Dora (эссе о жизни Доры Шварцберг)

Дора Шварцберг (ДШ) — известная в мире скрипачка и музыкальный педагог.

Она выступает и даёт мастер-классы по всему свету: в Европе, России, Америке, Израиле, Японии, Китае. Выступала и общалась с Иегуди Менухиным, Мстиславом Ростроповичем, Мартой Аргерих, Исааком Стерном, Хорхе Боссо, Валентином Берлинским, Юрием Башметом, Раду Лупу и другими выдающимися музыкантами современности.

ДШ лауреат многих международных музыкальных конкурсов, её ученики являются концертмейстерами и играют в ведущих оркестрах разных стран. ДШ более 30 лет работает профессором Венского музыкального университета. В настоящее время она также является профессором музыкальной академии Бухман-Мета в Тель-Авиве.

Живёт везде, где есть музыка, но чаще всего в Вене.

 Дора Шварцберг на фестивале Марты Аргерих в Лугано (Швейцария) играет сонату Рихарда Штрауса в оркестровке Хорхе Боссо

Папа Доры Шварцберг:
«Скрипка должна говорить и плакать».

Михаил Жванецкий:
«Люблю Дорочку за то, что её можно обнять практически из любого угла комнаты».

 

Необычное начало

 

Мы созвонились с ДШ и договорились, что я приеду в Вену взять у неё интервью.
За день до отъезда я позвонил ей ещё раз и услышал, что голос у ДШ низкий, как у простуженного человека.

— Да, — сказала ДШ, — сегодня и ещё два-три дня я не смогу петь в Венской опере.
— А в Ла Скала? — подхватил я её шутку.
— И в Ла Скала тоже, — ответила ДШ и засмеялась, — но они об этом ещё не знают!

И тут я понял, что скрипка ДШ может не только говорить и плакать, но ещё и смеяться.

— Сильная простуда? — спросил я уже более серьёзно.
— Да, приличная, но вы не переживайте: в конце концов всё будет хорошо! А пока я в госпитале, т. е. что-то плохо, значит, это ещё не конец, — процитировала она Пауло Коэльо.
— Так вы в больнице?!
— А где же мне ещё быть с таким-то голосом? Забежала на минуточку проверить лёгкие, а они меня уложили на коечку.
— Я хочу вас завтра навестить в госпитале. Как мне к вам проехать?
— Вас встретит мой муж и вы вместе приедете.
— Хорошо, как зовут вашего мужа?
— Иван, Иван Романов.
«Странно, — подумал я, — у женщины, родившейся за кулисами еврейского театра, мужа зовут Иван Романов».
— Вы, наверное, хотите спросить меня, откуда у мужа женщины, родившейся за кулисами еврейского театра, такое простое русское имя и знаменитая русская фамилия?
— Как вы прочитали мои мысли?
— А меня об этом все спрашивают!
— Да, интересно…
— Вы, наверное, слышали, что есть английская ветвь царского дома Романовых?
— Не только слышал, но даже немного писал об одном из её представителей, английском принце Майкле Кентском…
— Ну, так вот, — твёрдо сказала Дора, — а мой муж — это еврейская ветвь дома Романовых! Теперь вы будете писать о графе Романове из Одессы, — и она снова засмеялась.
Наконец-то до меня дошло, что на самом деле я еду не в Вену, а в Одессу!..

 

Кому это надо?

 

— Не знаю, кому нужны мои воспоминания? — спросила меня Дора в начале нашего разговора.
— Думаю, что ваши воспоминания понадобятся, прежде всего, вашему внуку.
— Да, — подтвердила Дора, — именно ему, моему внуку! И это единственное, что мной движет в нашем разговоре.

 

Ташкентский базар, где можно приобрести всё, включая жизнь и судьбу

 

Дора родилась в Ташкенте через год после войны, и как уже было сказано, за кулисами еврейского театра. Отец Доры — Рафаил Шварцберг, родом из Румынии, играл на скрипке и вёл (дирижировал смычком) оркестр в театре. Мама Мира (в девичестве Шендерович), родом из Киева, была виолончелисткой того же театра. Она хорошо играла также на пианино и аккордеоне.

Рафаил Шварцберг познакомился с Мирой Шендерович в Ташкенте на Алайском базаре после Дня Победы в 1945 году. Начинался период свадеб и Рафаила часто приглашали играть на них как скрипача театра — это называлось «халтура». Но для «халтуры» нужен был ещё аккордеон. Думая о том, как бы найти аккордеониста, Рафаил зашел на Алайском базаре в торговый ряд, где продавали узбекские лепешки и самсу. Подойдя к молодой продавщице, он попросил продать ему две лепешки. Продавщица открыла футляр от виолончели, достала оттуда две лепешки, завёрнутые в «душу» — платок, сохраняющий тепло лепешек и протянула их Рафаилу.

— Вы играете на виолончели? — спросил он продавщицу.
— Да, играю, — ответила девушка.
— А на аккордеоне сможете?
— Не пробовала, но думаю, что смогу, — улыбнулась девушка, — я играю на пианино.

Так они составили дуэт и сыграли сначала на чужой свадьбе, а потом и на своей.

Бабушка Доры, как и отец, тоже играла на скрипке, и профессия девочки при таком семейном раскладе была в принципе предсказуема.

 Маленькая Дора

В Ташкенте папа и мама целыми днями пропадали в театре, а маленькая Дора часто ходила с бабушкой на Алайский базар, место, где познакомились её папа и мама. Однажды на базаре они неожиданно встретили странного старца, возникшего непонятно откуда, как волшебный старик Хоттабыч из обычного кувшина. Дора была одета в яркое шёлковое платье с узбекским орнаментом в бордово-чёрных цветах и такие же цветные шароварчики, на голове у неё красовалась тюбетеечка.

Эти цвета, красный и чёрный, будут сопровождать её потом всю жизнь, как знак судьбы. Старец посмотрел на Дору и спросил:

— Ты девочка?
— Нет, — ответила Дора.
— Ты мальчик?
— Нет, — ответила Дора.
— Ты узбечка?
— Нет, — ответила Дора.
— Ты еврейка?
— Нет, — ответила Дора.
— Ты русская?
— Нет, — ответила Дора.
— Так кто ж ты, наконец?! — воскликнул старец голосом Фауста.
— Я — артистка! — звонко отчеканила Дора детским голоском.
— Всем скакать на лошадях судеб своих! А тебе в поте лица своего добывать хлеб свой насущный, исполняя и храня музыку! — подняв палец вверх, словно дирижёрскую палочку, произнёс старец и также неожиданно исчез, как и появился.

Через пару лет «артистка Дора» действительно взяла в руки скрипку, но это было уже в другом городе, в Николаеве.

 

 Хлебница в виде скрипки в доме Доры Шварцберг в Вене, как метафора её жизни: «Всем скакать на лошадях судеб своих! А тебе в поте лица своего добывать хлеб свой насущный, исполняя и храня музыку!» Эти хлеба и музыкальные «Дары Доры» вкушали многие друзья-артисты и ученики со всех концов света.

 

Николаев — город детства и первой скрипки

 

Когда Доре исполнилось три года, семья переехала в Николаев. В этом городе в возрасте пяти лет Дора взяла впервые в руки скрипку…и стала играть. И играет до сих пор. Как написал один французский лётчик, выпустив ненадолго штурвал из рук: «Все мы родом из детства». Детство — это воспоминание, в которое мы возвращаемся всю жизнь. И совершенно не важно, где прошло ваше детство: в Ташкенте, в Николаеве, в Одессе, в Москве, да хоть в Занзибаре! Всё равно вы всегда будете вспоминать ваше детство и говорить, что «нигде нет таких пальм, как в Занзибаре!»

Родители переехали в Николаев прежде всего потому, что еврейский музыкальный театр в Ташкенте расформировали в 1948 году. А в Николаевской филармонии нужны были музыканты. Кроме того, Николаев был ближе к Молдавии, а Молдавия ближе к Румынии, а Румыния — страна детства отца Доры.

Потом расформировали оркестр Николаевской филармонии, и родители Доры переехали в Кишинёв. Там они служили музыкантами в знаменитом молдавском ансамбле народного танца «Жок» и много ездили по стране с гастролями.

Ещё одной причиной переезда семьи в Николаев можно считать, находящуюся рядом Одессу, а в Одессе — школу музыкальных вундеркиндов Петра Столярского, прекрасно подходящую для образования дочери. Но дорога Доры в школу Столярского была длинной. Сначала надо было несколько лет брать частные уроки в Одессе и, между прочим, платить за них. Зарплата у советских музыкантов, как известно, была невелика. Мама Мира говорила: — Мы жили в кредит!

А папа Рафаил сам себе задавал философский вопрос: — Что мы, музыканты, можем украсть у советской власти? И сам себе отвечал: — Ничего, кроме фальшивых нот!..

Бабушка будила спящую внучку в 5 часов утра, доставала одну ногу семилетней девочки из-под одеяла, натягивала на неё чулок и засовывала ногу опять под одеяло. Потом доставала другую ногу и делала с ней тоже самое. Перед тем как обуть внучку, бабушка обматывала ей ноги газетой. Газеты, как известно, хорошо сохраняют тепло.

Из дома выходили в 6 часов утра и шли на автобусную остановку. Небо детства было необычайно ярко-синего цвета! Такой же цвет Дора увидит ещё раз только через 30 лет во сне, когда перед концертом в Линкольн Центре в Нью-Йорке ей приснится Иегуди Менухин в бархатном пальто ярко-синего цвета — цвета николаевско-одесского неба.

Четыре часа бабушка с внучкой, а внучка со скрипочкой, добирались до школы. Перед мостом автобус останавливался, все пассажиры выходили и в любую погоду — и в дождь, и в снег — шли через мост пешком. Мост был слабым и мог не выдержать автобуса с пассажирами. Занятия начинались в 10 часов утра. Четыре часа бабушка с внучкой, а внучка со скрипочкой, добирались обратно. Ещё со школы у Доры в голове сидит бодрая пионерская фраза: «Усталые, но довольные, они возвращались домой!»

 

Одесса и школа Столярского

 

Родители поехали в Кишинёв, а 9-летняя «артистка Дора» поехала из Николаева в Одессу, жить «на квартире» и поступать в знаменитую музыкальную школу им. профессора П. С. Столярского. Поступить в школу-интернат, «кузницу музыкальных вундеркиндов», куда приезжали музыкальные таланты со всей страны, было трудно, очень большой конкурс. Жак Тибо, лучший скрипач Франции, говорил: «Педагогика Столярского — это то, чем должно гордиться мировое искусство».

Достаточно сказать, что из школы Столярского вышли такие известные на весь мир скрипачи как Давид Ойстрах, Буся (Борис) Гольдштейн, Елизавета Гилельс (сестра пианиста Эмиля Гилельса) и многие другие. Девиз школы звучал скромно, но с одесским акцентом: «Ваш мальчик — обыкновенный гениальный ребёнок!»

Про мальчиков в девизе школы было сказано всё, а про девочек — ни слова.

Девятилетней девочке Доре повезло: её учителем стал Бениамин Мордкович, ученик самого профессора Петра Столярского, основателя школы «имени мене», как с самоиронией говорил профессор.

Мордкович был не только прекрасным педагогом, но и «приёмным сыном» Столярского и в жизненном и в творческом смысле этого понятия. Учитель взял осиротевшего девятилетнего талантливого мальчика в свою семью, и Бениамин жил в семье Столярских пять самых трудных лет: в Первую мировую войну и в годы революции.

Таким образом, Дору можно считать «музыкальной дочкой» Бениамина Мордковича и «музыкальной внучкой» Петра Столярского. Ещё одним педагогом, оказавшим на Дору большое влияние в школе Столярского, был педагог Леонид Лембергский.

Скрипичный смычок — это эстафетная палочка, передающаяся из рук одного исполнителя в руки другого, от одного поколения другому поколению музыкантов. Талант, вдохновенное трудолюбие и, конечно, школа мастера — вот три кита, несущие на себе дальнейшие творческие судьбы людей любого искусства.

 

Тётя Сима — первый промоутер Доры и первое знакомство с Исааком Стерном

 

Перед фестивалем молодёжи и студентов в 1957 году «железный занавес» со скрипом, но немного приподнялся, и в Одессу из Америки приехал всемирно-известный скрипач Исаак (Айзек) Стерн. Дора в это время делала большие успехи в школе Столярского и жила на квартире у Серафимы Наумовны Ариович или, как говорили в Одессе, у тёти Симы. Её муж — дядя Яша Руденко очень любил Дорочку, защищая её от неугомонной жены. Но всем в семье, доме, городе и мире всё равно «заправляла» тётя Сима.

Узнав одесскую новость, тётя Сима решила: раз она каждый день слышит, как замечательно играет девочка, то великий Стерн тоже должен хотя бы раз в жизни получить удовольствие и послушать, как играет её квартирантка.

Недолго думая, тётя Сима позвонила в лучшую гостиницу Одессы «Красная» (а где же ещё может остановиться великий скрипач?) и попросила пригласить к телефону господина Стерна. Музыкант был на репетиции в филармонии, тётя Сима оставила свой номер телефона и сказала дежурной, чтобы Стерн, когда вернётся, перезвонил ей.

Часа через два раздался телефонный звонок, трубку снял зять тёти Симы и в ужасе прошептал: «Это — Стерн!». Тётя Сима взяла трубку и с достоинством произнесла:

«Я вас слушаю, господин Стерн!». Скрипач объяснил, что его попросили позвонить по этому номеру телефона, но он не знает кто и по какому поводу. Тётя Сима популярно объяснила Айзеку, что «у меня есть девочка», она отлично учится в школе Столярского, и он просто обязан послушать, как прекрасно она играет на скрипке!

— Поверьте мне — я в этом деле понимаю! — закончила свою тронную речь тётя Сима, и подмигнула Доре.

Неожиданно великий Стерн, чьё имя сегодня носит главный концертный зал Карнеги-холла в Нью-Йорке, не устоял перед напором «понимающей в этом деле» тёти Симы и сказал, чтобы девочка завтра днём пришла в одесскую филармонию со скрипочкой.

На следующий день девочка пришла в филармонию. Стерн поднял Дору вместе со скрипочкой и поставил на высокую сцену.

— Сыграй что-нибудь, — просто сказал маэстро.

Дора сыграла «Скерцо-Тарантеллу» Венявского. Стерн повернулся к жене, сидевшей в зале, и сказал: «Вера, с девочкой надо что-то делать?!»

Через много лет после первой встречи маэстро дал Доре поиграть на своей скрипке Гваданини, ученика Страдивари, 18-й век, Кремона.
Дора 14 лет наслаждалась игрой на скрипке Стерна.

Позже в Америке, в самый трудный период адаптации на Западе с 1974 по 1982 год, Дора иногда останавливалась в доме Исаака и Веры Стерн, они её поддерживали.

В музыке, как в Библии: Пётр приютил и выучил Бениамина, Бениамин и Исаак приютили и выучили Дору, Дора приютила и выучила многих своих учеников, как только она начала преподавать в Высшей музыкальной школе Вены.

Все, кто приезжал с родины, жили у неё, и не по одиночке, а целыми семьями. Иногда не только с любимыми музыкальными инструментами, но и с любимыми собачками. «Пока не устроимся».

— А что делать? — говорила Дора и как тётя Сима разводила руками — играть-то надо! Музыка не должна прерываться ни на одно мгновение, она должна звучать всегда…

Это — дары Доры.

 

Второй промоутер Доры — тётя Рая, соединяющая телефоны и мечты

 

Школа Столярского была только началом, а не концом музыкальной карьеры Доры.

А Пауло Коэльо говорил, что только в конце концов всё будет хорошо, а в начале может быть и плохо.

Плохо было то, что Одесса не хотела отпускать молодую и талантливую выпускницу школы Столярского в московскую консерваторию. Одесса и так испокон веков снабжала Москву всеми своими талантами, всех их невозможно перечислить. Поэтому выпускные документы Доры Шварцберг просто перенесли через несколько кварталов из здания школы Столярского в другое здание — Одесской консерватории, и зачислили Дору без экзаменов в студенты первого курса.

Но душой и телом Дора рвалась в московскую консерваторию. Исаак Стерн, подняв девочку Дору на высокую сцену одесской филармонии, сказал ей, чтобы она играла с теми, кто выше её, тогда она будет расти! Дора мечтала о московской консерватории.

Дора поехала в Москву и успешно прошла прослушивание в московской консерватории: её согласился взять к себе в класс профессор Юрий Янкелевич.

Но хорошо играть на скрипке — это только полдела, это «может каждый».

А вот получить разрешение министерства культуры Украины на учёбу в Москве — это может не каждый! Тем более, что времени до начала занятий оставалось совсем не много.

Дора села в Москве в поезд и поехала в Киев к министру культуры Украины Светлане Кириловой с радостной вестью: она успешно прошла прослушивание и её берут в московскую консерваторию! Надо только позвонить проректору консерватории товарищу Лапчинскому и сказать ему, что Минкульт Украины отпускает Дору Шварцберг.

Но Кирилова ответила Доре, что она звонить Лапчинскому не будет. Вот если Лапчинский позвонит ей, тогда она ему скажет всё.

Дора села в поезд и поехала назад в Москву к проректору Лапчинскому с просьбой, чтобы он позвонил Кириловой. Но Лапчинский ответил Доре, что он звонить Кириловой не будет. Вот если она напишет бумагу, что Минкульт Украины отпускает Дору в Москву…

Дора села в поезд и поехала в Киев к министру культуры Украины Светлане Кириловой с просьбой написать бумагу. Но Кирилова ответила, что писать такую бумагу и подтверждать письменно, будто Минкульт Украины разбрасывается своими талантами, она не будет.

Вышла Дора из Минкульта Украины, и села не в поезд, как обычно, а на лавочку, и стала плакать. Сидит девочка на лавочке после двух недель скитаний между Киевом и Москвой, а слезки так и капают. Идёт мимо женщина с авоськой и спрашивает Дору:

— Что ты, девочка, плачешь? Влюбилась что ли?

— Да, влюбилась, — отвечает Дора, утирая слёзы.

— И в кого ж ты влюбилась? — опять спрашивает женщина.

— В московскую консерваторию я влюбилась, это — моя мечта! — отвечает Дора и рассказывает женщине, что не может соединить двух людей, чтобы они поговорили по телефону.

— Не плачь, девочка, помогу я тебе, — говорит женщина голосом старца на ташкентском базаре, — соединю я их, дело это не хитрое — соединять телефоны, поговорят они.

А телефоны-то их у тебя есть?

— Да, я их наизусть помню уже целый месяц! А вы кто — волшебница?! — широко раскрыв глаза, воскликнула Дора. Она перестала плакать, и вспомнила старца на ташкентском базаре.

— Нет, я не волшебница, — улыбнулась женщина, — телефонистка я в переговорном пункте на центральном телеграфе. Рая меня зовут.

— Тётя Рая, а у вас нет случайно скрипки с собой? — спросила Дора, заглядывая в авоську тёти Раи, — а то я свою в Москве оставила.

— Нет, — задумчиво ответила телефонистка тётя Рая, — я свою мечту в Харькове оставила.

— Жаль, а то бы я вам сейчас Брамса сыграла, в знак благодарности…

 

Московская консерватория, или «Здравствуйте, Владимир Спиваков»

 

Выпускникам школы Столярского, как мы видели, поступить в московскую консерваторию (сокращённо «конса», М.Я.) было ничуть не легче, чем простым смертным, хотя за их спинами маячили тени знаменитых выпускников одесской школы музыкальных вундеркиндов.

Доре опять повезло, и она попала в класс профессора Юрия Янкелевича. Среди учеников Янкелевича такие известные скрипачи как Владимир Спиваков, Дмитрий Ситковецкий, Виктор Третьяков и многие, многие другие. Дора училась несколько лет у профессора Янкелевича одновременно с Виктором Третьяковым и Владимиром Спиваковым

В консерватории Дора не решалась поздороваться с Владимиром, потому что  не была уверена, что он ей ответит. Спиваков уже тогда был Спиваковым, «столичным талантом», а она — «девочкой из провинции». Через много лет в Лондоне Дора позвонила Спивакову, бывшему там на гастролях, и попросила передать подарок их общему педагогу по консерватории Жене Чугаевой, ассистентке Юрия Янкелевича.

— Возьму, но не тяжелее 200 грамм! — сказал Владимир.

Дора купила платье «на вес» — 200 грамм, и передавая его Спивакову, первый раз в жизни поздоровалась с ним. Владимир сказал, что он тоже не решался поздороваться с Дорой в консерватории, потому что она ходила там «неприступной королевой». Оказалось, что Владимир не шутил: он по памяти назвал ей всё, что она играла в консерватории. Она и сама уже многого не помнила, а он помнил!

Спиваков раньше Доры принял участие в международном конкурсе скрипачей имени Никколо Паганини в Генуе, но у Владимира в Генуе не было родственников, а у Доры они там неожиданно появились: тётя Поля из Швейцарии и кузен Серёжа из Румынии.

«Родственники за границей» (попробуй напиши такое в анкете — и тебя уже никогда и никуда не выпустят!) в то время для советского человека был не самый лучший подарок. Как и все советские люди, Дора автоматически писала во всех анкетах, что «родственников за границей не имею». А на устный вопрос: «Есть ли у вас родственники…», даже не дав договорить задающему вопрос, быстро и звонко, как на ташкентском базаре, отвечала: «Нет!»

 

«Почтовый голубь» Давид Фёдорович Ойстрах

 

Одним из выпускников школы Столярского в московской консерватории был Давид Фёдорович Ойстрах.

— Шварцберг, беги быстрее, тебя Ойстрах зовёт! — прокричал ей на ходу однокашник и Дора понеслась в класс к Давиду Фёдоровичу Ойстраху, даже не подозревая о чём пойдёт речь. По дороге она думала: почему в «консе» все друг друга называют по фамилиям, а не по именам?

— Дора, — спросил знаменитый скрипач, — у тебя есть родственники…
— Нет! — как обычно, не дослушав до конца вопрос, отрезала Дора.
— Ну, хорошо, — улыбаясь сказал Давид Фёдорович, — за границей у тебя нет родственников, а в Израиле?
— Нет! — опять отрезала Дора.
— Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! — ответил профессор студентке фразой из недавно опубликованного романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».
— Ты куда-то торопишься? — поинтересовался маэстро.
— Да, мне надо заниматься! — быстро ответила прилежная студентка Дора.
— Однажды в детстве, — улыбаясь сказал Ойстрах, — бабушка попросила меня: — Додик, сходи в лавку, купи мене пилёного сахару… А я ей ответил твоей фразой:
— Бабушка, мне надо заниматься!
— Таки закончишь свою консерваторию на 15 минут позже! — возразила бабушка.
— Вот и я тебе говорю тоже самое. Значит, родственников в Израиле нет?
— Нет! — подтвердила Дора.
— А для кого же я тогда, работал «почтовым голубем»? — улыбнувшись спросил Давид Федорович студентку.
— Не знаю, — ответила Дора.
— Ну, вот и хорошо, — засмеялся Ойстрах, — тогда я смычок оставлю себе!
— Какой смычок? — удивилась студентка, отвечавшая на все вопросы словом «нет».
— Скрипичный, конечно, — сказал Ойстрах. — Я вернулся из Израиля с гастролей, там после концерта ко мне подошла твоя тётя, которой у тебя нет, и попросила передать тебе этот смычок, который у тебя теперь есть. И Ойстрах протянул Доре смычок.
— Я не помню, как зовут тётю, — виновато произнесла Дора, как бы извиняясь за свои «нет» и беря в руки смычок, — то ли Лена Блюмкина, то ли Блюма Ленкина?
— Это не столь важно, — ответил Ойстрах, — главное, что у меня в футляре оказалось одно свободное место для смычка… А смычок хороший, поверь мне, я в этом деле понимаю! — сказал выдающийся скрипач и подмигнул Доре, как тётя Сима.

 

Раду Лупу и все сонаты Моцарта

 

Поступив в 1966 году в московскую консерваторию, Дора в тот же год познакомилась в общежитии с пианистом из Румынии Раду Лупу. Он был очень талантлив: в 6 лет начал играть на фортепьяно, в 12 лет дал первый концерт, в 16 лет поступил в московскую консерваторию и уже пять лет учился. Раду Лупу в то время был восходящая звезда, а Дора только что поступила в консерваторию, но он охотно согласился поиграть с ней.

В том же 1966 году Раду получил первую премию на конкурсе пианистов имени Вана Клиберна. Сейчас Раду Лупу лауреат всех мыслимых конкурсов, включая премию «Грэмми» и введён в Зал славы музыкального журнала «Граммофон».

Дора сыграла с Раду все сонаты Моцарта для студентов консерватории.

Кто бы раньше подсказал, что во второй половине 60-х годов можно было незаметно прошмыгнуть мимо вахтёрши в общаге московской консы, но не для того, чтобы побежать к девчонкам пианисткам или скрипачкам, а чтобы послушать уникальный дуэт Раду Лупу и Доры Шварцберг, играющий сонаты Моцарта. Всему своё время.

 Раду Лупу (портрет работы художницы Яны Гербер).

 

 

Конкурс Паганини, швейцарская тётя Поля и румынский кузен Серёжа

 

В 1969 году первый человек, американский астронавт Нил Армстронг, вступил на поверхность Луны, а Дора Шварцберг, студентка московской консерватории, первый раз вступила на землю города Генуя, где родился великий скрипач Никколо Паганини. Дора была не первой, кто сделал этот шаг, но, возможно, первой из советских студенток, у кого в Генуе, «за границей!», появились родственники: тётя и кузен.

Полина Шендерович была родной тётей Миры Шендерович — мамы Доры.

Тётя Поля уехала в начале ХХ века в Швейцарию, вышла там замуж за швейцарского врача-эндокринолога доктора Франкино Руска и жила в Локарно. У доктора Руска была в Локарно своя клиника, своя усадьба, и даже своя семейная церковь. Жили они «не очень бедно». В советской семье Шварцберг, живущей как все советские люди — от получки до получки, о тёте Поле ходили легенды, однако рассказывали их шёпотом.

Одна из семейных легенд гласила, что однажды к доктору-эндокринологу Руска обратилась семейная пара эмигрантов из России по поводу базедовой болезни.

Денег заплатить за лечение у них не было, но в знак благодарности за консультацию они принесли с собой коробку шоколадных конфет. Пара обратились к доктору Руска, предполагая, что его корни, возможно, из России. Из России оказалась жена доктора Руска — Полина Шендерович. Доктор Руска принял пациентку, которую звали Надежда Крупская. А тётя Поля сохранила пустую коробку от шоколадных конфет, как сувенир.

Но на конкурс Паганини, о котором тётя Поля узнала из газет, она привезла не только пустую коробку от шоколадных конфет, подаренную вождём мирового пролетариата, но и две сумки швейцарского шоколада. Соотечественники вождя быстро оценили вкус швейцарского шоколада и две сумки тёти Поли опустели за два дня. В уничтожении «продуктов империализма» принимала участие вся советская делегация, начиная с председателя союза композиторов Тихона Хренникова, его жены Клары и декана консерватории Татьяны Гайдамович, и заканчивая талантливыми студентами.

Швейцарский шоколад произвёл на всю делегацию большее впечатление, чем пустая коробка от шоколадных конфет, подаренная вождём мирового пролетариата. Но тётя Поля представлялась всей советской делегации, как представитель Ленина в Швейцарии, почти как агент газеты «Искра».

Через два дня в Геную приехал для поддержки Доры её двоюродный брат из Румынии. Кузена звали Серёжа, ему было около 35 лет, и он был сыном сестры Рафаила Шварцберга, отца Доры. У отца было 11 сестёр и братьев, и мама Серёжи жила в Бухаресте.

Серёжа сразу стал душой музыкальной компании, приехавшей на конкурс имени Паганини в Геную. Он поддерживал дух всех выступающих, знал, где в Генуе хорошие и недорогие рестораны, решал все бытовые вопросы живущих в гостинице музыкантов, объясняясь на английском с работниками гостиницы. У Серёжи были водительские права, и он устроил на взятом в аренду микроавтобусе экскурсии по Генуе и по Риму для всей группы. Для советских людей того времени это было равносильно полёту Нила Армстронга на Луну.

На конкурсе, куда приехали со всего мира молодые музыканты, студенты московской консерватории выступили очень хорошо: Гидон Кремер стал лауреатом, получил первую премию и право сыграть в заключительном концерте на скрипке Паганини. Дора тоже получила премию, и для её первого международного конкурса — это был большой успех, и он не остался незамеченным. Вернувшись в Москву, Тихон Хренников и Клара пригласили Дору к себе на дачу и у них установились тёплые, дружеские отношения.

Но не всё было так хорошо, как казалось, на первый взгляд, кое-что было плохо. А как говорит писатель Пауло Коэльо в Мюнхен: «Если что-то плохо — значит, это ещё не конец». Конечно, все знали, что в делегации советских музыкантов всегда был «человек из конторы», который, поедая швейцарский шоколад, не закрывал от удовольствия глаза, а приглядывал за всеми. Потом он написал отчёт о поездке, где упомянул, что у Доры есть «очень хорошие родственники тётя и кузен, но за границей». Тогда у Доры и возникли проблемы с поездкой в Мюнхен на следующий международный конкурс .

 

«Шкварка», партбилет ректора Свешникова и конкурс в Мюнхене

 

Александр Васильевич Свешников — хоровой дирижёр и музыкальный педагог, был назначен на должность ректора московской консерватории в 1948 году, после того как в результате «музыкального погрома» с этой должности был снят композитор В. Я. Шебалин. Свешников не был тогда членом партии, и это характеризует его, как человека достаточно независимых взглядов. Хоровой дирижёр не пел вместе с хором.

Но через два года, в 60 лет, он просто обязан был вступить в ряды партии — на таких должностях беспартийных не держали. Назначение А. В. Свешникова ректором консерватории и его приём в партию имели самое непосредственное отношение к маленькой девочке Доре, шагавшей в это время в бордово-чёрных шароварах и узбекской тюбетейке вместе со своей бабушкой на ташкентский базар.

Ректор московской консерватории А. В. Свешников, зачитывая фамилии новых студентов, никак не мог выговорить фамилию «Шварцберг». Он с юмором говорил, что с него достаточно того, что он выговаривает фамилии «Моцарт» и «Бетховен».

Он стал называть юную студентку Шварцберг просто «шкварка». Дора не обиделась на Свешникова за «новое имя», потому что чувствовала, что ректор на самом деле относится к ней хорошо, считая «шкварку» очень способной студенткой, даже среди отборных талантов московской консерватории. И случай проявить отношение ректора к студентке «шкварке» не заставил себя ждать.

Когда готовили группу студентов на конкурс Баварского радио в Мюнхене, всплыл отчёт о том, что у «шкварки» есть «родственники за границей».

Время было напряжённое: многие советские музыканты уезжали на конкурсы или гастроли и оставались за границей. Отправка дипломницы консерватории, «шкварки» Доры, на конкурс в Мюнхен представляла большой риск: ей было у кого остаться за границей. Партийная комиссия категорически возражала против того, чтобы включить Дору в группу студентов, выезжающих на международный конкурс в Мюнхен.

Тогда ректор А. В. Свешников пошёл в партком и положил свой партбилет на стол, как залог: если «шкварка» не вернётся, то ректора исключат из партии и, естественно, снимут с должности. В то время закончившейся оттепели, исключение из партии было подобно сожжению на костре инквизиции в средние века. Хормейстер должен обладать сильной харизмой и авторитарным характером, чтобы управлять хором, но не командовать парткомом. Однако, партком консерватории хором прислушался к мнению ректора и авторитетного хорового дирижёра и Дору отправили на конкурс.

Почему ректор рисковал своей карьерой и положением ради какой-то студентки-«шкварки», фамилию которой он даже не мог правильно произнести? Трудно сказать, но «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Ректор А. В. Свешников, несомненно, совершил поступок независимого и смелого человека, поручившись за Дору. Он понимал, что «шкварка» — талант, а таланты надо беречь!

«Шкварка» не просто вернулась в родную консу, не подведя ректора под монастырь и не бросив его в костёр парткомовской инквизиции, а заняла почётное второе место на престижном международном конкурсе вместе с пианистом Борисом Петрушанским.

А. В. Свешников умер в возрасте почти 90 лет и похоронен на Новодевичьем кладбище, там же, где покоится М. Л. Ростропович, сыгравший в судьбе Доры тоже большую роль.

 

Маэстро Ростропович, фаршированная шейка и «пианистка» Пукса

 

Учитель Доры, профессор Юрий Исаевич Янкелевич, однажды попал в больницу, и мама Доры из Кишинёва прислала для него продуктовую посылку с домашними деликатесами. В больнице в то время кормили, мягко говоря, не очень хорошо, а профессору надо было срочно поправляться и готовить студентов на очередной конкурс. Заметим, что кормили не очень хорошо не только в больнице, но и в профессорской столовой консерватории тоже.

«Музыкальный чёрт» попутал Дору по дороге в больницу, заглянуть в профессорскую столовую консерватории, чтобы что-то ещё купить для своего профессора. В столовой одиноко сидел профессор Ростропович и с грустным видом жевал безвкусную столовскую пищу. Когда Дора вошла в столовую, маэстро потянул носом воздух, ноздри его затрепетали, он поднял палец вверх и философски произнёс:

«У меня не только прекрасный музыкальный слух, но и прекрасный собачий нюх!»

Студентка Дора пролепетала: «Здрасте, Мстислав Леопольдович!» — и собиралась уже стрелой вылететь из столовой, как маэстро строго приказал:

— Дорка, ну-ка, иди сюда! Что это у тебя в сумке так вкусно пахнет?

— Да, ничего! Юрий Исаевич в больнице и мама прислала ему посылочку из Кишинёва.

— А ну-ка, покажи!

— Да, там ничего особенного нет! — пыталась отвертеться Дора.

— Ну, ты просто покажи, я только посмотрю, и всё! — невинно попросил Ростропович.

Дора, как ворона из басни Крылова, открыла сумку, а там сверху лежит фаршированная куриная шейка. Ростропович увидел её, опять втянул носом воздух и так ласково говорит: — Ну, дай попробовать хоть маленький кусочек …

— Это мама прислала для Юрия Исаевича в больницу, — жалобно возразила Дора.

— Ему это нельзя! — строго сказал Ростропович, — это очень тяжёлая пища для больных! Поверь мне, я в этом деле понимаю, — закончил маэстро свою речь фразой тёти Симы из Одессы, и отрезал большой кусок фаршированной шейки. Мамин деликатес маэстро понравился, он быстро доел всю оставшуюся шейку, на его лице выступила тихая радость, и он стал смотреть, что там ещё лежит в сумке-самобранке. Дора была не дура, она поняла, что «надо делать ноги» из столовой, пока вся сумка не опустела.

На следующий день, когда Дора пришла в консерваторию, её увидел Ростропович на другом конце коридора, и через весь коридор, полный студентов, с восторгом закричал:

— Здравствуй, ты моя шейка фаршированная!

Все студенты посмотрели на Дору, на её шею, никто ничего не понял, но все радостно засмеялись — и профессор Ростропович, и Дора, и студенты.

С тех пор маэстро каждый год на свой день рождения получал от мамы Доры фаршированную шейку. Мама не могла забыть эту дату, потому что дни рождения маэстро Ростроповича и дочки Доры совпадали — 27 марта. Мама теперь делала свои деликатесы в двух экземплярах и рассылала их по разным адресам.

Таким образом, Мира Шварцберг внесла свой посильный вклад спонсора, «support the arts», как говорят американцы, в поддержку мировой музыкальной культуры.

Но история с «фаршированной шейкой» получила продолжение в 1983 году, когда маэстро Ростропович пригласил Дору Шварцберг исполнить концерт П. И. Чайковского с Вашингтонским симфоническим оркестром, которым он руководил и дирижировал.

Маэстро Ростропович, дочь Доры и Ивана — Нора Романова-Шварцберг, Дора Шварцберг и Ефим Бронфман, Вена, Musikverein, 1999.
Отличный квартет: виолончель, альт, скрипка и фортепиано.

Первое, что услышала Дора, когда вошла с мамой и мужем в квартиру Ростроповичей, находящейся напротив знаменитой гостиницы «Уотергейт» в Вашингтоне:
— Здравствуй, ты моя шейка фаршированная!

А маму Доры маэстро быстро и по-деловому спросил:
— Мира, где шейки и сколько штук привезла?
— Три штуки! — также по-деловому отрапортовал «спонсор» мировой музыкальной культуры.

Ростропович «оприходовал товар»: одну шейку он щедро поделил между всеми, вторую забрал с собой на репетицию, потому что, как заметил маэстро, «она меня вдохновляет». А с третьей шейкой устроил «маленький концерт».

У Ростроповичей была собачка, которую маэстро назвал «Пукса», что сокращённо обозначало «Путь к социализму». Музыкальный педагог Ростропович «научил» даже собачку Пуксу «играть на рояле», и когда приходили гости, то он с гордостью показывал им свои музыкально-педагогические достижения. Ростропович усадил всех гостей в гостиной, открыл крышку рояля, и быстро приказал:

«Пукса, сыграй, сыграй им что-нибудь весёленькое! А я пойду по хозяйству».

Маэстро пошёл на кухню и спрятал третью фаршированную шейку в холодильник, так глубоко, чтобы её никто не мог не только найти, но даже о ней подумать!
Обычно маэстро делал одну репетицию солиста с оркестром и потом вперёд — на сцену! Но Доре Ростропович предоставил две репетиции и сказал:
«Не боись, старуха, обслужу по первому разряду!» — маэстро в совершенстве владел не только языком музыки, но и разными диалектами великого и могучего русского языка.
В тот вечер маэстро дирижировал особенно вдохновенно. Может быть, перед концертом он съел «маленький кусочек» от третьей, запрятанной в холодильник, фаршированной шейки, вдохновлявшей его.

Если говорить серьёзно, то Дору и маэстро Ростроповича объединяла не только безграничная любовь к музыке, но и поклонение одному и тому же Богу-мастеру: Дора долго играла на скрипке, а Ростропович — на виолончели Джиованни Гваданини.

Одна моя знакомая в Израиле рассказывала, что её попросили передать больному в Россию лекарства через Ростроповича. Она не была до этого с ним знакома.

Маэстро спустился в холл гостиницы, знакомая отдала лекарства, поблагодарила его, попрощалась и пошла к выходу, понимая занятость великого музыканта. Вдруг за её спиной раздался голос Ростроповича: «А поговорить?!»

Они просидели в холе полтора часа, пили чай, разговаривая о музыке, о детях, о жизни в Израиле, России, и Америке. Конечно, моей знакомой было лестно разговаривать с великим музыкантом. «Что он Геку́бе?» — было понятно. Но зачем маэстро нужен был этот разговор, если они больше никогда не виделись? «Что ему Геку́ба?» Станиславский писал о «публичном одиночестве» актёра на сцене. Но, может быть, существует ещё и «публичное одиночество» артиста вне сцены?

 

Распределение, или Деревня, где скучал Онегин

 

После окончания консерватории призёр двух международных музыкальных конкурсов Дора Шварцберг получила распределение в провинциальный город Владимир.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Дору декан оркестрового факультета консерватории Татьяна Алексеевна Гайдамович.
— А что делать — надо ехать! — ответила Дора.
— Куда ехать?.. — прищурившись спросила декан консерватории.
— Во Владимир, — бодро произнесла дважды призёр международных конкурсов.
— Ну, ты и деревня! — воскликнула Гайдамович.
— Какая деревня? — не поняла Дора.
— Деревня, где скучал Онегин! — дала Гайдамович новое имя выпускнице консы.
— Ты теперь больше не «шкварка», ты теперь — «деревня, где скучал Онегин»!
— Почему? — опять не поняла Дора.
— Потому, что ты знакома с самим Председателем правления союза композиторов Тихоном Хренниковым, но ни хрена не можешь попросить его оставить тебя в Москве!
— Нет! — произнесла девочка с ташкентского базара своё любимое слово, — нет!
Поеду как положено по распределению — в глушь, во Владимир!

 

Владимирский централ и скрипка

 

Одним из самых сильных впечатлений Доры во Владимире был «воспитательный концерт» во Владимирском централе (российская тюрьма).

В тюрьме Дору встретили радушно! В честь выпускницы московской консерватории и дважды призёра международных конкурсов накрыли банкетный стол с большим ассортиментом водок и закусок, которые Дора не видела даже на гражданке.

Из водок были Столичная, Московская, и водки, настоянные на клюкве, хрене и редьке.

Гражданин начальник, сопровождавший скрипачку, налил ей полстакана водки, настоянной на хрене, шепнув на ушко, что хрен лучше всего отбивает сивуху. Чокнулись и выпили до дна «за успех», но не успели закусить, как концерт начался.

Дора, слегка покачиваясь на каблучках, вышла со скрипкой на невысокую сцену, и увидела полный зал мужиков — охранников и заключённых. В середине первого ряда, как раз напротив неё, сидел, развалясь, здоровенный зэк в яловых сапогах в гармошку, ватных штанах, телогрейке и шапке набекрень. Он лузгал семечки и смачно сплёвывал шелуху прямо на низкую сцену, почти под ноги скрипачке. Дора смотрела на него, как кролик на удава, как завороженная, и от страха никак не могла приступить к игре.

Вдруг водка с хреном ударила в голову призёру международного музыкального конкурса имени Никколо Паганини, и Дора хриплым от страха голосом заорала, на развалившегося напротив зека:

— Сними шапку с башки, падла!

На секунду Дора зажмурила глаза и с ужасом представила, как сейчас зэк легко запрыгнет на низкую сцену, и в одно мгновение размозжит ей голову её же скрипочкой! Когда она открыла глаза, то увидела, что зэк не только стянул шапку со стриженной головы, но и перестал лузгать семечки. Ещё несколько зэков сделали тоже самое.

После концерта банкет продолжился, и довольный гражданин начальник, наливая следующие полстакана Доре, одобрительно сказал ей:

— Всё-таки, музыка — великая вещь! Даже зэки её понимают, когда им по-человечески всё объяснишь!

 

«Нос» Гоголя и поцелуй Шостаковича

 

В 1928 году молодой тогда композитор Дмитрий Шостакович написал свою первую оперу «Нос» по повести Николая Гоголя. Оперу хотел поставить в Большом театре Всеволод Мейерхольд, но в силу его занятости другими спектаклями постановка не состоялась.

Опера была поставлена в начале 30-х годов в Малом оперном театре к 100-летию повести Гоголя и показана полтора десятка раз. Но под давлением «трудящихся масс» «Нос» был исключен из репертуара театра. Причина была проста: отдельно взятый нос не может разгуливать тунеядцем по «колыбели революции», да ещё в шитом золотом мундире, шляпе статского советника и при шпаге.

Ренессанс оперы Дмитрия Шостаковича «Нос» начался в 1972 году, когда главный режиссёр Большого театра Борис Покровский создал Камерный музыкальный театр. Покровский вспоминал, что «… все произошло благодаря активным хлопотам судьбы — в Москве решили реформировать маленький оперный коллектив, гастролирующий по России и обильно разбрасывающий под маркой оперных спектаклей отменную халтуру. Меня попросили помочь в реорганизации театра. Помочь театру я мог только тем, что поставил им спектакль. После неизбежного отсеивания осталась маленькая горстка людей, которые никак не могли быть театром, но лишь камерным ансамблем. Одновременно появилась маленькая опера молодого тогда композитора  Родиона Щедрина „Не только любовь“, которая очаровывала уже в партитуре… и мы отрепетировали этот маленький шедевр камерным ансамблем».

Борис Покровский, собирая камерный ансамбль, пригласил концертмейстером талантливую выпускницу московской консерватории Дору Шварцберг, а в ансамбль тогда ещё студента московской консерватории 19-летнего Юрия Башмета.

Следующей постановкой должна была быть опера Дмитрия Шостаковича «Нос». Первым дирижёром Камерного музыкального театра был Владимир Дельман, впоследствии ставший лауреатом итальянской премии Франко Аббьяти.

Именно под его руководством прошла первая опера нового театра «Не только любовь» Родиона Щедрина и возрождённая опера Дмитрия Шостаковича «Нос».

Тихон Хренников поддержал ренессанс постановки, в которой концертмейстером была Дора, и это ещё больше укрепило их дружбу.

До премьеры оперы «Нос» специально для Дмитрия Шостаковича было устроено прослушивание, чтобы узнать мнение автора оперы и в случае необходимости что-то поправить. Ренессанс оперы «Нос» произошёл за два года до смерти великого композитора и для него это событие было, как возвращением в молодость, в начало 30-х годов, как продолжение прерванной 40 лет назад постановки.

Дмитрию Дмитриевичу исполнение понравилось, он расчувствовался, поздравлял режиссёра, дирижёра и всех музыкантов театра. А концертмейстера камерного ансамбля Дору Шварцберг обнял и поцеловал! Это был «последний поцелуй» великого композитора и благословение Доре на прощание.

После Ренессанса оперы в Москве гоголевский «Нос» пошёл гулять по всему свету: «Нос» был замечен на своей родине в Санкт-Петербурге в Мариинском театре, в Бостонской опере, а также в Нью-Йорке в Метрополитен опера. Американская постановка была возобновлена ещё раз через три года и транслировалась в кинотеатрах по всему миру.

Точно так же и Дора, как гоголевский «Нос», оторвалась от Камерного музыкального театра в Москве, и с поцелуем и благословением великого композитора пошла гулять по всему свету.

 

Эмиграция в Израиль: день первый — Исаак Стерн

 

Фразу, которую Дора произнесла в 1971 году при распределении во Владимир, прозвучала ещё раз в 1973 году: — А что делать? Надо ехать!
Теперь эта фраза относилась к отъезду в Израиль.

В Израиль ехали через Вену. Там можно было изменить маршрут и поехать в США. Так делали многие, например, будущий муж Доры — Иван Романов: прилетел с еврейской мамой в Вену (через несколько лет после Доры), а оттуда прямо в Нью-Йорк.

Дора могла остаться и в музыкальной столице Европы — Вене, так тоже некоторые делали. Но пути Господни неисповедимы, и она решила по-другому:

— Нет! — произнесла девочка с ташкентского базара своё любимое слово, — нет! Поеду как положено по распределению — в Израиль!

Через 14 лет, после выступлений по всему миру с известными музыкантами, Дора вернётся в Вену, но уже в качестве музыкального педагога и профессора.

В первый же день в Израиле Дора с друзьями пошла на концерт Исаака Стерна.

Она встретила маэстро у входа и спросила, не помнит ли он «девочку из Одессы», сыгравшей ему в филармонии «Скерцо-Тарантеллу» Венявского?

Стерн, конечно, не помнил «девочку из Одессы», но провёл всю компанию на концерт бесплатно.

 

Антверпен и недостроенная Вавилонская башня

 

Когда Дора рассказывала историю о Стерне, позвонила дочь Нора с фестиваля в Мексике и рассказала, что после её выступления один американский актёр пригласил её поиграть на его 75-летнем юбилее в Голливуде. И Дора вспомнила как её тоже пригласил один бельгийский актёр из Антверпена поиграть на его юбилее. Это история длинною в 30 лет. Антверпен — очень важная часть её жизни, Дора жила там около четырёх-пяти лет во второй половине 70-х годов.

До этого в Израиле в 1975 году она создала трио «Видом», по именам участников — Виктор, Дора, Марк: пианист Виктор Деревянко, ученик Генриха Нейгауза, виолончелист Марк Дробинский, ученик Мстислава Ростроповича и она. Трио «Видом» сделало звукозаписи многих произведений Бетховена, Брамса, Листа и других композиторов.

Как-то в интервью на телевидении Марка Дробинского спросили: Дора Шварцберг — солистка и часто в отъездах. В каких рамках вы сотрудничаете в трио «Видом»?
На это Марк коротко ответил «Наша Дорочка не входит ни в какие рамки!»
Трио «Видом» получило приглашение от состоятельной дамы мадам Толковски, фанатично влюблённой в игру Эмиля Гилельса, пожить в её доме в Антверпене.

Трио отправилось в Антверпен, и после нескольких концертов Дору пригласили к себе жить художница Марианн ван Вив и её муж дипломат Харольд. У них был прекрасный артистический дом, где часто бывали артисты, музыканты, художники. Марианн научила Дору понимать необычные сочетания цветов, например, синего с зелёным, и покупать одну и ту же понравившуюся вещь в нескольких экземплярах — разных цветов и оттенков.

Однажды в доме Мариан и Харольда появился знаменитый бельгийский актёр и художник Ян Деклер. Как киноактёр Деклер снялся к тому времени в фильме с женским именем «Мира» — именно так звали маму Доры! Как театральный актёр Ян Деклер был тогда уже знаменит в Европе. Позже он станет знаменит и как киноактёр, снимется во многих фильмах, один из фильмов «Характер» получит премию «Оскар».

Почти через 40 лет в фильме «Финн и магия музыки» Ян Деклер сыграет старика Лука, который тайно учит 9-летнего мальчика Финна играть на скрипке в то время, как отец мальчика — футбольный фанат, заставляет сына играть в футбол.

Проблема общения между актёром и скрипачкой заключалась в том, что Ян говорил только на фламандском, а Дора на русском, английском, немецком, итальянском и иврите. Между ними стояла Вавилонская башня, смешанных Господом разных языков. Но как ни парадоксально, они хорошо понимали друг друга и без слов. Этого Господь не предусмотрел.

На следующий день Ян пришёл опять и предложил Доре сыграть с ним в театральном спектакле. Он даже придумал уже сюжет пьесы: мужчине и женщине надо построить нечто вроде Вавилонской башни, но они говорят на разных языках. Как раз то, что и было на самом деле. Конечно, по ходу пьесы Дора должна была несколько раз играть на скрипке, а Ян дирижировать исполнением. Может быть, Ян мечтал дирижировать скрипкой?

Дора вспомнила свою детскую мечту и свой ответ старцу на ташкентском базаре: «Я — артистка!» и взлетела от счастья: вот он — заветный шанс! Ян поманил Дору её детской мечтой.

— А откуда Деклер узнал вашу детскую мечту? — спросил я Дору.

— Как откуда узнал? Так он же, актёр Ян Деклер, играл роль старца Лука не только в фильме «Финн и магия музыки», но и на ташкентском базаре! — хитро улыбнувшись, ответила, несостоявшаяся, но талантливая театральная актриса.

Дора взлетела, но улетела не в ту сторону. Она, вообще-то, больше всего любила и любит приезжать, а чтобы куда-то приезжать, надо откуда-то уезжать. Вот Дора куда-то и уехала из Антверпена! Это Господь предусмотрел.

Через 30 лет в Нью-Йорке к ней пришёл человек и сказал, что Ян Деклер приглашает её в Антверпен, выступить на его юбилее. Дора снова взлетела и.…согласилась, хотя надо было ломать график гастролей. Она опять, как когда-то на святой Земле, собрала трио для выступления на юбилее Яна Деклера: пианист Александр Гурнинг из Антверпена, виолончелист и композитор Хорхе Боссо из Милана и она.

Так вдохновенно, как на юбилее Яна Деклера, Дора не играла уже давно. Она не могла передать ему свои чувства словами, но могла выразить их музыкой — этим всеобщим языком человечества, который не в состоянии смешать даже сам Господь Бог.

В её игре и музыке было чувство сожаления, может быть, единственного сожаления в жизни, что 30 лет назад она взлетела от счастья, но улетела не в ту сторону…

После выступления Ян преподнёс Доре огромный, больше её самой, букет светло-зелёных роз, цвета её глаз. В Бельгии и Голландии умеют ценить не только свет и музыку, редко льющиеся с небес, но и сочетания необычных цветов, например, ярко-синего пальто Иегуди Менухина и светло-зелёных роз Яна Деклера.

 Старец Лук (актёр Ян Деклер в фильме «Финн», 2013) дирижирует скрипкой.

Конечно, по ходу несостоявшейся пьесы «Вавилонская башня» Дора должна была играть на скрипке, а Ян дирижировать исполнением. Почти через 40 лет мечта Яна исполнилась. Мечтая, будь осторожен, мечты иногда сбываются!..

 

Нью-Йорк: день второй — Иегуди Менухин

 

Перед выступлением в Линкольн Центре Менухин пригласил Дору вместе пообедать, чтобы обсудить детали будущего концерта. Дочь Менухина Замира шепнула на ушко Доре: «Проследи, чтобы папа не забыл взять с собой в ресторан деньги». Менухина деньги мало интересовали, он часто забывал брать их с собой.

Однажды в Лондоне великий скрипач, опаздывая на репетицию в Альберт-холл, поймал такси. Подъехали к концертному залу, но оказалось, что Менухин забыл взять с собой кошелёк. Он извинился перед таксистом и сказал, что отдаст деньги.

— А кто вы такой? — поинтересовался таксист, глядя на Альберт-холл.
— Менухин, — ответил скрипач.
— Вы — Менухин?! — удивился таксист. Я вас много раз видел по телевизору.
В телевизоре — вы такой большой и солидный, а в жизни — смотреть не на что!

Накануне концерта в Линкольн Центре великий скрипач приснился Доре в бархатном пальто ярко синего цвета.

— Менухин мог себе это позволить, — мечтательно добавила Дора.
Маэстро витал в музыкальных облаках и мог себе многое позволить: забывать деньги дома, расплачиваться контрамарками, присниться юной даме накануне концерта в бархатном пальто ярко синего цвета — цвета николаевского и одесского неба.
Только одного не мог себе позволить Иегуди Менухин — плохо играть на скрипке!

 

 

Программа концерта Иегуди Менухина и Доры Шварцберг в Линкольн Центре в Нью-Йорке 13 марта 1983 года.

В 1976 году в Лондоне на конкурсе скрипачей имени Карла Флеша, где Иегуди Менухин возглавлял жюри, Дора заняла первое место и маэстро пригласил лауреатку конкурса и её пианиста Виктора Деревянко к себе домой.

Дора набралась храбрости и попросила Менухина показать, как надо играть окончание десятой сонаты Бетховена.
Менухин ответил, что он покажет, как надо играть окончание сонаты Бетховена, если Дора покажет ему, как она играет одно место в «Чаконе» Баха. Вот такой получился «обмен производственным опытом» у скрипачей разных поколений.
Великий скрипач не постеснялся поучиться у молодой скрипачки тонкостям ремесла.
Менухин был великим не потому, что он всю жизнь учился, а потому, что он великим родился.

 

Выход замуж, или деревня Брайтон-Бич, где скучал Романов

 

Мама Мира сказала дочери: «Хватит выходить на сцену, пора уже выходить замуж!»

А в это время на Брайтон-Бич скучал Иван Романов. Нельзя сказать, что уж очень сильно скучал. Он познакомился там со многими интересными людьми: Эфраимом Севелой, Иосифом Бродским и другими знаменитыми эмигрантами.

С Иосифом Бродским Иван познакомился в картинной галерее Эдуарда Нахамкина на творческом вечере поэта. Иван сам прекрасно читает стихи и ему, естественно, было интересно послушать чтение Бродского.

Иван попросил поэта прочитать стихотворение «Стихи под эпиграфом», написанное Бродским в 18-летнем возрасте. Ивану нравилось это стихотворение и, особенно, запомнилась строка: «В каждой музыке — Бах».

— Ну, что вы, — ответил поэт, — это совсем детское стихотворение. — Лучше я прочитаю «Письма римскому другу».

Владимир Бабаджан, директор музыкальной школы в Нью-Йорке, где детей учили «музыке и Баху» сказал Ивану Романову, что познакомился с дамой его сердца!

— Она — то, что тебе надо! Поверь мне, я в этом деле понимаю! — повторил он фразу великой тёти Симы. Иван попросил телефончик и на следующий день позвонил Доре.

Голос у Ивана был обворожительный ещё с тех пор, как он работал диктором на одесском телевидении и радио, там он говорил «за всю Одессу!» Правда, к тому времени Дора уже училась в московской консерватории и слушала Бетховена, Брамса и Брука, а не голос Ивана Романова на одесском телевидении и радио.

На свидание Иван надел красную рубашку, черные брюки и белый пиджак.

Приехал на новой двухдверной машине «Катлас Суприм» серебристого цвета и, главное, вовремя, чего с ним давно не случалось. Всё говорило о «серьёзных намерениях». Дора пришла на свидание в той же цветовой гамме: красное, чёрное и белое. Их цветовые гаммы совпали!

Музыкальные гаммы совпали тоже. На вопрос Доры «Какая музыка Вам нравится?» Иван многозначительно произнёс: «В каждой музыке — Бах!», скромно умолчав, что строка из Бродского. Строка произвела на Дору впечатление — она вспомнила как играла «Чакону» Баха для Иегуди Менухина.

Гаммы в партитуре любви так же совпали и дело двигалось к свадьбе. На смотрины домой Иван пригласил писателя Эфраима Севелу, а к Доре прилетела мама Мира из Израиля.

Смотрины прошли удачно, если не считать маленького «пограничного инцидента» между сторонами. Патриотка Израиля мама Мира «замочила» Эфраима Севелу, утверждавшем, будто евреи, разбросанные по всему миру — это удобрения для других стран, а собранные вместе в Израиле — куча дерьма. Вот в этих удобрениях и куче дерьма мама Мира и «мочила» писателя.

На свадьбе гуляла «вся нью-йоркская Одесса», ресторан был полон гостей.
«За столом на первом месте сидели жених с невестой. Это их день. На втором месте сидел Сендер Эйхбаум» — так у Исаака Бабеля «В Одесских рассказах».
А у Доры с Иваном на втором месте сидел тёзка Бабеля — Исаак Стерн. Потому что он, хотя и не был свидетелем на свадьбе, но это его право, право суперзвезды!
Стерн на свадьбу пришёл последним. Он, вообще, везде любил приходить последним — чтобы все видели, как в зал входит звезда! Помните Дора сказала о пальто Менухина: «Он мог себе это позволить!»
Так же и Стерн мог себе это позволить — везде приходить последним, кроме музыки.

Последняя их встреча произошла в Вене. Стерн принципиально никогда не выступал ни в Германии, ни в Австрии из-за нацистского прошлого этих стран. В 2001 году, незадолго до смерти, Стерн приехал в Вену как турист и увиделся с Дорой и Иваном последний раз. Сидели в ресторане, позвонил Грегори Пек, голливудская звезда, лауреат «Оскара» и пригласил Стерна на банкет в Белый Дом на своё награждение у президента США.

— Что же ты раньше не позвонил — пошутил Стерн, — я бы тогда не ел до банкета!

 

Дочь Нора и внук Яшенька

 

Нора родилась в Нью-Йорке. Когда дочери было 1,5 года, родители переехали в Вену, и она выросла в европейской столице музыки. Девочка Нора постоянно крутилась среди музыкальных гостей дома Романовых-Шварцберг и слушала их разговоры. Мама решила чем-то завлечь дочь в её детскую комнату и повесила в детской на окнах очень красивые новые занавески. Дочь пришла из школы, увидела красивые занавески, очень обрадовалась, захлопала в ладошки, обняла и поцеловала маму.

— Ну, вот, — облегчённо вздохнула довольная мама, — теперь ты будешь с радостью заниматься в своей комнате и не мешать взрослым в гостиной!

— Неужели ты думаешь, что занавеска может сделать человека счастливым?! — серьёзно воскликнула 7-летняя девочка. А папа девочки, наблюдавший эту сцену, опять, как когда-то в Одессе, голосом диктора процитировал Бродского:
«Скатерть спорит с занавеской в смысле внешнего убранства».

Так и росла девочка Нора среди разговоров взрослых о музыке, репетиций и концертов.

Однажды Нора шла с няней из школы и встретила на улице маминого знакомого, часто приходившего в гости, известного венского музыканта, очень тонкого исполнителя. Когда он приходил в гости к папе и маме, а их не было дома, то он рассказывал девочке Норе о своих проблемах. Сейчас музыкант тоже был грустен.

— Хочу с тобой поговорить и поделиться своими проблемами, — сказал музыкант девочке.
— У тебя опять проблемы? — тихо поинтересовалась первоклассница Нора у 50-летнего музыканта.
— Да, — ответил музыкант, — у меня проблемы: я её люблю, а она меня не хочет видеть.
— А ты ей говорил, что ты её любишь? — поинтересовалась первоклассница.
— Нет, — ответил музыкант.
— Так скажи ей об этом! — посоветовала девочка.
— Точно! — воскликнул музыкант, — и как я до этого раньше не додумался. Вот когда с тобой поделишься проблемами, сразу находишь их решение и становится легче…
— У меня тоже есть проблемы, и даже две — вздохнула Нора.
— Выкладывай! — воскликнул, повеселевший музыкант.
— Я хочу шоколадное мороженное.
— А вторая проблема? — поинтересовался музыкант.
— А вторая проблема, — чуть не плача сказал девочка Нора, — я хочу ещё и сливочное мороженное, а няня деньги забыла дома.
— Ты хочешь, чтобы я купил тебе мороженое? — радостно спросил музыкант и полез в карман за портмоне
— Нет, — сказала Нора любимое слово своей мамы, — я просто тоже хотела поделиться с тобой своими проблемами.
Став постарше и начав играть на альте, дочь Нора, глядя вверх, как-то заявила маме:
«Музыка улетает, а счастье остаётся».

Ваша мечта — научить внука играть на скрипке? — спросил я Дору.
— Нет, — ответила Дора, — моя мечта, чтобы мои близкие занимались делом, которое они любят! Поэтому я не буду заставлять внука играть на скрипке…
— Но мальчика назвали в честь известного скрипача Яши Хейфица?
— Нет, — снова ответила Дора, — просто маме и папе нравится имя Яша.
Тут я опять вспомнил девочку Дору, отвечавшую на ташкентском базаре на все вопросы — нет!
Хотите вы этого или нет, но ваш внук обречён быть музыкантом!
— Почему вы так считаете? — спросила Дора.
Потому, что имя Яков — означает «идущий за кем-то», «следующий по пятам». А по чьим пятам может пойти ваш внук, если его мама — альтистка, бабушка — знаменитая скрипачка, прабабушка — виолончелистка, прадедушка — скрипач и все его 11 братьев и сестёр — музыканты, прапрабабушка — тоже скрипачка…

 Дочь Нора и внук Яшенька: хотите вы этого или нет, но ваш внук обречён быть музыкантом (фото Andrej Grilc).

В конце 90-х годов Дора исполняла сложный концерт для скрипки, смычок коснулся струн, выпрыгнул из руки и полетел по дуге в зрительный зал. Дочь Доры, сидящая в зале, поймала смычок мамы в воздухе, взбежала на сцену, вернула его маме, и та продолжила играть. К тому времени дочь ещё не решила окончательно, чем она будет заниматься в жизни, но этот удивительный случай стал символом передачи эстафетной палочки от матери к дочери. Нора стала альтисткой и недавно вернулась с международного музыкального фестиваля в Мексике, где прекрасно выступила.

Юрий Башмет говорит, что Нора — это его совесть! Она заставляет его работать!
Но остался открытым вопрос: поймает ли смычок внук Яшенька, когда он выпрыгнет из рук его мамы?

Нора, сидящая в зале, поймала смычок в воздухе и вернула его маме.

 

 

Дары Доры — её ученики

 

«Научить технично играть на скрипке не очень трудно. Трудно научить чувствовать и передавать эти чувства слушателям, извлекая музыку. Извлечение звука — самое ценное и дорогое, что есть у музыканта!» — так говорит Дора.

Всех её учеников-скрипачей перечислить просто невозможно. Дора подготовила около 20 концертмейстеров, играющих в разных оркестрах по всему миру. Одним из них является Илья Коновалов — сейчас первый концертмейстер израильского филармонического оркестра. Ещё один концертмейстер, с которым я познакомился в Вене, Кирилл Максимов.

За три дня, что я был в гостях у Доры, передо мной предстали четыре её ученика.
Приехали с мамой два брата 12 и 14 лет из Берлина. ДШ сбежала на три часа из госпиталя, чтобы провести с ними занятие перед экзаменами. Результат: 25 и 24 балла из 25!
Приехала с папой девочка 14 лет из Бари, Италия. Она готовилась в июле играть на острове Иския в Неаполитанском заливе.
Приехал с родителями необычный мальчик из Китая.

— Ты заметил, что в одном месте сыграл фальшиво? Можешь исправить — спрашивает его Дора.
— Я-то заметил, — вздыхает мальчик, — но уже поздно исправлять, музыка-то улетела, — и мальчик показывает большим пальчиком наверх, на небо…

Вечером пришёл на консультацию бывший ученик Доры — испанский скрипач Гийом Паш. Он полтора года проходил стажировку в московской консерватории и сумел сделать невероятное — вернуться назад без русской жены! Но с рекомендацией профессора продолжить в Вене у Доры Шварцберг своё музыкальное образование.

Ученик Доры испанский скрипач Гийом Паш совершил невероятное: вернулся из Москвы без русской жены!

Гиша, как любовно называет его Дора, пригласил Дору и Хорхе Боссо провести мастер-классы в Испании, в маленьком городке, состоящем из одной улицы. Дора любит такие маленькие и уютные городки, где невозможно потеряться. Сидит себе Дора в кафе на единственной улице и пьёт прекрасный испанский кофе. Подходит Гиша в сопровождении пожилого джентльмена и его спутницы в широкополой шляпе. Гиша представляет джентельмена — это его дедушка, который хочет познакомиться с музыкальным педагогом внука. Джентельмен протягивает Доре руку и на высоком немецком языке «Hochdeutsch» начинает говорить Доре, как он рад за внука и его успехи в музыке.

Когда джентльмен со спутницей уходят, Дора спрашивает Гишу, почему его испанский дедушка говорил с ней на прекрасном немецком языке?

— А это его родной язык, дедушка — внучатый племянник Рихарда Штрауса, — отвечает Гиша, быстро наливая себе кофе. Чашка в руке Доры начинает слегка подрагивать, она ставит её на стол и долго смотрит вслед медленно удаляющейся пожилой паре…

Из городка с одной улицей самолёты в Америку не летали. Надо было лететь через Мадрид. Гиша оставил Доре и Хорхе ключи от мадридской квартиры, а сам обещал прилететь чуть позже. Войдя в квартиру Гишы, Дора первым делом взялась рассматривать фотографии на стенах. На одном овальном фото была красивая рыжеволосая женщина в обнимку с… Омаром Шарифом.

— Кто эта женщина? — спросила Дора Гишу, когда он вернулся домой.
— Это моя бабушка, а рядом с ней её родной брат — Омар Шариф, я тебя с ним познакомлю!

 

Омар Шариф и десять «волшебных флейт» Моцарта

Встречу назначили в роскошном ресторане. Седовласый и жизнерадостный Омар Шариф понравился Доре даже больше, чем актёр в фильме «Доктор Живаго».
Он рассказал, что родился в Египте в семье христиан из Ливана и настоящее его имя — Мишель Демитри Шальхуб.

Семья была богата, но далека от европейской культуры. Мама Шарифа Клара Шальхуб довольно часто играла в карты с самим королём Египта Фаруком I. Для игры в карты не надо было знать ни Моцарта, ни Бетховена.

Омар Шариф и Дора Шварцберг в мадридском ресторане.

Став звездой американского и европейского экрана, дважды лауреатом «Золотого глобуса» и номинантом на премию «Оскар», другом Марии Калас и других звёзд, Шариф понял, что надо наверстывать упущенную культуру. Первым делом он пошёл на оперу Моцарта «Волшебная флейта». Еле-еле высидел два действия. Но Шариф не был бы Шарифом, если бы бросил начатое дело. На следующий день он пошёл ещё раз. И так — 10 раз подряд, пока не полюбил оперу настолько, что основал общество поддержки оперного искусства.

Он дружил не только с Марией Калас, но и с Давидом Ойстрахом и любил его игру, говорил, что у скрипача потрясающая правая рука! Так он стал разбираться в музыке.

Шариф поблагодарил Дору: наконец-то в их семье появился свой музыкант — Гийом, он часто приглашал его в Париж, и внучатый племянник играл ему то, чему научился у Доры.

Разговор зашёл о религиях, и Шариф проявил удивительную осведомлённость в них, включая православие. Он с юмором объяснил Доре, что изучал религии по жёнам своего сына Тарека, вместе с которым снимался в фильме «Доктор Живаго». Последняя жена Тарека была русская, отсюда и знание православия.

Когда, несколько лет назад, Омар Шариф умер, Гиша пришёл к Доре с печальным известием и сказал, что не знает: ехать или не ехать на похороны? Масса родственников, похоронная суета…

Дора однозначно ответила — ехать! Ты себе этого никогда не простишь! Гиша поехал на похороны. Тарик подарил ему часы отца, сказав, что тот просил это сделать в память о нём.

 

Коллеги, или у всех свои «игровые компашки»

 

Всех коллег и друзей Доры, как и её учеников, трудно перечислить. Марта Аргерих — выдающаяся пианистка современности, одна из множества коллег и близких друзей Доры. Вместе они записали диск в Брюсселе, где живёт Марта. Совместная работа и для скрипачки, и для пианистки была наслаждением. Биографии музыкантов, вообще-то, надо рассказывать по их записям, музыка — это единственное, что имеет смысл!

Дора Шварцберг и коллега-подруга пианистка Марта Аргерих во время записи CD в Брюсселе. Марта: «Я хочу, чтобы ты была моей сестрой!»

Ещё один коллега Доры, с которым мне посчастливилось познакомиться — американский пианист Николас Ангелич. Он стал в 5 лет обучаться игре на фортепиано под руководством мамы. В 7 лет исполнил фортепианный концерт Моцарта, в 13 лет поступил в парижскую консерваторию. В 1994 году стал лауреатом международного конкурса пианистов имени Джины Бахауэр в США, а в 2002 на фортепианном фестивале в Германии получил премию «Молодой талант» из рук самого Леона Флейшера.

Короче говоря, у всех свои «игровые компашки»: мама Омара Шарифа играла с королём Фаруком I, а Дора Шварцберг играла с Николасом Ангеличем и Мартой Аргерих. У всех свои не только «игровые компашки», но и свои игры: у кого покер и бридж, а у кого Моцарт и Бетховен.

Кирилл Максимов — бывший ученик Доры, а сегодня концертмейстер одного из лучших оркестров Вены, позвонил и пригласил своего педагога на концерт, где будет играть Николас Ангелич, и где будут исполнять «Петрушку» Игоря Стравинского. Конечно, мы пошли! А кто бы от такого концерта отказался?

Братание Доры с Николасом Ангеличем в Musikverein Вены (фото автора).

 

Венский дом моделей Романов-Шварцберг

 

Дом Доры Шварцберг и Ивана Романова стал «русским домом» в Вене. Через него прошла вся артистическая элита страны: Людмила Гурченко, Зиновий Герд, Михаил Жванецкий и много-много других знаменитых артистов, приезжавших в Вену.

Точно так же в Милане «русским домом» был дом Эвелины Шац: Юрий Нагибин, Белла Ахмадулина, Юрий Любимов, Андрей Кончаловский, Борис Мессерер и многие другие. Такие же «русские дома» были в Париже, Лондоне, Нью-Йорке.

Но «русский дом Романов-Шварцберг» отличался тем, что давал, отъезжающим гостям, ещё «кое-что с собой». Дары Доры!

Вероятно, эта привычка заботиться о других, родилась, когда мама Мира присылала студентке Доре рюкзачок с разными вкусными деликатесами, а дочка делила их со всей музыкальной компанией, жаждавшей не только духовной пищи, но и кое-чего посущественней.

На этот раз всё оказалось сложнее. Я уже опаздывал на поезд, выскочил с чемоданом в переднюю, быстро надел пальто и собирался отрапортовать: «спасибо!» и «пока!», как вдруг Дора сказала Ивану:

— Посмотри, как ему идёт пальто! Может быть, ему подойдёт и твой новый плащ, из которого ты вырос?

Иван бросился к шкафу, достал плащ и скомандовал: — Ну-ка, примерь!

— Вы с ума сошли, — парировал я, — у меня у самого дома два плаща висят: белый и синий!

— А этот серый! У тебя такого ещё нет! — возразил Иван.

— Да, нет, не надо, — отнекивался я, — да и чемодан уже полный, положить некуда!

И вдруг Дора решительно сказала:

— У нас тут был Михаил Жванецкий, так Иван ему свой пиджак подарил!

— Ну, и что из этого? — возразил я, глядя на часы.

— А то! — веско произнесла Дора. — Взяв плащ, вы сможете всем говорить, что одеваетесь в венском доме моделей «Романов-Шварцберг», как и Михаил Жванецкий!

Этот аргумент Доры добил меня окончательно: я быстро скинул пальто, примерил плащ, Иван передал моей жене «привет, вместе с просьбой перешить пуговицы», сложил плащ в чемодан и помчался на вокзал.

Дорогой читатель, заявляю совершенно официально: автор одевается в том же венском доме моделей «Романов-Шварцберг», где одевается Михаил Жванецкий!

Михаил Жванецкий, Дора Шварцберг и Иван Романов в одесском дворе, где жил писатель.

Лет 10 назад Дора зашла в офис Михаила Жванецкого на Тверском бульваре в Москве.

Писателя не оказалось на месте, и Дора решила подождать его, устроившись с книжкой в дальнем углу комнаты у окна. Первое, что сказал Жванецкий, когда открыл дверь:
— Люблю Дорочку за то, что её можно обнять практически из любого угла комнаты.
В свой день рождения вечером, Дора позвонила писателю.
— Что-то случилось? — спросил писатель, — сейчас просто так никто никому не звонит.
— Да, — ответила Дора, привыкшая говорить «нет», — у меня случился день рождения!
— И ты по этому поводу мне звонишь? — ещё раз спросил Михал Михалыч.
— Да, звоню по этому поводу, хочу, чтобы ты меня поздравил.
— Обычно мне звонят на мой день рождения, а ты звонишь на свой — это оригинально, — сказал сатирик, которому три недели назад исполнилось 85 лет.
— Звоню на свой день рождения, потому что на твой — к тебе не дозвониться!

«Петрушка» Стравинского и «Петрушка» Шварцберг в Вене

 

Каждый выходящий на сцену артист — Петрушка, он хочет быть любимым зрителями.

Любовь зрителей — наркотик для артиста, без неё артист не может жить. Но зрители своим пронзительным свистом могут отрубить голову артисту, так же как Арап отрубает голову Петрушке в балете Игоря Стравинского. Свист зрителей — это опилки, которые сыплются из Петрушки-игрушки по всей сцене его души. Но чаще всего на сцену сыплются цветы…

Цветовая гамма «Петрушки» Доры Шварцберг с ташкентских времён не изменилась: чёрное и красное (портрет работы художницы Яны Гербер).

Если вам понравилась обувь, то покупайте несколько пар разных цветов, как учила художница Марианн ван Вив, можно комбинировать туфли.

В одном из лучших концертных залов Вены — Musikverein исполняют «Петрушку» Игоря Стравинского 24.02.2019 (фото автора).

Наш разговор, как бесконечная косичка, в неё всё время вплетается засушенная соломка новых, незаписанных воспоминаний, какие-то весёленькие ленточки и увядшие цветочки, и конца и края этой вьющейся косичке памяти не видно.

 

Научить внука играть на скрипке, или Публичное одиночество артиста

 

На моей визитной карточке написан девиз в одном предложении, но на трёх языках: «Tell me your dream und ich sage dir кто ты!»
Скажи мне твою мечту, и я скажу тебе кто ты!
Когда я ехал к Доре и обдумывал вопросы для интервью, то решил задать ей наивный, детский вопрос: «Какая у вас мечта?»
Для меня ответ был почти ясен. Она — известный во всём мире исполнитель и музыкальный педагог, с несколькими десятками или даже сотней учеников по всему миру, должна была ответить: «Научить внука играть на скрипке!»

Именно так я хотел назвать своё интервью, и сказал об этом Доре.
— Нет! — услышал я в ответ голос девочки с ташкентского базара, — это не моя мечта!
Я не собираюсь заставлять своего внука учиться играть на скрипке. Он будет заниматься тем, что ему больше всего нравится — это моя мечта! Захочет играть в футбол, а не на скрипке, пусть играет в футбол!

В недавно проведённом опросе, среди людей старше 75 лет, был задан один вопрос: о чём вы больше всего жалеете в жизни?
Пенсионеры чаще всего отвечали: о потерянном времени на нелюбимой работе.
На втором месте был ответ: слишком мало времени провели с любимыми людьми.
— Как жаль, — сказал я, — мне так нравилось придуманное название для интервью: «Научить внука играть на скрипке», почти как в фильме Яна Деклера.

 Мальчик хочет играть на скрипке, а отец, футбольный фанатик, заставлял сына играть в футбол. Старец Лук (актёр Ян Деклер) учит мальчика Финна играть на скрипке (кадр из фильма «Финн и магия музыки», 2013).

— У меня есть другое название, — сказала девочка Дора, мечтавшая быть артисткой: «Публичное одиночество артиста».
К. С. Станиславский писал о публичном одиночестве актёра на сцене. Но многие артисты, и вообще люди искусства, одиноки не только на сцене, но и в жизни.
Для актёров или музыкантов-исполнителей это одиночество связано с тем, что, проникая и погружаясь глубоко в пьесы великих драматургов или в музыку великих композиторов, они живут их чувствами, а не собственной частной жизнью. Отсюда и публичное одиночество. А музыка — это наслаждение и убежище для всех одиноких…

 

Философия Доры

 

Философия Доры основана на её собственном жизненном опыте и на том, что говорили её учителя, и что говорят её ученики. Прошло то замечательное время, когда достаточно было одной виртуозной игры на скрипке, фортепиано или виолончели, чтобы привести публику в восторг. Сейчас нужен синтез искусств: музыки, поэзии, живописи, танца.
Скажу даже больше: нужен синтез искусств с науками: с лингвистикой, математикой, нейрофизиологией. Мир стремительно развивается, и кто этого не поймёт, останется, как провозглашали футуристы, «за бортом современности»!

Американский лингвист и философ Ноам Хомский говорит: «Всё там уже есть», и показывает, как юный китайский ученик Доры, большим пальцем в небо.

«Все основные мелодии уже написаны, — вторит ему Дора, — нам осталось их только исполнять по нотами, но интерпретировать своими чувствами».

Композитор подслушивает мелодии в музыкальной студии Создателя, в высших небесных сферах, записывает их на нотный стан и передаёт ноты исполнителю.
Настоящий исполнитель — это передатчик, транслятор, медиум — он возвращает Создателю музыку, подслушанную у него композитором, и при этом мы слышим её.

Владимир Познер в интервью с российским психолингвистом Татьяной Черниговской, хорошей знакомой Доры, задал вопрос: — Что является наивысшим достижением человеческого мозга в искусстве: литература, живопись, музыка, танец?

Черниговская мгновенно ответила — музыка! Потому что музыка — наиболее абстрактный и универсальный язык людей, а может быть и животных, по крайней мере, птиц.

Дора не считает, что для того, чтобы играть Моцарта, надо обязательно родиться в Зальцбурге. Но место и его аура как-то влияют на язык, на выражение чувств. Раньше Дора немного побаивалась играть Шуберта и не донести биение его сердца, биение его пульса, до слушателей. Но однажды в венском лесу, идя по тропинке у озера, она услышала щебетание птичек, и вспомнила четверостишье Мандельштама:

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гете, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.

Тогда Дора поняла, что «венский птичий гам», должен быть и в музыкальных гаммах тоже, и боязнь играть Шуберта прошла. Мандельштам помог Доре:

«Быть может, прежде губ уже родился шёпот».
А шёпот — самый сильный язык: когда вы говорите громко — вас слышат, когда вы говорите тихо — к вам прислушиваются.

Как объясняет Татьяна Черниговская в мире 6 -7 тысяч человеческих языков и наречий. Кроме этого, языками являются — математика, музыка, живопись, танец и т. д. Самый рациональный язык для передачи сообщений — азбука Морзе: SOS! Save our souls! Спасите наши души! Музыка — это то, что спасает наши души.

— Я человек не религиозный, — говорит Дора, — но к лучшей музыке человечества нельзя подобрать другого слова, кроме как «божественная»!

— Прежде, чем мы начнём играть, скажите мне: для кого вы играете? — спросил однажды Дору известный итальянский и норвежский дирижёр перед концертом.
— Думаю, что для себя, — ответила Дора.

А я думаю, что Дора играет не только для себя, но и для Создателя тоже. Она всё делает для других, включая и ЕГО — это «Дары Доры». Она возвращает Создателю музыку, которую подслушали у него в небесной студии великие композиторы.
Композиторы и поэты — избранники богов, они пасутся на небесных пастбищах, подслушивая мелодии и стихи в студии Создателя.
А музыкант-исполнитель возвращает Создателю взятую у него взаймы гармонию.
Так же и чтец: возвращает Создателю, подслушанные поэтом в его небесной студии стихи.

Возвращаясь с мастер-классов в Израиле, Дора купила в аэропорту книгу современного философа Юваля Ной Харари «Homo Deus. Краткая история будущего».
Философ пишет: «Именно наша свободная воля наполняет Вселенную смыслом…»
Каждый день вы едете на работу и слушаете в машине или метро любимую музыку, которую выбрала ваша свободная воля. Значит музыка наполняет Вселенную смыслом.

ДШ: «Мы музыканты норовим сделать немножко больше, чем нам платят, потому что момент извлечения музыки — момент извлечения истины. Это самое дорогое, что у музыканта есть! Музыкант — предназначение, и мы должны ему служить, исполняя и храня музыку».

 

Дора — каюр III степени

 

— Вы много летаете по всему миру. Какие поездки вам запомнились больше всего? — спросил я Дору в конце нашего разговора.
— Больше всего мне запомнились поездки на Камчатку, в Норильск, в Сибирь. Потрясающая, уникальная природа!
— А что запомнилось в этих поездках?
— Я горжусь, например, тем, что участвовала в соревнованиях на собачьих упряжках и получила высокое звание «Каюр III степени».
— Всё-таки от тёти Симы вам перепало желание управлять всем миром: от мастер-класса в Вене, до собачьей упряжки в Сибири.
— Нет, не всем миром, просто интересно попробовать то, что ты в жизни ещё не делал!
— Вы только что прилетели из Китая, где давали мастер-классы. В июне вы снова полетите в Пекин. Перед этим вы были в Брюсселе. Через неделю вы улетаете в Израиль, опять давать мастер-классы, и так каждый месяц. Потом вы летите в Италию, оттуда в Норвегию… Куда несётся ваша «собачья упряжка»? И управляете ли вы ей?
— Мне бы хотелось не только оставить воспоминания внуку, но и передать своё ремесло дочери. А после этого, я бы хотела тихо сидеть в маленьком испанском городке с единственной улицей ведущей к морю, слушать музыку, пить маленькими глоточками прекрасный испанский кофе и смотреть вслед уходящему от меня внучатому племяннику Рихарда Штрауса.

Дора: я горжусь тем, что участвовала в соревнованиях на собачьих упряжках.

Когда-то Михаил Жванецкий сказал: «Люблю Дорочку за то, что её можно обнять практически из любого угла комнаты». Перефразируя писателя-сатирика, я говорю, что сегодня Дору можно обнять практически из любого угла мира: Японии, Китая, России, Израиля, Европы, Америки и даже Африки — Омар Шариф, родившийся в Египте, обнял Дору в мадридском ресторане. Остались неохваченными Дорой только два континента — Антарктида и Австралия. Но я не удивлюсь, если завтра узнаю, что наш каюр III степени несётся по Антарктиде на собачьей упряжке, или по Австралии на упряжке кенгуру.

 

Круги Доры

 

В жизни всё возвращается, как написано в Библии, «на кру́ги своя́», возвращается всё, но на другом уровне и в другом качестве.
Дора уехала из Вены в Израиль и вернулась в Вену профессором Венского музыкального университета.
Дора уехала из Израиля в Европу и вернулась в Израиль профессором музыкальной академии Бухман-Мета в Тель-Авиве.
Несётся, несётся «собачья упряжка» Доры Шварцберг, каюра III степени, по миру, наматывая жизнь «на кру́ги своя́», круги Доры. Несётся, несётся всё быстрее и быстрее, аж ветер свистит в ушах!..

«Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на кру́ги своя́».

Возвращается всё, кроме прошедшего времени и прожитой жизни.
Прожитая жизнь, словно музыка, улетает ввысь к её Создателю.
Но как говорит дочь Доры: «Музыка улетает, а счастье остаётся!..»

 

 

 

Вот такой получился «Портрет Доры со скрипкой и оркестром жизни» (фото Andrej Grilc).

 

Биография музыканта — его учителя, его исполнение, его коллеги и его ученики.
Послушайте как играет Дора Шварцберг и посмотрите, как она ведёт мастер-класс.

YouTube

https://youtu.be/hhznN_C5vaM

https://youtu.be/xDmUMaSRe_U

https://youtu.be/J51tnTAUoig

https://youtu.be/5F1Y_V0AZfY

https://youtu.be/qigMRy22m6A

https://youtu.be/sE6NWUXVupM

https://youtu.be/oWSxnXGp7wg

https://youtu.be/b3PctFnvefw

https://youtu.be/MGbCHqaSkIE

https://youtu.be/XhHAhYV2iyU

Дора Шварцберг, Хорхе Боссо, Libertango (А. Пьяццолла)

https://z1.fm/song/8424008

Tchaikovsky- Sentimental Waltz: Dora Schwarzberg (violin), Nanako Pohl (piano)

https://www.youtube.com/watch?v=sE6NWUXVupM

Ave Maria — Dora Schwarzberg (A. Piazzolla)

https://www.youtube.com/watch?v=-zCIz_gkMvk

Tangos for solo violin and strings — Dora Schwarzberg /Jorge A. Bosso

https://www.youtube.com/watch?v=M_hIYe97_vU

A Tango Evening in Cyprus — Dora Schwarzberg/Jorge A. Bosso

https://www.youtube.com/watch?v=xDmUMaSRe_U

Дора Шварцберг выступила с мастер-классом в Петрозаводской гос. консерватории

https://www.youtube.com/watch?v=m87YNAjH8sc