подпевают его близняшки, только взаправду. Андрей вдохнул полной грудью, как когда-то, когда бросил курить, и спустя две недели внезапно начал чувствовать запахи, которые раньше не различал. Это… это как проснуться в хорошем настроении и сразу получить хорошую весть!
Свет в глазах потеряшки погас. Раздался его тихий голос:
— Ты будешь жить долго, настолько долго, насколько отпущено тебе природой и пока ты не состаришься.
Андрей отшатнулся к двери. Он слишком долго торчит в «тройке», Игорёк, наверно, уже злится.
— С…спасибо, — пробормотал дознаватель Андрей и распахнул дверь камеры. Потеряшка просто глядел в стену.
Выйдя из камеры, Андрей запер дверь, толкнул для верности и обернулся…
Перед ним стоял и улыбался сержант Митя.
***
Вот удобный случай: стоит спиной и занят замком. Митя поднял руки… Но за секунду до того, как Андрей обернулся, Митя опустил руки по швам и приторно улыбнулся.
— Мить, ты чего?
Он не мог его тронуть! Этот копчик куриного Бога что-то сделал!
— Мить, ты…
— У тебя-а… смс-ка, — Митя отступил ещё на шаг. Как бы принюхался. — Опять твоя? Когда познакомишь?
— Иди на вертушку, — Андрей зашагал в кабинет. Его слегка качало.
— Да я-то пойду, — злобно прошептал Митя. Кто там ещё остался? Игорёк. Ну, этого он легко угомонит…
***
На телефоне и в правду сообщение: «Милый, можешь вырваться на час? Я соскучилась (грустный смайлик)»
— Ты чего так долго? — недовольно сказал Игорь, вставая навстречу.
— Успеешь выспаться, — Андрей гадал, что написать в ответ на СМС. Поехать? Но сперва придётся оформить этих двух.
— Я спать, короче, — громила Игорь был таков.
— Начальник, отпусти, — сразу заныл один из приведённых.
— Так… — Андрей сел за стол, отложил телефон. В голове стоял туман, и он боялся, что подует мысленный ветер, и в разрывах мглы он увидит… две странные фигуры… Одна из которых — Митя!
Андрей вскочил.
Как же он сразу не узнал приятеля? Но куда тот делся потом?
— Начальник, отпусти, а? — занудно бубнил губач.
Андрей тряхнул головой и сели за стол. Нужно сперва устроить на ночлег этих двоих, пока не доставили новых. А затем уже заняться странной историей с Митей, а заодно всеми этими странными историями. Ужасно захотелось домой…
Что же за ночь такая сегодня!
Он поднял глаза на приведённых. Говорун открыл рот для бубнежа, но дознаватель опередил его:
— Документы какие при себе?
***
… — Всё решим. Сейчас. Я покурю. Я договорюсь, — затараторил, едва дверь камеры закрылась, высокий парень в толстовке и серой «дутой» куртке, с губами, как у бушмена. — Если всё правильно сказать, то можно договориться. Я договорюсь. Всё нормально скажу. Следователь хороший, Андрей зовут. Есть сигаретка?
Второй сокамерник молча сел рядом с парнем в красной куртке, надулся, как пузырь, и уставился в стену.
Загремел замок в двери. В проёме показался Андрей. Лицо его казалось обеспокоенным.
— Как у вас тут? Всё в порядке? — при этом он глядел только на «потеряшку».
Торопыга мелким бесом подсуетился к дери в камеру:
— Дай зажигалку, а?
Андрей бросил ему копеечную зажигалку. Торопыга не сумел поймать и красная зажигалка упала на пыльный деревянный пол. Дверь камеры с грохотом закрылась.
— Ничё-ничё! Всё норм… — балабол поднял зажигалку и чиркнул. Раздался мерзкий звук, когда колёсико заскребло по пружинке. Сигарета едва не выпала у него изо рта. — Не работает! Прикинь, не работает. Никогда не покупай дешёвые зажигалки. Спички даже лучше. Хоть зимой зажигаются. «Бик» или «Крикет». Они подороже. Но очень долго горят и чиркают. А эта — не горит!
— Ну, теперь нам хана, — пробормотал «пузырь».
— Я не могу без сигарет!
В красной куртке внимательно глядел, пока ((КАК вместо «пока»)) балабол безрезультатно чиркал мёртвой «Ангарой», пока стёртый кремушек окончательно не выпал.
Пол подпрыгнул. С потолка упало два куска штукатурки. Важный человек свалился с лавки и заохал. Затем, и это было уж совсем непонятно, по камере тут и там забегали язычки огня, похожие на яркие попугайские перья.
— Пожа-ар!.. — завопил говорун и запрыгал, стряхивая огонь. Один из язычков пламени оказался у него в руке, и говорун застыл, глядя на чудо в ладони. — Н…не жжётся… Ё!
Сигарета закурилась. Тоненькая струйка дыма поднялась к высокому потолку камеры, на кончике вспыхнули искорки. Балабол с жадностью затянулся. И завопил:
— Ай!..
Сигарета тлела с обоих концов.
***
В отделении очень тихо, небывало тихо. Андрей взглянул на часы: половина третьего — что-то рано угомонились. Он отпер «женскую» камеру, коря себя за то, что так долго не заглядывал узнать, как там у них. Что-то барышни тихие попались. Светлана Алексеевна умеет поддерживать порядок… «Двойка» пуста.
Что за чёрт… Документы на всех троих до сих пор на его столе. Андрей попятился, вышел в коридор и закрыл камеру. «Опять началось!» — история с потеряшкой повторялась.
Он бросился в приёмник. В приёмнике пусто, Игоря и след простыл. Окошко дежурной части не светится.
«Да что они, в спячку, что ли, впали все? — сердито подумал Андрей, одновременно чувствуя возрастающую тревогу. — Напились, что ли?»
Но почему тайно? И что за повод?
В тёмной дежурной части запиликал телефон, звонил и звонил. Никто не подходил. Ключа у Андрея не было. Телефон всё звонил. Андрей пошёл по кабинетам.
***
Светлана Алексеевна отчаялась. Она уже полчаса не решалась спуститься с крыльца отделения. Дождь со снегом не стихал, денег ноль, телефон сдох, а до дома часа полтора пёхом, да ещё голодной, да ещё с похмелья и в новых сапогах по мокрому снегу. Оказалось, ей совсем некуда идти.
Она развернулась, подумала и только собиралась постучаться назад и попросить, чтобы оставили хотя бы до утра, как тусклый светильник под козырьком крыльца погас. Всё здание потемнело.
Светлана Алексеевна так и застыла с поднятой рукой, будто собираясь крестить этот каземат.«Этого ещё не хватало…»
***
Все двери на первом этаже были закрыты, он лично проверил, подёргав за каждую ручку. Оперативники давно спали дома под боком у жён или любовниц. Если бы Игорёк дрых в одном из пустых кабинетов, он бы оставил дверь незапертой.
Андрей вышел на лестницу. Прислушался. Иногда ребята смотрели там телек в зоне отдыха. Могла тенькнуть и микроволновка. Он услышал какой-то звук. Там… там… там, там… Как… на что похоже? Там… там… там… Андрей медленно, шаг за шагом стал поднимаясь по отполированным ступеньками. Звук становился всё громче.
Он шёл из открытого кабинета в конце коридора на втором этаже. Свет из двери более ярким прямоугольником выделялся на линолеуме…
Андрей остановился посередине коридора, глядя на светлый прямоугольник на полу. Что-то с ним не так. Где тень? Если кто-то, например Игорь, в кабинете, его тень должна быть! Или — куда делся Игорь? И Митя, раз уж на то пошло!
Он решительно зашёл в кабинет и застыл на пороге. Потом бросился к окну. Кто-то свешивался из открытого окна на улицу. Андрей втянул его внутрь, и бесчувственное тело Игоря упало на пол.
Безжизненные глаза уставились в потолок. Справа на виске виднелся след удара и глубокие царапины, на которых бледно-розовой бахромой намёрзли снежинки. Он не дышал. В кабинете стоял холод.
Андрей выпрямился, нащупывая в кармане телефон.
В этот момент вырубился свет.
Андрей достал телефон. Рука тряслась. Наконец экран загорелся, но значок наверху дал знать, что сигнал отсутствует. Только потом дознаватель обратил взгляд на окно. Фрамуга не просто открыта — она валяется внизу в луже воды со снегом. Наружная решётка повисла длинными тонкими нитями жвачки. Словно её расплавили. Там!.. Там! Там!.. — над головой. Андрей отпрянул, наступил на что-то мягкое и, разинув рот в немом вопле, повалился на спину. Затылок пришёлся ровно в шкаф. Пухлые папки с делами посыпались вниз, на Андрея. Он чуть не вырубился. Словно морское чудовище, раскалывающее лёд, вскочил. Слегка повело, затошнило. Должно быть, он наступил на руку Игоря. Схватив оброненный телефон, Андрей кинулся прочь из кабинета.
На заплетающихся ногах скатился по лестнице. Голова раскалывалась, как при страшном похмелье. В приёмнике по-прежнему никого. Телефон в дежурной части затленькал в тишине.
— Эй, кто там? Слышите? Ребят?.. — он подошёл к окошку, просунул голову и попытался что-нибудь разглядеть в глубине. Увидел только диодные лампочки, мигающие на коммутаторе. От наклона голова чуть не взорвалась, и Андрей выпрямился. Можно попробовать протиснуться в узкое окошко, но что если он застрянет?
Андрей огляделся по сторонам, стоя посреди тёмного приёмника. Он внезапно почувствовал себя одним-одинёшеньким на всём белом свете.
«Этого просто не бывает на самом деле!..»
Телефон наконец-то замолк. Прикрыв глаза, но не переставая видеть розовые, жёлтые и зелёные северные сияния, Андрей несколько секунд переводил дух и собирался с мыслями.
Неожиданно снаружи в дверь забарабанили.
***
Из всех сослуживцев Андрей Баранов, пожалуй, лучше всех знал Митю и Игоря. Ну и, разумеется, Матвейчука — к нему все относились, как к старшему братану со скверным характером и мозолистыми приколами. Второй даже пару раз предлагал «позависать с девчонками», явно подразумевая не жён. Андрей увиливал, как мог. Митя вечно лыбился, точно знал об Андрее что-то, чего больше никто не знает. А вот Игорь как-то здорово выручил Андрея, прикрыл, когда жена попала в роддом с угрозой преждевременных родов, а Андрея на службе как назло не было. Первенец — Егорка, он родился через две недели, в срок, а Настасья так ни о чём и не узнала. И с тех пор Игорь ни разу ни словом, ни намёком не напоминал об этом. И вот теперь он лежал в кабинете на втором этаже, а Андрей в панике не зная, что предпринять, уставился на дверь…
***
— Андрюша, родный, — дрожа от холода, сказала Светлана Алексеевна, — я снова пришла, дура я? А чего света-то нигде нету?
— Чего тебе? — строго спросил Андрей, высовывая руку со смартфоном подальше за дверь. Сигнала нет. — Кто тебя отпустил? Где остальные две?
— Так, Митя…
Андрей поглядел наружу. Вокруг их маленького двора шумел город, несмотря на глухую ночь, но куда пойдёт полицейский столь поздней ночью?
— Утром придёшь за документами. И чтобы мне в последний раз! — строго сказал Андрей, пробуя закрыть дверь.
Но Светлана Алексеевна быстренько просунула сапог в оставшуюся щель.
— Андрюшенька, миленький, пусти меня! — заскулила она.
— Чего-о?! Совсем сдурела? Иди домой! Ты видишь, что творится, тебя мне ещё не хватало!
— А что случилось, Андрюшенька? — не убирала ногу Светлана Алексеевна. — Умер кто?
Андрей вздрогнул, приоткрыл дверь и, прищурившись, поглядел на женщину с подозрением.
— Что… А ты с чего взяла?
— Ох, Андрюшенька, видел бы ты своё лицо! Бледный ве-есь!..
— Вот и вали! Убери ногу, а то и в правду закрою, на суд завтра поедешь!
— Запри, запри, Андрюшенька, — не сдавалась Светлана Алексеевна. — Куда же я пойду? А суд… чего уж страшного, не впервой… А что творится, Андрюшенька?..
— Не знаю, — отрезал Андрей заходя и впуская женщину. И впрямь, хоть единый живой голос в этой тишине.
Светлана Алексеевна удивлённо огляделась, зато сразу перестала дрожать.
— Сто раз тут была, но чтоб никого… жуть-то какая… Поняла. Реформа опять, что ль, у вас? А Митя здесь? Жаль, если уволят его.
— Не уволят, — странным тоном произнёс Андрей. Светлана Алексеевна даже поглядела на него. — Пошли, закрою тебя.
— Закрой, Андрюша, закрой… Только бы мне в туалетик…
Андрей уже жалел, что впустил её.
— Пошли.
***
— Чува-ак!.. А что ты ещё умеешь? Хавчик можешь наколдовать? — восторженно глядя на незнакомца в красной куртке, допрашивал губач.
Непомнящий пожал плечами. Он, кажется, задумался, что-то припоминая.
— Да отстань ты от него, — проговорил сердитый дядя, балансирующий на половине тощего зада на дальнем конце длинной лавки.
— Ничего-ничего, мне не сложно, только я не знаю, что именно… — взгляд неизвестного остановился на большой рыбе, вышитой на клапане кармана куртки балабола в качестве эмблемы. Лицо незнакомца просветлело. — Вот, возьмите… — с этими словами парень достал из-за пазухи двух золотистых лещей и протянул одного губачу и дяде на том конце лавочки.
— Ни фига себе! — заорал губач, хватая рыбину и поднося у носу, будто готовый тут же впиться в неё зубами. Он с шумом втянул воздух: — А!.. Запах какой!.. Как ты это сделал? У тебя же ничего не было, я бы учуял!
Сердитый дядя покосился на подношение, отвернулся и поглубже втянул голову в плечи.
— Давай сюда! — сгрёб губач и второго леща. — Эх, ещё бы пива! Пиво с рыбкой — в самый раз. Нет? Ну и ладно. Пива потом попьём. А жизнь-то налаживается! Я всё устрою…
***
— Давление у меня, начальник, таблеточку бы мне…
— Знаю я твою болезнь, — насмешливо произнёс Митя. — Не морочь голову.
— Ну нача-а-альник!.. — заныл латарь, моргая, но напрасно, он ничего не видел. Мрак разрезал один тоненький лучик из отдушины над дверью.
«Куда девался свет?!. Совсем менты оборзели, фашисты недоделанные…»
Лишь по голосу узнал Митю — не впервой, чай. А как же тот зашёл? Латрыга ближе всего к двери и ничего не слыхал…
— Заткнись и слушай, — Митя говорил тихо, но понятно, латарь слышал каждое слово. — Вот что ты должен сделать, чтобы поправить здоровье…
Латрыга слушал внимательно, боясь вставить слово, а когда Митя закончил, кивнул. Дальше он остался один в темноте.
— Митя?.. Ми-ить?..
Один. В темноте.
«А как же он вышел??? Дверь-то не открывалась даже…»
Один во мраке. Если не считать остальных в камере, громко храпящих в облаке перегара.
***
Мите претило, что приходится так шифроваться. Но что поделать, вдруг этот блаженный вспомнит, Кто он есть на самом деле? Даже ещё на процентик? На граммулечку? Что и говорить: Вселенская Сила, Создавшая Всё — как бы перевешивает всего-то Вселенскую Силу, Всё Познавшую. Кто знает, что там у Них в рукаве припасено? Он уже наградил «святого» Андрюшу, что теперь и пальцем не тронь. Против лома нет приёма. Окромя другого лома…
Нужно как можно быстрее разобраться с Неизвестным-Безымянным, удалить его, забросить куда-нибудь подальше, например, за Геркулесовы Столбы. Вот этим Митя и занят. Надо устранить его по-тихому и обставить всё как несчастный случай или недоразумение. Потому что если Он вспомнит всё и пожелает стереть всех их с лица Земли!..
И Игорёк как раз вовремя подвернулся. В нужное время, в нужном месте всё равно кто…
Митя улыбнулся в темноте, похлопал по ноге тело Игоря, начавшее на холоде коченеть. Поднялся — всё это время Митя сидел на Игоре у разверстого окна, как на бревне, — пора, пора браться за главное…
***
— Что ты хочешь делать, Андрюшенька? Что-то очень случилось…
Андрей отпер «двойку». Светлана Алексеевна заглянула в пустую тёмную камеру.
— Ну, шагай, чего застыла? — нетерпеливо сказал Андрей.
Светлана Алексеевна сделала шаг назад.
— Андрюшенька…, а можно… с тобой остаться? — увидев, как дёрнулось его лицо, она залопотала: — Я буду тихо-тихо сидеть! Не надо меня одну в камеру! Там темно…
Андрей тихо застонал.
— Ну пожа-а-алуйста!.. Я буду тихо-тихо.
Он хотел ответить резко, но передумал.
— Ладно, пока свет не дадут. А лучше шла бы ты домой…
— Спасибо, Андрюшенька! Я в кабинете посижу? Я ничего не трону, ты же знаешь, я не воровка… Дай зажигалочку посветить…
— Иди, я проверю остальных. Нет у меня зажигалки.
— Я найду, Андрюшечка, не впервой!.. — она скрылась в конце тёмного коридора, он слышал её неуверенные шаги.
Андрей прекрасно ориентировался в отделении, даже в темноте, и остановился прямо напротив «Тройки». Он немного успокоился, но в голове полный хаос. Весь мир как будто вымер, что не смыло дождём — засыпало снегом. Он точно это знает! Ведь иначе наверняка кого-нибудь бы доставили за всё это время, в такую-то ночь как не надраться. И Игорь, там, наверху… лежит… И куда подевался чёртов Митя?!.
…А из-за двери доносятся голоса. В «Тройке» не спят.
***
— А ты можешь освободить нас, ну, отпустить?
— Отстать от человека, ещё раз тебе говорю, — ворчливо сказал из темноты хмурый парень.
Балабол даже замахал руками, в темноте все почувствовали, будто в камере включили вентилятор:
— Да пусть попробует! А я больше так не буду, честное слово. Я сам бы договорился, но у них тут света нет, курева нет, ни одного мента за всю ночь…
Замок загремел. Камеру осветил холодный луч телефонного фонарика.
— Все живы?
— А чего нам будет, начальник! — Балабол прикрыл глаза рукой, но губищи-рекордсмены разве скроешь. — А что случилось? Может, решим…
— Дайте воды, — подал голос ворчун из глубины камеры.
— Чувак, остынь! Какая вода? Лейтенант, у нас тут Чудо! Вон сидит. Прям у нас на глазах!.. Вот, смотри: у нас тут и рыба, и сигарета, прям, сама загорелась…
— Чудо? — перебил Андрей. Луч сконцентрировался на потеряшке. — Что опять натворил?
«Нача-а-альни-ик! На-ача-альни-и-ик!!!» — донёсся громкий стон, кричали из «Четвёрки».
Андрей отступил, собираясь закрыть дверь.
— Постойте.
Андрей остановился.
— Что? Сидите тихо, мне не до вас. Когда смогу, зайду…
— Нет, — незнакомец в красном затряс головой. — Не ходите туда, там очень нехорошие люди.
— Ясно, нехорошие, — помедлил Андрей, — чего в них хорошего? Последние латрыги. «Пятая» у нас нарасхват… Мне некогда.
Андрей закрыл дверь, повернул ключ. Пару секунд постоял в темноте. Тоже, не ходи… Каждый будет командовать.
В дверь «Четвёрки» снова застучали: единственный звук в пустом тёмном здании полиции.
— Андрюша-а… — послышался из кабинета голос Светланы Алексеевны. — Стучат!..
Андрей даже усмехнулся в темноте. Вот теперь ночь как ночь, всё как всегда. Он повернулся и вздрогнул.
— Митька!.. Какого фига ты подкрадываешься… опять! Ты почему не предупредил? Зачем отпустил девчонок из «Двойки»? Иди на вертушку. Утром поговорим… Ты знаешь, вообще, что Игорь наверху лежит холодный? А я один, а телефоны не работают… И уйти нельзя. Жопа, короче! Кстати, проверь свой, может, дозвонишься… — Андрей двинулся на стук из «Четвёрки».
— Ты куда это? — услышал за спиной. Андрей обернулся. Глаза Мити странно светились зелёным. Как у кошки, только кошачьи глаза отражают, а Митины светились сами по себе. — Не надо тебе туда ходить.
— Мить, а ты где был? Ты чем занимался?
— Да вами, вами. Тут я был.
И тогда Андрей вспомнил, что он видел в светящемся облаке. В это невозможно поверить…
***
Коридор наполнился голубоватым свечением, кажется, оно шло из-под двери камеры с потеряшкой. Митя покосился на дверь, отступил на шаг и натянуто улыбнулся.
— Ты… — Андрей попятился к своему кабинету. — Я не верю.
Митя пожал плечами:
— Что делать… Это уже не важно. А круто, что он числится «потеряшкой»! Он вас потерял, а я нашёл, подобрал, накормил, обул-одел, подарил игрушки разные играть в войнушку. А потом Он так, мимо проезжает — дай я всё заберу. Разве справедливо?
В голове у Андрея огромный клубок столкнувшихся товарняков покатился и рухнул в пропасть с обрыва.
— Обо мне много чего говорят, — продолжал Митя. — Но глобальные катастрофы может устраивать только Бог, а я так — мелкие шалости. Но я тоже хочу жить, иметь своё небольшое царство, например, царство животных. — Пол у них под ногами дрогнул. — Он вспоминает. Вспомнит, вот тогда нам всем кранты. Но пока немножко времени есть. Поверь, друг, я такого не хотел. Я даже баб отпустил: ну, люблю я женщин, даже таких. Ты ж понимаешь. Я и тебя отпущу. Иди к себе в кабинетик к той бабёнке, закройте дверь и сидите. Можете перепихнуться. А я попробую всех нас спасти от слона в посудной лавке. Потом ещё спасибо скажете.
Дверь «Четвёрки» с грохотом вылетела в коридор. Страшный удар в плечо и по макушке усадил Андрея на колени. Он повалился на спину, на секунду потерял сознание.
***
— Андрюшенька… — зашептала Светлана Алексеевна.
Андрей открыл глаза. Перевернулся. Призрачный синий свет не проникал за порог кабинета, он видел только колени и руку женщины.
— Ползи ко мне… — громко шептала Светлана Алексеевна.
— Идите ко мне, заблудшие души, и я успокою вас! — загремел в коридоре голос Мити. — Кому лекарства — на выход!
Светлана Алексеевна едва узнала его.
— Митюш, ты что, ты выпил? Андрюш, ползи!..
Послышались шаркающие шаги, и Андрей увидел несколько пар ног, выходящих из «Четвёрки». Он даже почувствовал кислую вонь, просочившуюся в коридор. Пять… шесть. Все.
— Чё делать-то, начальник? — они дружно рыгали и охали.
— А ты чего опять бузишь, коротышка недомерочный? — признала Светлана Алексеевна своего соседа по приёмнику, того, что постоянно возникал.
— Заткнись, тварь!
Андрей почувствовал сильнейший удар в рёбра и скрючился. Следующий удар, но уже подошвой, пришёлся по рукам, которыми он прикрыл голову.
— Твой ментик тебе не поможет!
Не дожидаясь третьего удара, Андрей перекатился на спину, потом на бок и поспешил подняться, держась за стену.
— Борзый, ко мне! — Митя открыл дверь «Тройки», чёрные силуэты в коридоре выделялись, как в вспышках электросварки. — Бери красного и выходи.
— Что случилось, начальник? — донёсся голос балаболки. — Чё творится такое? Давай договоримся…
— Заткнись, бала!.. — закричал Митя. — Борзый, волоки в красном сюда!
Андрей не был уверен, что преодолеет толстенную дверь на полу.
— Андрюшенька, ты живой? — прошептала из темноты Светлана Алексеевна. — Война, что ли?
Чёрные фигуры столпились перед «Тройкой». Митя командовал:
— Выдёргивайте его! Волоките на улицу!.. Быстрее!
— Ты прости, браток… Менты — хозява…
— А ну, отстаньте от него! Ты чего губищи свесил?!. Это беспредел!
«Кой чёрт он-то лезет…» — злясь, подумал Андрей. Дважды пострадавшая голова снова раскалывалась. Судя по тому, как щекотно подбородку — ещё и дырка там. Он достал из кобуры ПМ и взвёл затвор.
В «Тройке» началось настоящее побоище.»А-а-а!.. Жжётся!» — завопил Борзый. Двое выволокли, пыхтя и матерясь, из камеры безропотного потеряшку. Вылетел орясина балабол, запутался ногами, повернулся винтом, рухнул. Мрачный — третий сокамерник потеряшки — кричал и пытался размахивать руками: «Это беспредел!» Но ещё двое держали его за руки.
— Всех! На улицу!.. Быстрее! Быстрее! — голос Мити сорвался на визг. Глаза его уже не светились. Он пятился от света. Свет начал серебрить стены коридора.
Андрей поднял пистолет. Кто-то схватил его за ногу!
— Андрюшенька, не надо! Он не виноват! — женщина наполовину выползла из кабинета и мёртвой хваткой вцепилась в Андрея.
— Отстань!
Момент упущен.
— А ты, — Митя ткнул в Андрея пальцем, — сдохнешь тут! Люблю женщин! — смеясь, Митя спрятался за спинами.
Стрелять по толпе?
— Сбежит! Догони его, чего ты ждёшь? — женщина отпустила ногу Андрея и встала, подальше от пистолета в его руке. Угловатая, неряшливая, с возрастом, который можно определить лишь по паспорту… И командует!
Он ненавидел женщин.
***
— Ненавижу женщин!
— Хорошо-хорошо, Андрюшенька… Пойдём, не дай ему обидеть доброго дядечку!
Свет таял. На полу у стены, куда свалился губач, блестел недоеденный лещ. После братвы из «Четвёрки» в коридоре оказалось трудно дышать.
— А что ты знаешь?.. — спросил Андрей, прокашлявшись.
— Ничего не знаю, Андрюшенька, ничего, — торопливо ответила Светлана Алексеевна. — Но он пришёл ко мне во сне и… и у него были такие глаза…
Как только закрылась дверь, в коридоре стало совсем темно.
Андрей ударом ноги распахнул дверь в приёмник — и удачно сшиб одного из «големов» Мити. Охнув, тот отлетел к двери на лестницу и запричитал: «Клал я на такой опохмел с высокого дерева…»
Безвольные «четвёрышники» бестолково тыкались в вертушку на выходе, а губач и мрачный отчаянно цеплялись за ограждение. Отлично, слава Богу, никто не успел покинуть здание, не доставало выстрелов на улице.
Андрей решительно направил пистолет на Митю. Зомби Мити расступились, а он дёрнул потеряшку к себе за ворот куртки.
— Ты сам виноват!
Андрей ожидал чего угодно, только не такого…
Смертельный, сжигающий холод, голубая, невероятно прекрасная планета в бездонной пустоте… В следующий миг он под крышей, на прежнем месте, мокрый до нитки, словно только из проруби! Аааа-ап!.. — вдохнул раскалённый воздух и повалился.
— Андрюшенька!..
***
Митя окончательно почувствовал себя загнанным в угол. Вот, что значит поддаться чувствам! Решил отделаться малой кровью — чушь! Он доигрался.
Парень повернулся к нему, и Митя увидел краешек того, что шевельнулось внутри бродяги без имени и адреса… Это такой ужас! Немыслимая мощь, для которой ни границ, ни пределов, которой подвластно всё!
Вся жизнь пронеслась у Мити перед глазами. Не жалкая человеческая жизнь — а те неисчислимые Вселенные лет, что он просуществовал по Воле Этой Силы, в тайне от Неё, подальше от глаз Его. И Он здесь даже меньше, чем одна бактерия человеческого тела, мельче одинокого атома — и эта искра от звёздного пожара зажарит его и не заметит! Бежать бесполезно, всё, чего он добьётся: что, может быть, болван не испепелит всю Землю. Но пропади они пропадом — Митя не станет их спасать!
И Митя в последнюю оставшуюся ему секунду сделал то единственное, что осталось…
***
— Андрюшенька!..
Крик привлёк внимание незнакомца, он обернулся.
Светлана Алексеевна приподняла голову Андрея. Он дышал. Наконец открыл глаза, с ресниц капнули на мокрое лицо остатки инея. Он уставился перед собой остекленевшим взглядом.
— Ё…
— Живой!.. А Митя-то где? — закричала женщина.
Митя исчез.
Незнакомец подошёл, задумчиво взглянул на лежащего Андрея. В приёмнике стало совсем светло,
— Надо его догнать… — хрипло, словно простуженный, сказал Андрей. Светлана Алексеевна помогла ему встать на ноги, он слегка покачивался и опёрся на её плечо. Вдруг он как будто что-то вспомнил: — Это, как тебя там, ты, пожалуйста, не разрушай Землю, — обратился Андрей к Безымянному, — она классная! Мы тут! Нас много!
— Погодьте! — закричал мрачный тип, мрачности которому добавил огромный кровоподтёк под обоими глазами. — Что тут творится!
— Менты перепились… — сказал балабол, держа правой рукой левую, и застонал. — Плечо мне выбили!.. У-у! Я вас засужу, хрен договоримся…
— Тихо ты! — крикнул хмурый.
В наступившей тишине скрипнула и стукнула вертушка. Все обернулись: отброшенный дверью к лестнице латарь с трудом последним прошёл вертушку. Вся команда «Четвёрки», возглавляемая мракобесом шибздиком, выстроилась перед дверью, явно, чтобы не дать никому уйти. Пустые глаза, безвольные лица…
«Да они… зомби, форменные!», — успел подумать Андрей. Затем он увидел, как потеряшка поднял красный рукав…
— Нет! — кинулась к неизвестному Светлана Алексеевна и вцепилась ему в куртку. — Они же живые! Не надо их… — Безымянный оглянулся и поглядел на неё непонимающе. Руку так и не опустил, хотя женщина повисла на ней. Светлана Алексеевна затараторила: — Я знаю, ты можешь, ты всё можешь, ты Андрюшу спас, но не трогай их!
— Мужики, чё делается-то? — плачущим голосом вопрошал губач. — Давайте уходить, пожалуйста… Я больше никогда не буду! И жену не трону!..
— Да заткнись ты! — хором крикнули хмурый и Светлана Алексеевна.
— А правда, найдём другой выход, — спокойно сказал Андрей. — Здесь везде на окнах решётки, а на втором одна… выбита… Спустимся, там невысоко. Я покажу.
Потеряшка опустил руку.
— А аптечки там случайно нет? — тут же загундел балабол. — Перевязка, шина, шина мне нужна… Или пусть он мне поможет, — губач подбежал к сокамернику. — Помоги, братец! Тебе раз плюнуть…
— Плюнь ты на него, — мрачно сказал хмурый.
Но незнакомец дотронулся до вывихнутого плеча. Раздался щелчок. Балабол и Светлана Алексеевна одновременно вскрикнули. Балабол аж присел, но когда выпрямился, на лице его разливалось блаженство!..
Впятером они поднялись по лестнице на тёмный второй этаж. Стоило им оказаться в коридоре, всё озарил свет, но на это уже и не обращали внимания. Дверь в кабинет, где Андрей оставил тело Игоря, оказалась закрытой. Он вроде не закрывал… Должно быть, сквозняк. Андрей повернул ручку: заперто. За дверью послышался какой-то шум.
— Это он! — страшно зашептала Светлана Алексеевна. — Андрюшенька, миленький, ты только не стреляй!..
— Отвяжись! — оттолкнул женщину Андрей, поднимая «Макаров». — Митька, ты? Чего заперся, вылазь!.. ((Знаете, что интересно в связи с Вашей темой? — Пистолет Макарова, ПМ был первым оружием, побывавшим в космосе. Им был экипирован Юрий Гагарин на случай высадки в нежелательном месте.))
— А вдруг там не он? — спросил Андрея из-за спины хмурый.
— А кто? — Андрей прислушался. По кабинету кто-то ходил. Вот, споткнулся, наверное, о папку с делом на полу. Вот, задел опрокинутый стул. Света в кабинете, как и во всём здании, не было. Из-под двери тянуло уличным холодом.
Пистолет дрогнул в руке.
— Игорь?..
***
Андрей застыл.
— Это кто? — спросил мрачный тип. — Ещё один мент? Чего он там сидит? Спит, что ли, пьяный? — Хмурый шагнул к двери и взялся за ручку.
— Эй!.. — крикнул балабол.
В коридоре стало светлее, будто кто-то включил крупный гаджет. Во мраке заблестели призрачные, незнакомые лица.
Хмурый заколебался, оглянулся, поглядел на Безымянного.
— Не надо, чувак!
Хмурый повернул и дёрнул ручку. Дверь распахнулась.
Тёмный проём. Движение. В кабинете за дверью лишь едва-едва света от разбитого окна, за которым продолжается метель.
— Стой, стой, Андрюшенька… — Светлана Алексеевна крепко вцепилась в дознавателя.
Хмурый отступил. В кабинет шагнул Безымянный.
— Если он доберётся до меня — Игорьку хана! — послышался хриплый голос. — Только тронь! Слышь, Андрюш?
— Игорь? — снова спросил Андрей, чувствуя, как у него отнялись ноги, руки и вот-вот отключится окончательно голова. Из кабинета тянуло холодом, летел снег.
— Да, да! Игорь.
На тонком снегу на полу кабинета чернели следы.
— Подожди, не трогай его!
Потеряшка оглянулся. Вопрошающе поглядел на Андрея. За спиной потеряшки промелькнула форма полицейского и безжизненное белое лицо.
— Дайте покончить с гастролёром, и я всё верну! Он вот-вот вспомнит и всё!
Безымянный повернулся к шагнувшему из темноты Игорю.
— Что «всё»? — крикнул Андрей, поднимая пистолет.
«Господи-Господи…» — зашептала Светлана Алексеевна.
— Я не хочу умирать! — закричал Игорь-Митя. — Не дамся! Он всех нас уничтожит! Всех! Он здоровый, он всю Землю разнесёт! Он же сумасшедший! Не знает, что делает! Я знаю! Я давно! — Митя-Игорь схватил Безымянного за горло и сдавил. — Осталось мало времени! Андрей, стреляй в него!
Безымянный хрипел и пытался разжать хватку.
— Мож, договоримся?.. — прогнусавил балабол.
Хмурый сел на пол и закрыл голову руками.
Пистолет дрожал в руке.
Свет разгорелся, он перетек по рукам Игоря на плечи, но лицо оставалось безжизненным, открытые глаза пустыми.
— Потеряшка! Эй! — крикнул Андрей. — Игорь — хороший человек. И она — хороший человек. И я… Верни Игоря.
— Что ты делаешь?! — заорал Митя. — Не то! А я?
— Ты бы поменьше думал обо всех, больше о каждом, — сказал Андрей.
Стены пошатнулись, пол заходил ходуном. Яркая вспышка ослепила всех.
***
Светлана Алексеевна наблюдала странное видение: белый свет, струящийся вверх в чёрном дыму. Зрелище страшное и зачаровывающее, глаз не оторвать! И это происходило как будто у неё дома, куда она так и не попала этой ночью.
«Зачем?.. Не уходи! Не уходи!..»
***
Когда Андрей очнулся, вокруг него было темно и тихо. Он позвал, но не услышал собственного голоса. Причём даже так, как слышишь голос под водой — совсем ничего. Пошарил вокруг и наткнулся на что-то мягкое, а оно зашевелилось!
«…шенька! Андрюшенька!» — услыхал он издалека-издалека, как будто из-под толщи воды. «Кто жив, кто нет?» — донеслось из глубин. «Друг, не говори так, вдруг вернётся?!.» До чего же приятно слышать голоса, даже балабола!
— Кто видел потеряшку?
— Слава Богу! Андрюшенька!.. Что ж ты!.. Я так испугалась… — Светлана Алексеевна шмыгнула носом. — Он ушёл. Они оба — ушли…
— Тут он!
— Я сейчас! — Андрей нащупал в кармане телефон, достал, включил — работает! Он посветил на женщину, ориентируясь на голос.
Светлана Алексеевна сидела на коленях совсем рядом и пыталась грязными руками вытереть с чумазого лица слёзы.
— А вы как?
Она махнула рукой.
Безымянный лежал на пороге, ногами в кабинете. Андрей склонился над ним, посветил смартфоном на лицо.
— Дышит? — послышался за спиной голос мрачного типа.
— Вроде да.
— А тот, второй?
Андрей повернул смартфон и вздрогнул, увидев стоящего посреди кабинета Игоря, держащегося за голову.
— Чего случилось? — спросил Игорь своим обычным голосом. Поднёс пальцы к глазам: — Чёрт, кто меня так, а? — он вопросительно поглядел на Андрея.
— Помоги поднять его, это наш потеряшка. И все давайте!
— Чувак, у меня рука сломана!
— Может, лучше не трогать его?
Андрей бросил взгляд на сломанное окно.
— Не получится…
Безымянный застонал.
— Быстрей, быстрей!.. — заторопил Андрей.
— Андрюш, — Светлана Алексеевна тихонько дотронулась до его руки, — может, не надо?
— Взяли, — упрямо процедил Андрей.
Лестница уцелела, старое здание легко не сдавалось. Внизу ждал очередной сюрприз.
— А что такое твориться? ((Фу, как не стыдно! ТВОРИТСЯ)) — загромыхал голос из темноты. — Я тут прикемарил малость, как комарик…
— Кладём сюда… — Андрей достал ПМ и посветил фонариком в темноту.
—А чего творится, Андрюш? — Матвейчук прикрыл глаза от света. — Где все? Где свет? Выхожу, а они как накинутся! Что за типы? Я скрутил их, там… Воняет от них!..
Безымянный громко застонал и открыл глаза. Все застыли, ожидая, что он скажет.
— Маша… — позвал безымянный.
***
Светлана Алексеевна бросилась к нему и обняла.
— Милый, ты вспомнил! Кто это? Мама?
— Ж…жена, — не совсем уверенно сказал потеряшка, не поднимая головы.
Светлана Алексеевна чмокнула его в щёку:
— Так тоже хорошо, — помогла подняться. — А зовут тебя как, помнишь? Где живёшь? У тебя есть родные?..
— Так, тихо-тихо, девушка! — вмешался Андрей. — Тебе-то какое дело?
— Михаил… Миша меня зовут, — сказал больше не безымянный.
— Ну, теперь не потеряшка! — пророкотал, посмеиваясь, Матвейчук, — Слава Богу! Я тут дозвонился до главка, всех на уши поднял!
Андрей ударил по карману с телефоном, надо бы тоже позвонить. Только кому сначала?..
—…Свет, спрашиваю, будет? Да, говорит, будет…
Вспыхнул свет.
— Наконец-то, — ворчливо сказала Светлана Алексеевна. Она взглянула на Андрея: — А-а… можно мне домой теперь? А, Андрюшенька? Скоро уже утро, а скоро начальство понаедет… Милый, ты как, справишься? — ласково похлопала она по плечу Мишу. — Тебе есть куда?
— Эй! А вы куда это, мадама?
Светлана Алексеевна прижала голову, повернулась к Матвейчуку. Но прапорщик глядел совсем не на неё.
Возле двери стояла хрупкая женщина в короткой шубе.
— Миша, что случилось? — спросила она, обращаясь к потеряшке. — Что ты натворил?
— Как вы вошли? — Матвейчук, широко шагая, обошёл женщину и толкнул дверь. — Заперто… — лоб Матвейчука сморщился, как будто собираясь чихнуть.
— Стойте-стойте, — сказал Андрей, — вы его жена? У вас документы есть7
— Машенька, я ничего не сделал!
— Он ничего не сделал! — как эхо, подтвердила Светлана Алексеевна. — Он такой чудесный!
Андрей заколебался, у него накопилось много вопросов, но в голове всё смешалось.
— Надо что-то решать, — сказал мрачный тип, — поскорее бы свалить отсюда подальше.
— Ну, что… — пробасил Матвейчук, — в принципе, я не против, пущай идут, там ещё полно алкашей. Казимир будет рад, он только «буханку» отмыл!
— Эй, чувак, мне бы в больничку! — напомнил о себе нытьём Губач.
— Пошли, отдам вещи, — сказал Андрей. Губач, мрачный и Светлана Алексеевна рванули к нему: — А вы стойте здесь!
Миша безропотно последовал за ним.
После всего в кабинете царил разгром. Устояли только стол и шкаф. Останься тут Андрей или Светлана Алексеевна, лежать бы им погребёнными под рухнувшими подвесными панелями. Кое-как пробравшись к столу, Андрей широким жестом сбросил мусор. Та-ак… Пакет с вещами потеряшки по-прежнему лежал на полке с остальными, только слегка запылился.
Потеряшка ждал.
Андрей медлил. Вид ярко красной куртки бывшего потеряшки раздражал, как жилет спасателя или детская игрушка на обломках самолёта. Взял с полки пакет, вытряхнул вещи: платок, пачка «Орбит», тридцать рублей мелочью…
Миша взял вещи, рассовал по карманам куртки и начал вдевать шнурки.
— Ну и что?
— Можно идти?
Андрей собирался что-то сказать, но тут застыл. Спокойный, беспечный вид «потеряшки» тревожил. Слишком спокоен, слишком доволен.
— А куда делся Митя? — спросил Андрей.
Миша затянул последний узел и выпрямился.
— Митя? Какой Митя? Можно? А то жена…
Формально есть шанс задержать его до утра. Компьютер разбит, проверка личности займёт вечность…
— Конечно.
***
Ваха Кикавидзе встретил рассвет в подворотне. Ещё накануне он бросил попытки прервать замкнутый круг похожих одна на другую подворотен, смирился. Всю ночь падал снег с дождём, но в закутке было не так плохо. Под козырьком чёрного хода оставалось сухо, от ветра прикрывала стена магазина, а из вентилятора кондиционера шёл тёплый воздух.
Отыскалась картонка, и Ваха неплохо устроился. С собой у него нашлось немного перекуса — пара бутеров в фольге, — фляжка с вискарём. Вот только к фляжке он так ни разу и не приложился, хотя очень хотел и так согреться. Утром дождь перестал, снег тоже.
Ваха встал размяться, пересёк подворотню, оставляя в снегу скользкие следы, и выглянул на проспект.
Ленивый поток транспорта не торопясь, осторожно тёк по своим делам. Прохожих было мало. Вдалеке появилась пара: мужик в красной куртке и миниатюрная женщина в коротенькой шубке. Они шагали, взявшись за руки, не спеша, словно просто прогуливались.
Ваха почему-то подумал: так возвращаются из больницы, полиции или далёких странствий. Не задумываясь, он шагнул на тротуар и пошёл вслед за ними.
КОНЕЦ