Уборка

УБОРКА

Прогресс! Понимаете, прогресс везде и во всем! Возьмите хотя бы ведро и тряпку для мытья полов. Помните, раньше это сооружение — швабра — две сбитых друг с другом деревяшки, одна коротенькая, другая длинная, своего рода буква «Т», только перевернутая «шляпкой» вниз. Самое обычное алюминиевое ведро, литров на 10, в идеале с ручкой, но к идеалам мы все только стремимся, а в действительности довольствуемся тем, что есть, меняя свои представления об идеалах. О, и, конечно же, тряпка! Как же без нее! Этот серый кусок ткани, по внешнему состоянию которого уже невозможно было определить то ли это было полотенце, которое перестало им быть по ряду веских причин, то ли нечто другое — теперь это была тряпка для полов, смирившаяся со своим бытием.
Тряпка наматывалась на Т-образную швабру, окуналась в ведро с водой одним краем, потом воде давалось немного стечь, и начиналось мытье полов. Это, естественно, тоже не идеальное мытье полов, а скорее равномерное распределение воды по полу. В идеале тряпку необходимо было прополоскать и отжать, и только потом наматывать на швабру и мыть пол. Но о каких идеалах можно было думать, оставаясь после уроков дежурить в классе? Поднять все стулья на парты — вот это было уже событие. Поэтому пол мылся не в идеале.
Но прогресс, понимаете, везде и во всем! Теперь даже длинну ручки швабры можно регулировать по росту. Тряпка эволюционировала до продолговатого куска из материала, который цепляется на швабру с помощью кнопочек-застежечек. Причем тряпки теперь различаются по своему предназначению: некоторые из них идеальны для паркета, некоторые — для пола из пробкового дерева, некоторые — для ламината, некоторые — для линолеума, некоторые для плитки. (Не дай бог во всех комнатах разный вид пола! Помимо тряпок придется еще менять и воду, и средства по уходу за конкретным видом пола!).
А ведро? Все ведра пластмассовые, у всех указатель максимального количества воды, который необходим для уборки. Теперь швабра с тряпкой помещается в мини-отдел в этом же ведре, нажимается педалька, швабра с тряпкой крутится, водичка выжимается — чудеса!
«Прямо мечта, а не работа!» — подумала Ника, вздыхая.
— О, и окошки помойте сегодня, хорошо? — сказала Жаннет, француженка, к которой Ника вот уже три месяца как ходила на уборку.
— Да, хорошо, — без особого энтузиазма в голосе ответила Ника.
— Можете в гостинной не мыть пол, там чисто! А это время используйте для мытья окон!
«Как бы ей объяснить, что мытье пола в гостинной занимает 20 минут, и при всем моем ускорении за 20 минут я смогу вымыть только 3 окна 7, не считая стеклянную дверь на балконе…» — на минутку задумалась девушка:
— На все окна 20 минут не хватит, нужно будет задержаться…
— Ой, правда? — разочарованно ответила Жаннет — ну, тогда в другой раз домоете те, которые не успеете. Мне в 14:00 нужно непременно уйти!
— Хорошо, тогда так и поступим.
И они разошлись, каждая в нужную ей комнату: Жаннет — в спальню заниматься пилатесом, Ника — в детскую, именно с детской Жаннет просила начинать уборку.
Убрав все разбросанные игрушки с пола на кровать, Ника вытерла пыль, потом вымыла окно, оставив его после открытым, чтобы детская проветривалась. Затем пропылесосила в комнате, и начала мыть пол, в детской и гостинной, которая была следующая на очереди, это был паркет! (Боже, кто кладет паркет в детской???). Гостинная. «Итак, значит пол сегодня в гостинной не мыть, — напомнила себе Ника указания Жаннет — окна, окна…» После окон была вытерта пыль с сколько-то там дюймового телевизора — необходимого атрибута современной роскоши, со шкафов, в которых стояли хрустальные бокалы-стаканы-рюмочки, и с рояля, на котором раз в год играл муж Жаннет, Жак, после того как приходил специалист, который настраивал рояль. «Пол не мыть…», — опять пронеслось в голове у девушки.
На очереди была спальня, из которой к тому времени уже вышла Жаннет. Кроме кровати и шкафов в потолок для одежды с разъездными дверцами-зеркалами, в комнате стоял старый дубовый стол — гордость Жаннет и ее мужа — то ли семейная реликвия, а судя по количеству царапин он пережил многое, то ли дорогая дизайнерская штуковина с царапинами, не суть, главное для него была своя отдельная тряпка, как и для пола, в спальне был светлый ламинат. Да и зеркальность комнаты поражала. Непонятно было только любовались ли супруги друг другом, или каждый любовался собой…
Мини-комната для гостей, в которой кроме дивана и нескольких книжных шкафов ничего не было, находилась рядом с кухней, вернее даже, исключительно через эту комнату можно было попасть на кухню. На кухне никаких достопримечательностей не было, пол, как и в мини-комнате был плиточный. Ванная комната, туалетная комната, туалетная комната для гостей — тоже без каких-либо особенностей.
Закончив уборку, Ника убрала пылесос, швабру с ведром, все средства для уборки, тряпки для пыли. «Мечта, а не работа» — с горечью подумалась девушке. Но счета приходилось оплачивать каждый месяц, поэтому гордость, амбиции и чувство собственного достоинства отходили даже не на второй, а на последний из всех имеющихся планов. «Зато ты в Европе!» — слышалось со всех сторон. И только с подругами в редкие, но такие долгожданные встречи, когда обсуждались планы на будущее, искались решения сложившимся проблемам, тогда все это, все эти уборки, ведра и тряпки, казались временным явлением в жизни, и верилось в другое будущее. Ведь прогресс везде и во всем.
— Значит, через неделю в это же время? — уточнила Жаннет, расплачиваясь с Никой.
— Да, до следующей пятницы! Хороших выходных! — ответила девушка.

ЧЕЛЮСТЬ

Какой бы не была погода на земле, над облаками, где летают самолеты, всегда светит солнце. Бесконечно голубое небо, безупречно белые облака и вечный праздник солнца. Царство тепла и света — таким хочется видить мир — светлым, радостным и полным надежд. Но он, увы, не такой. Мир под облаками серый, дождливый, с угрюмыми и вечно куда-то торопящимися людьми. В этом мире тоже живет надежда, но здесь она время от времени умирает.
С самого утра челюсть чувствовала себя неважно, что-то должно было произойти. Челюсть была уже не новой, но честно служила своей хозяйке. При правильном уходе она могла бы протянуть еще с десяток лет, а вот хозяйка моложе не становилась. Она постоянно забывала опускать ее в специальный раствор на ночь, чистить, и намазывать свои десны специальным клейким гелем, без которого челюсть не могла нормально сидеть и все время выпадала изо рта хозяйки. К сожалению денег на специальные крючки, за которые можно было бы зацепить ее, челюсть, у хозяйки не было, а про гель она забывала. Вот и выпадала челюсть не по собственной воле в самых неожиданных местах. Ей было так неловко и всегда хотелось извиниться, но хозяйка быстро прятала ее в платочек.
Женщина резко закашляла. Кашель был сильный, сухой, кряхтящий. Она кашлянула еще разок-другой и вдруг я заметила у нее в руке вставную челюсть, которую она выплюнула. На женщину испуганно смотрела маленькая девочка, которая тоже видела, как та выплюнула челюсть. «Бедная! Теперь малышка будет бояться кашлять» — подумала челюсть, но заверить ребенка, что с ее зубками во время кашля ничего не случится не успела, хозяйка ловко спрятала челюсть в сумку.

А другая челюсть летела в самолете… Она боялась летать и хозяйка спрятала ее в специальный контейнер и убрала в сумку. В сумке было темно и тесно, но при этом очень спокойно. Хозяйка уважала вставную челюсть за то, что та давала ей возможность общаться с людьми, кушать, иногда даже петь, поэтому переживала за нее во время полетов, и пыталась обеспечить той максимальный комфорт. Они были отличным дополнением друг другу.

В кабинете у стоматолога еще одной челюсти сделали инъекцию анастезии… Средство медленно «замораживало» десну. Ассистентка стоматолога, женщина лет за сорок, с отсутствием какого-либо сочувствия на лице (о сложности предстоящей операции она знала), подготавливала необходимые инструменты, ненавязчиво распрашивая челюсть, откуда та родом… Через некоторое время пришел стоматолог и, сделав еще один «контрольный» укол, приступил к операции.
Челюсть закрыла глаза, потому что визуальное изучение потолка никогда ее не успокайвало, а с закрытыми глазами можно было создать другую реальность. Например, оказаться в цехе какого-нибудь завода и оправдать весь этот сверлящий шум, стоящий в голове.
«Сейчас вы услышите хруст, — предупредил стоматолог — и еще раз». Хруст. Хруст. «Это хрустит механизм нарезки сыра» — думает челюсть. Она же на сыро-молочном заводе. Вот огромная ванная с молоком, которое варится уже несколько часов, и огромные «ложки-весла» медленно перемешивают эту массу, в которую время от времени падают неуклюжие тараканы, но вот наступает момент, когда нужно нажать красную кнопку и «да будет сыр!». «Ложки-весла» автоматически закрепляются над всей этой сырной массой, и запускается другой механизм: пресс и фильтр в одном лице! Этот прессофильтр проходит несколько раз от одного конца ванны к другому, отделяя воду от «сыра». В итоге, когда сырная масса спрессованна до невозможности, нажимается еще одна — зеленая кнопка — и сыр попадает в отсек с острыми ножами — отсек нарезки. Затем в теплые головки сыра нужно успеть впихнуть синие пластиковые цифры…
«267, 268» — подумала челюсть…
Все горело, щека увеличилась вдвое, в ее нижнем углу отчетливо проступил синяк. Анастезия больше не действовала, обезболивающая таблетка не давала желаемого результата. Иногда от боли непроизвольно дергались мышцы ног. Все горело. Вся жизнь сгорала и становилась пеплом… Хотелось умереть, но ведь челюсти никогда не умирают…

— Мама, мама! — рыдая, звала маленькая челюсть — у меня во сне выпал мой шатающийся зубик и я его проглотила!!! Мама! Как же теперь мышка заберет его и даст мне новый?!
— Не переживай, — улыбнулась мама-челюсть, — мы напишем мышке записку!
И они написали мышке записку, и зубик действительно вырос, правда ждать пришлось очень-очень долго.

ЖИЗНЬ

1.

«Жить без солнца нельзя! Как это, наверное, ужасно, не видеть солнце!» — думала десятилетняя девочка, направляясь бодрым шагом в школу.
Годы спустя тяга к солнцу только увеличилась. Но в городе, в котором жила повзрослевшая девочка, из семи дней в неделю только один был солнечным, иногда солнце появлялось раз в две недели. Это убивало. Вечная серая сырая осень. На Новый год — дождь, на Рождество — дождь, весной — дождь, летом тоже дождь… Нет, не подумайте, весной деревья цвели, как положено, и летом бывали две-три недели, когда температура достигала 38 °по Цельсию. Но затем опять начинались дожди и тогда все понимали — осень.
И вот опять за окном шумит дождь. Капли падают на крышу гаража, на листья деревьев, создавая свою мелодию, подчиняясь какому-то непонятному ритму.
Однажды встретив знакомую в автобусе и на ее вопрос: «Как дела?», девушка радостно ответила: «Отлично, солнце светит!». На что знакомая возразила: «А у кого-то аллергия от этого цветения, которое от солнца просто невыносимо, а у кого-то давление скачет — им невесело!». Девушка молча улыбнулась. «Да мне жаль этих людей, но почему я должна не радоваться солнцу? Завтра опять будет дождь и у них все будет хорошо, а у меня — нет. Они же не будут сочувствовать мне?» — подумала про себя девушка. Выйдя на остановке, она все же радовалась солнцу. Ведь еще в детстве она так боялась, что наступит день, когда она не увидит солнца, — это будет день ее смерти.

2.

— Забудь все, чего ты достигла дома! Здесь ты никто! Здесь все нужно начинать сначала! — это были первые слова, которые я услышала, приехав в Германию. «Ты никто и зовут тебя никак» — под таким лозунгом прошел первый год в семье, в которую я приехала помогать с детьми, но я не просто помогала с детьми, я готовила, гладила, убирала дом, гуляла с собакой, выслушивала бесконечные жалобы и упреки. Вместо указанных в контракте 4 часов, я работала с 7:00 до 21:00, после того как дети засыпали, я убирала кухню, выносила мусор, и пыталась учить немецкий, посмотрев телевизор или какой-нибудь фильм. Однажды ночью, был пятый час утра, ко мне вошел отец мальчиков, через потолок было слышно, что в детской, (а она находилась прямо над моей комнатой, поэтому я всегда слышала, когда старший мальчик просыпался и бежал в спальню к родителям,) мать пытается успокоить двух орущих и плачущих детей.
— Ты забыла закрыть дверь! — сказал мне Крис.
— Ой! — не до конца проснувшись ответила я.
— Ой! Это и будут твои последние слова, когда кто-то вломится в дом! — негодовал отец мальчиков: И вообще, почему это ты должна спать, когда я не сплю.
Желание пойти наверх и помочь успокоить детей у меня отпало напрочь. Сегодня суббота, а значит мне везти мальчиков на курсы, а после 12:00 я буду свободна. Я была так зла на мать мальчиков, ведь это она оставила дверь на защелке открытой, когда поздно вечером под предлогом выгулять собаку ходила тайно курить. Мы обе это знали! Но утром она ничего не объяснила мужу! Я осталась виноватой. Я всегда была виновата. Во всем. Об этом она меня тоже сразу предупредила! И я молчала, молчала очень долго, пока это не стало переходить все границы, пока я не начала ходить на курсы немецкого и общаться с другими, такими же девочками, живущими в чужих семьях, таких же виноватых во всем!

 

3.

— У папы рак четвертой степени!
— Как вы? — спросила я.
— А как? А что я могу сделать? — ответила Фима.
Теперь нам всем жить с этим диагнозом. В свое время у дедушки был поставлен этот же диагноз за месяц до его смерти. «Мы уже ничего не можем сделать» — ответил врач — «Если бы диагноз был поставлен раньше…» После того, как дедушка упал на стройке, с высоты первого этажа строящегося дома, он начал жаловаться на боль в спине. И врач, к которому он обратился, поставил диагноз — радикулит. А это кусочек сломанного ребра вошел в легкое и дедушка «сгорел» за три месяца. Помню один ночной приступ безумия у него: он кричал не своим голосом, орал на бабушку и маму с тетей — настолько невыносима была боль. Нас с братом закрыли в маленькой комнате, но даже через закрытую дверь было слышно его отчаявшийся от невыносимой боли голос:
— Убью!
Вызвали скорую. Медсестра сделала ему укол морфия, и его забрали в больницу. Больше домой он не вернулся. Уколы морфия пришлось делать регулярно. Когда я видела его в последний раз, он вышел, опираясь на свои согнутые в коленях ноги, как будто они выполняли роль костылей, похудевший, с резко выделяющимися большими безумно красивыми, но полными отчаяния карими глазами. Полные отчаянья и любви к нам, ко мне и моему брату. А потом его не стало. И все стало другим.
Дина по возрасту годится мне в матери, но вчера, когда она мне сообщила ужасную новость про своего отца, она стала для меня маленькой девочкой, на один короткий миг, девочкой, которой нужна была забота и ложь, что все будет хорошо, но я не смогла ее обмануть.

 

Пробежка

Странная выдалась ночь. С одной стороны, усталость от рабочего дня дала о себе знать, и сознание без малейших колебаний погрузилось в такой долгожданный мир сновидений, с другой стороны, мир сновидений приготовил свои сюрпризы в виде кошмаров. Бедное сознание, уставшее настолько, что первые два кошмара были сразу забыты, сдалось. И вот я сплю и вижу себя со стороны (типичная ситуация — наблюдать себя во сне со стороны, пока какой-нибудь монстр тебя пожирает. Интересная деталь, что эмоции тебя пожираемого — это страх, ужас, чувство безысходности, и тебя, наблюдающего за этим пожиранием: любопытство, равнодушие, как два параллельных состояния не соприкасаются друг с другом). И вдруг кто-то резко потянул меня к себе, вместе с кроватью, рывок был ощутим физически…
Проснувшись, я дрожала от холода. Несколько секунд находясь в темноте, я боялась пошевелиться, но постепенно страх отступал, оставался лишь холод, который, однако, не помешал мне дотянуться до светильника и включить его. Свет наполнил комнату, натянув одеяло до подбородка, началось растирание окоченевших рук и ног.
Утро не заставило себя ждать. За окном возмущалась сорока Эльза… (Соседи с первого этажа звали ее Эльзой, они жили в доме намного дольше, поэтому с их легкой руки имя сороки переходило ко всем новым жильцам). Воскресенье, пора будить мирно спящих соседей: кар-кар-кар! Кар-кар-кар! Тональность была разной, но такой навязчиво- противной. Напрасно какая-то певчая птичка пыталась угомонить ее и так же настойчиво пела о том, что весна не за горами: тьиф-тьиф-тьиф! Несколько часов ранее ей вторил воркующий голубь: врр-врр-врр, тьиф-тьиф-тьиф. К пению птиц присоединились звуки церковных колоколов, и все это вместе переносило вас из воскресного утра в солнечный день воспоминаний.
— Самбука с шампанским!
— Самбука с шампанским!
— Сегодня мы пьем самбуку с шампанским!
— Фруктовый салат готов?
— Готов!
— Света, давай, бегом, сколько можно марафет наводить? Я разливаю!
— Я — готова! — раздается голос Светы, и тут в зал входит сама девушка, с идеальным макияжем и прической, но в лифчике и трусиках — на улице жара, + 38, в квартире на пятом этаже нечем дышать, несмотря на то, что шел восьмой час вечера, долгожданая прохлада не наступала.
— Ну, наконец-то! — сказала высокая стройная девушка, Вера, державшая в одной руке бутылку самбуки, в другой — холодное шампанское: Начнем!
Девушки разлили самбуку, подожгли, накрыли стакан, когда огонь в стакане погас (из-за отсутствия кислорода), кинули кофейные зерна и добавили шампанское — один готов! Когда все три коктейля были готовы, подруги подняли стаканы за любовь и сделали по глотку (а за что же еще пить, как не за любовь?) Прелесть этого коктейля, как и всех других, где смешиваются крепкий алкоголь и шампанское, в том, что сначала вы как бы пьете шампанское, но потом вам ударит в голову самбука. Иногда это именно то, что нужно! Главное знать, на что способен твой организм! Потому что возможны два варианта развития событий: первый — философские рассуждения на тему бытия-жития, второй — ночь в туалете со словами: «Никогда в жизни больше не буду пить!». Но уже наутро, выпив проверенного не одним поколением огуречного рассола (хоть какой-то опыт передается от поколения к поколению), ты понимаешь, что не так уж все плохо было вчера.
Вдох-выдох, вдох-выдох… во время пробежки, главное — это следить за дыханием! Поэтому, когда подруги начинали обсуждать что-либо, то переходили на быстрый шаг, иначе ритм дыхания сбивался у обеих, и восстановить предостаточно!
— Как там твой новый знакомый?
— Ой, я тебя умоляю! Стереотипы, стереотипы и опять стереотипы (понимаете, у всех у нас есть свои стереотипы, но если они не совпадают со стереотипами другого человека, хоть частично, то значит и вы не совпадаете с человеком, можете даже не пытаться. Это как генетически заложенная предрасположенность ящериц к регенерации хвоста. Вы можете возразить и напомнить о том, что у человека срастаются сломанные кости, заживают порезы, но потерянные конечности не отрастают заново…)
— Что так?
— Человек живет прошлым, ему там хорошо! А настоящее ему скучно, про будущее вообще молчу!
— Н-да!
Прошлое нужно помнить, на то оно и прошлое, но не жить им (улыбнулась девушка нахлынувшим сегодня утром воспоминаниям). Жить нужно настоящим и планировать свое будущее. Мы никто не знаем, каким будет наше будущее, и будет ли оно вообще, но нужно непременно думать о нем, строить его именно сейчас, а не потом…
Подруги остановились возле заграждения, за которым мирно спали хряки. Идилия: лес, небольшой ручеек, послеобеденное солнце уже не тревожило спящее семейство, наблюдать за ними можно было бесконечно. Но вдруг с противоположного холма начало стремительно приближаться черное пятно — это тоже был хряк — он молниеносно проскочил ручей и недовольным хрюканьем разбудил своих собратьев. Те повскакивали, и то ли от неожиданности, то ли спросонья неуклюже сталкивались друг с другом, будто говоря: «я не спал, это он спал, я тоже не спал, это ты спал»… длилось это столкновение не дольше пяти секунд, и потом, пробудившись окончательно, хряки направились через ручей на другую сторону, недоступную глазу человека.

— Вдох-выдох, вдох-выдох… Пробежка продолжалась. Говорят, что бег помогает разобраться со своими мыслями, расставить все на свои места, разложить все по полочкам.
И ты, действительно, начинаешь думать:

 «Я считаю до пяти,
Не могу до десяти,
Один, два, три, четыре, пять —
Я иду искать,
Кто не спрятался, я — не виноват».

И Таня начала искать: «Где же Оля? — заглянула под диван: Под диваном нет…» (Хоть при всем желании, Оля была уже взрослой и просто не могла чисто физически спрятаться под диваном). «Под столом…» — и тут девочка увидела Олю, которая действительно была под столом, выполняя роль одного из стульев. Глаза ребенка на мгновение обрадовались, но потом озадаченность возникла на лице малышки: «А как же игра? Я же еще на втором этаже ее не искала, на кухне не искала… Не может же игра так быстро закончиться?!» И делая вид, что никакой Оли под столом нет (всему свое время), Танечка пошла искать ее на втором этаже.

2499,10 евро — сумма, которую удалось выручить за неполный рабочий день — суббота была коротким днем, до 16:00. 258 предметов одежды было продано 158 клиентам. Согласно статистике каждый из них потратил около 15,8 евро за покупку. При этом стоимость одного предмета не привысила 9,60 евро. Рекорд был поставлен. Руководители довольны. «Эх, одного евра не хватило до 2500…» — думала Оля. Но касса была пересчитана, статистика отправлена руководству, пора собираться домой, там ждали письма из страховки, сообщающие о повышении тарифов с 1 января.

«Тебе уже тридцать! Пора бы уже перестать заниматься непонятно чем и подумать над созданием семьи! И ребенка, хоть одного, а родить надо! И на все на это нужны и здоровье и время!» — не унималась Светлана. Оле приходилось мириться с этими еженедельными нравоучениями. Переубедить замужнюю подругу, имеющую двоих девочек, было невозможно. Убедить ее в том, что у Оли другие интересы в жизни было из области фантастики. А вот хороших друзей жизнь научила ценить и беречь.

22, 27, 6, 28, 5, 17,14 — даты дней рождений близких людей, которые не нужно вписывать в настенный календарь, они прочно вписаны в календарь памяти: день рожденье брата, племянника, мамы… Их комбинации друг с другом плюс сочетание с различными комбинациями из букв — пароли в другую виртуальную жизнь…
И ты весь состоишь их этих цифр. Дата рожденья, рост, вес, объем головы. На протяжении всей жизни параметры меняются, мы меняемся, растем, стремимся к чему-то, любим кого-то, стареем… И все, что остается после нас — это цифры на нашем надгробии: дата рожденья и дата смерти.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Порой мыслей слишком много и они настолько хаотичны и не связаны друг с другом, что ты хочетшь стать компьютером, загрузить специальную программу, которая все проанализирует, отсортирует и удалит не нужные мысли. Именно удалит, а не отправит в архив или на лечение, ведь как известно, любую программу можно взломать или она сама даст сбой, и тогда все заархивированные мысли взорвут человека изнутри. Помнится, будучи маленьким ребенком, мне никогда не хотелось побыстрей стать взрослой, потому что уже тогда я знала, что взрослые часто говорят неправду и редко искренне улыбаются. Они постоянно о чем-то думаю и эти мысли не дают им покоя.
Подруги опять перешли на быстрый шаг, они были недалеко от еще одного заграждения, где олени величественно наблюдали за пробегающими. Самый крупный олень держался особняком, казалось, это спокойствие — показное, в случае опасности он бы молниеносно среагировал. Животные намного честнее людей. Поэтому люди их и истребляют, ведь они — живое напоминание о несовершенстве человеческой природы.

Вдох-выдох, вдох-выдох… И после тебя люди будут бегать и думать, анализировать, расставлять мысли по своим местам…  вот только от смерти не убежишь… вдох- выдох…

Картина

«Сегодня меня убьют запахи! Сначала дед в вагоне метро, неделю не мывшийся, потом две женщины, накурившиеся дешевого табака!…»

«Почему я проснулась в 5:00?… На улице солнце, люди куда-то идут, такое странное движение вокруг…как будто я не здесь…как будто я не часть этого движения…так странно…»
Что с тобой?
Не знаю, что-то случилось, где-то что-то случилось, что-то не очень хорошее…
Солнце светило непривычно ярко, ослепляло своим желанием сделать день лучше, но день не мог быть лучше, что-то произошло…
Опять этот холод в руках. Так много воздуха вокруг, холодного воздуха. Солнце слепит глаза, я закрываю их и слышу смех, детский смех и шум моря! Дети плескаются в море и смеются! Солнце светит в глаза, язакрываю их и опять другие голоса, мои руки и ноги держат какие-то люди, я лежу на земле, солнце слепит глаза, обморок, произошло что-то нехорошее…

Если долго смотреть на картину, ты начинаешь искать себя в ней. Если долго смотреть на картину, то можно стать ее частью. Ты чувствуешь жизнь в этой картине, чувствуешь ее дыхание.
— Так ты дышишь?
— Да, дышу…
— И как ты тут? Ой, здравстуй!
— Здравствуй! Я здесь уже очень долго! Столько людей повидала! Сколько их прошло мимо — тысячи! Некоторые останавливались ненадолго, очень многие проходили мимо, но ты первая, кто заговорил со мной!
— Я не думала, что ты ответишь!
— Я помню тебя, ты была здесь три раза! Почему только сейчас решила заговорить со мной?
— Потому что я увидела, что ты дышишь! Это поразило меня! Я как будто стала тобой, стала одним из черепов, изображенных на тебе.
— Не всем нравятся черепа, но не тебе… Почему?
— Да, я действительно отношусь к черепам не так, как другие: для меня они не совсем символ и результат смерти, я вижу в них жизнь.
— Ты видишь жизнь?
— Да, жизнь, которая была в них когда-то… Они же не всегда были черепами…
— Да, жизнь и правда была в них, но никто не видит ее, потому что не ищет ее! Но почему ты искала в них жизнь? Почему не оставишь их такими, какими все их воспринимают — мертвыми?
— Наверное потому, что смерть для меня является естественным явлением в жизни. Это так же естественно, как проснуться утром! Я же не растраиваюсь из-за того, что проснулась утром, несмотря на то, что у меня могут быть десятки нерешенных проблем, от которых мне захочется умереть, но я проснулась и должна принять этот факт, как должное! Так я отношусь и к смерти, воспринимаю, как должное и неизменное… Ты говоришь, что мимо тебя прошли тысячи людей, ведь многие из них уже умерли и стали частью тебя, разве ты изменилась от этого? Разве все эти новые смерти действуют на тебя? Разве есть разница между этими смертями и теми, что запечатлены на тебе? Ты же живешь и дышишь…
— Да, я живу, потому что черепа, изображенные на мне, жили и их смерть стала источником моей жизни. И теперь потому что я есть — живы и они. Поэтому ты и увидела мое дыхание, потому что ты увидела их жизни!..
И тут девушка почувствовала, что где-то за ее спиной стоят другие люди, и смотрят так же как и она несколько секунд назад на эту карину, но понимает, что каким-то образом, теперь она является частью этой картины, а они — нет. И на минутку становится страшно и не по себе, ведь ты, как и эта картина — другая, и никто никогда не поймет вас, и просто пройдет мимо… И ты дышишь этой картиной, чувствуешь, как она меняется, чувствуешь, как ты становишься частью этой картины, одним из черепов, изображенных на ней, и ты наблюдаешь, как мимо проходят новые посетители картинной галереи…