Манифест субъективной коммунодицеи. В прямом контакте

…Так идут державным шагом,
Позади — голодный пес,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди — Исус Христос.

Так надо было.

Блок пытался написать эти строчки по другому. А вышло как надо. Неприятно для самого автора. Неприятно для безбожного революционного люда. Неприятно и невыносимо для контрреволюционеров. Непонятно. Кощунственно. Странно.
Имя Христа как будто само материализовалось.

«Самое конкретное, что могу сказать о Христе, белое пятно впереди, белое, как снег, и оно маячит впереди, полумерещится — неотвязно; и там же бьется красный флаг. Христос с флагом — это ведь так и не так».
«Мне тоже не нравится конец „Двенадцати“. Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И тогда же я записал у себя: к сожалению, Христос».
Автор признавался Корнею Ивановичу Чуковскому, что это была, как будто чужая воля, руководившая им, как будто откровение свыше.
Но это откровение не поняли и не приняли. А ведь оно простое и понятное:
Коммунизм без богоносного начала невозможен.
Развал коммунистического мировоззрения повлиял на самосознание народов СССР как моральный подрыв. В массе стало превалировать нигилистичное сознание, циничное отношение к жизни. Люди спивались и опускались в быту. Именно в это время, становится остро актуальным уголовный термин — «отморозки». Такие писатели как Максим Калашников связывают моральное падение среди русского народа с потерей имперского самосознания. Но моральной деградации подвергся не только русский народ, и потеря имперского самосознания никогда не приводила никого к моральному падению и прекращению воли к жизни. Япония, после падения Великой японской империи (Дай Ниппон Тэйкоку) становится крупнейшей технологически развитой державой. Германия, после крушения Третьего рейха испытывает экономический подъём. Да, конечно, надо учитывать денежные инъекции сделанные Америкой, для поднятия экономики оккупированных зон. Но, даже Россия, после падения Русской империи в 1917 году выковывается в супермощное государство — СССР. В условиях крайней нищеты, надо сказать. Поэтому, то, что пережили люди, после падения СССР, не потеря имперского самосознания. То, что пережили бывшие советские люди сравнимо лишь с тем, что переживали бы католики, после распада Ватикана. Люди потеряли веру. Ибо коммунистическая идея, действительно для большинства людей, была формой веры — закодированной в сознание с детства, с самого рождения. Только утратив веру, человек способен стать «отморозком». Только утратив смыслы — добра, справедливости, торжества будущего всеобщего счастья. То, что писатель Проханов называет — «красные смыслы». Эти смыслы, действительно были важны и значительны для будущего всего человечества. Потому что, имели общечеловеческое значение, обьединяющее всех без различия на нации, религиозные воззрения, цвет кожи. Утрата весомости этих общечеловеческих смыслов в лице мощного государства, привела человечество на грань общемировой катастрофы.
Только поэтому эти смыслы должны вернуться, так как это единственная реальная сила, способная объединить человечество в борьбе против грозящего нам хаоса. Недаром коммунистические смыслы подвергались такому глобальному остракизму и осмеянию в общемировом масштабе. Верно оттого, что кто-то очень остерегается их возвращения.
Ещё бы не боятся. Лучшие сказочники писали для советских детей, лучшие мультипликаторы снимали мультфильмы, лучшие писатели создавали романтические образы героических людей и героических эпох, лучшие цензоры пытались оберечь юные души от растления злом. Зачем всё это было? Для чего? Для того ли мы были так воспитаны великой страной, чтобы потом плюнуть в своё прошлое, как в колодец из которого когда-то пили? Зачем такому количеству людей надо было воспитывать нас именно с такой душой, которой не равнодушна чужая боль, случившаяся даже на другом краю чужой земли? Зачем было пестовать наши души, оберегая от зла?
Организм человека не строится на абсолютной свободе. И никогда не строился. Всегда есть клетки и органы, которые осуществляют фильтр, не пропуская вредные вещества (а это, в строгом значении, вредная информация). Мозг тоже, осуществляет фильтрацию сенсорных данных. Поэтому мы видим лишь то, что мозг разрешает нам увидеть. В то время как в человеческом обществе бесконтрольная свобода информации приводит к разрушению человеческой личности в глобальном масштабе.
Отрицательно заряженная информация, должна разрешаться дозированно, в строго новостных каналах. Развлекаться ею, пропуская в развлекательные программы, приправляя ею художественные произведения и игры — преступление. Потому что, от человека зависит всё.
Человек есть орган мира, предназначенный для придания смысла существованию всего мира.
Ещё Адам, дав имена всему живому, наделил живое особым смыслом. Так же, человек, есть особый орган по приданию смысла той огромной энергии, которая несётся к нам из космоса. Смысл рождается из смешения наших энергий — космической и нашей, живой, одухотворённой. Основные инструменты — это наши головы, выполняющие процесс непрерывного думания. Мышление наших голов не прекращается никогда, даже во сне. И энергия выделяемая нами, особенная, осмысленная.
Это знаете, как вода. Подумаешь над водой хорошо, и она становится почти святая. Подумаешь дурно, и вот нет в ней ни добра, ни пользы. Это делает энергия нашего мышления. Оттого, мышление основной массы человечества должно быть гармонично строящее, созидающее, жизнерадостное и приемлющее.
Как ребёнка вынашивает мать и мыслями своими уже созидает в нём основной настрой и смысл всей жизни.
Очень везёт тем детям, которых уже родили с любящим и созидательным настроем. Ещё больше везёт тем детям, которые растут в атмосфере созидающего добра. Везёт тем людям, которые живут в стране, в которой задаётся основной настрой мышления. Как камертон, который даёт возможность различения фальши.
Демократическая свобода слова и мышления — это чушь собачья.
Чтобы прийти к свободе мышления и слова, человек должен построить себя как личность полезную для созидательного императива жизни. Иначе человек, как расстроенное пианино. Ничего путного не сыграет.
Более того, свободная мысль такого человека, не знающего вообще культуры мышления, очень быстро превращается в отравляющий токсичный заряд, в детонатор будущего взрыва. Мысль обычного человека, сообщенная пространству через ежедневное думание и говорение — есть основа будущей жизни всего человечества, или заряд будущей гибели.
6 « И язык — огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. 7 Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, 8, а язык укротить никто из людей не может: это — неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда». (Иакова 3: 6-9)

Эту цитату ап. Иакова возможно понять в полной мере, если помнить, что всякая наша мысль словесно оформлена.

Без положительного осмысления всего и вся, это всё, очень быстро превратится в свистящий и гудящий космос.
Разумеется, решающей является сумма зарядов. А заряд зависит от интерпретации. Ведь сколько людей, столько оттенков интерпретаций событий. Но, в конце концов, начинает превалировать некая сумма, некоей общности мнений. Преобладающее количество положительных или отрицательных смыслов — изменяет мир качественно. И часто, эта сумма зарядов, это преобладание смыслов имеет отрицательный характер. Так мыслит обычно охлос.
Демос мыслит несколько иначе, потому что демос, это не толпа. Это организованная и сформированная основной идеей масса. Поэтому мышление демоса идейно оформлено.
Кто сказал, что в демосе поощряется вольнодумство? Сократ, который позволил себе слишком много в этом направлении, был вынужден пить цикуту.
Любое новое мышление, даже для индивидуального мыслителя, это длительный адаптационный и компенсационный процесс. Как сказал Роберт Антон Уилсон: «Опасно понимать новые вещи слишком быстро». В новое мышление нельзя всплывать слишком быстро, так же как нельзя всплывать быстро на поверхность из сверхглубокого омута. Иначе возникнет декомпенсация. Иначе вскипит кровь.
Кинуть на поверхность новое мышление, без процесса компенсации неизбежных моральных, этических, эстетических, социокультурных потерь, это значит взбурлить демос, заставить вскипеть кровь общества. Это конечно революция.
Нужна ли она? Вернее, является ли абсолютной необходимостью?
Вот почему Сократ должен был выпить цикуту.
И это была демократия, изначальная, древняя, в истоках своих.
То же, что совершается сейчас, иначе как бесчеловечным экспериментом не назовёшь. Это не эксперимент расчеловечивания человека, как говорят некоторые. Не только это. Это расчеловечивание космоса. Мы все сейчас являемся вольными или невольными участниками богоборческого проекта, независимо от того, верим мы в Бога или нет. Кто стоит за этим проектом? Сказать дьявол, будут хихикать в кулак.
Однако скажу — сила деструктивного хаоса.
Поэтому в прошлом, роль цензуры, охраняющей общество от прорывов инфернального зла была велика. Для того, чтобы зло не поселилось рядом с нами и даже в нас.
И я вдруг, в какой-то момент понимаю, что в этой инфернальной схватке со злом, на нашей стороне стоят не только Господь и его святые, но и стояли и стоят наши детские герои рассказов и повестей, романов и пьес из нашей советской действительности. Они вовсе не на стороне зла. Это положительные смыслы нашего детства. И они, были оболганы и унижены окружающей нас в девяностых годах двадцатого века пропагандой. Не потому, что были злы, а потому, что были страшны для зла.
Ведь это они стояли стражами нашей юной души, чтобы зло не коснулось её. Ведь это они, в который раз погибали в моей и вашей душе смертью героев, оттого, что сражались со злом за наш внутренний мир и покой. Это были невидимые солдаты нашей совести, и когда последний погиб, в душе произошли глобальный надлом и падение. Это произошло не только в моей душе, это произошло в массовой душе моей страны, открытой теперь всем злым ветрам. Это произошло, когда погибла моя страна, страна являвшаяся действительным бастионом добра.
Я думаю об этих моих детских героях, которые сражались, строили, умирали сначала в реальной жизни, а потом они сражались, строили, защищались в моей душе. Потом полегли все как один, не сдавшись, но, не выдержав тех тонн грязи, клеветы, наветов, которые пролились на них со страниц бульварных газет, журналов, из телевизионных передач. Их прокляли, назвали злом. Всё, что было смыслом для нашего поколения, стало злом. И мы согласились с такой интерпретацией нашего прошлого. А ведь сказано в Писании:

— «Господи! кто может пребывать в жилище Твоем? кто может обитать на святой горе Твоей?

…кто клянется, хотя бы злому, и не изменяет» (Псалом 14:4)
Но, это не было злом. Всё, чем мы жили — не было злом. Всё, за что сражались отцы и деды, не было злом. Зло же пришло потом.
Зачем было вообще необходимо и важно для кого-то, найти или придумать у героев истории и литературы советского периода порочащие их биографию сведения или порочащие биографию писателей их воспевших (что очень важно!)? Не только, чтобы развенчать их, а необходимо было создать злую интерпретацию их жизни, чтобы разрушить добрую интерпретацию. Ведь всё дело в интерпретации. Важно, чему она служит — добру или злу. Именно интерпретация кодирует и перекодирует душу. На этом строится тайна субъективной герменевтики души.
Когда пытаются опорочить героев твоей души, то даже если это делается на основании достоверных фактов, всё равно творится величайшая несправедливость, ибо при этом рассматриваемый человек берётся, как статический объект, в то время, как он не статический, и не объект вовсе. Это во первых) субъект, а значит основная жизнь его (имеется в виду жизнь души, мысли, интеллекта) нам неподконтрольна и наблюдению не подлежит; во вторых) человек — это динамическая система, изменяющаяся каждый миг своей жизни, каждый миг испытывающая духовные взлёты и падения.
Он, человек, сейчас может быть бабником, потом праведником, а завтра неканонизированным святым, и это может произойти с человеком даже не в два, три дня, а в две, три минуты перед смертью.
Удивительно, что такой же динамической системой является и государство.
При этом, называя себя коммунистом в душе, я вовсе не являюсь революционером. Я скорее реакционер. Я в душе защитник действующих и хорошо отлаженных систем. Поэтому не хочу сознательно убивать даже жука, ибо для меня это не просто форма жизни, а прекрасная, божественно отлаженная форма жизни. Потому, не хотел бы я разрушать, а наоборот, хотел бы защищать любую форму отлаженной жизни, в том числе и социальной жизни. И совершенной и несовершенной. Ведь всё постигается в сравнении. Жук в сравнении и совершенен и несовершенен.
В монархической стране, я защищал бы царя и отечество. В коммунистической стране — власть советов. В национальном государстве — национальную идею.
Я потому коммунист, потому что родился в коммунистической стране. Моя реакционность, это изначально реакционность защиты, не экспансии. Я думаю, что сейчас необходима именно такая реакционность. Верность основам тебя породившим. Ведь в настоящее время разрушению подвергаются именно основы жизни. А основами являются моральные принципы, включающие в себя Божий и человеческий планы. А именно — Церковь и гуманизм.
Если раньше гуманизм был ругательным словом в устах клерикалов, то теперь, по сравнению с нынешней угрозой наступления какого-то животного начала, я думаю, гуманизм покажется церковным иерархам вполне приемлемым злом, так как всё на земле охваченной грехом, есть большее или меньшее зло. При том, что сам Бог есть великий гуманист. Вспомните, что говорит в восхищении своим Господом царь Давид:
«И пошел царь Давид, и предстал пред лицем Господа, и сказал: кто я, Господи [мой], Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил!
И этого еще мало показалось в очах Твоих, Господи мой, Господи; но Ты возвестил еще о доме раба Твоего вдаль. Это уже по-человечески. Господи мой, Господи!» (2 Царств 7: 18-19)
Это уже по -человечески говорит Давид. Это гуманно, говорит Давид.
Я коммунист, потому что коммунизм, это высшая форма развития гуманизма.
Я коммунист — потому что, фашизм и нацизм были устрашены коммунизмом.
Я коммунист, потому что в глазах того, что я считаю и называю злом, коммунизм — это страшное и чудовищное понятие.
Я страшное коммунистическое чудовище, потому что основы нормальной для меня, отлаженной жизни, были разрушены в результате внешней и внутренней хорошо спланированной диверсии.
Я уцелевший троянец, жаждущий отмщения, то есть превращения земли в прекрасную и справедливую, идеалистическую общность коммунизма, воплощающую в себя оба плана — Божественный и человеческий, то есть Церковь и гуманизм.
Теперь об отцах коммунизма прошлого.
Мы не должны отрекаться от них, хотя они атеисты, вульгарные материалисты, стоящие на экономической платформе.
Они воинствующие безбожники, но мы не должны отрекаться от них. Они совершали не только подвиги справедливости и добра, но и преступления несправедливости и зла. Но мы не должны отрекаться от них, как нельзя отречься от родителей.
Отречение — это самая великая гнусь и подлость. Только не отрекаясь, мы их можем спасти. Только любя, мы сможем не отречься. Вспомните слова ап. Павла и Силы:
«Они же сказали: веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой» (Деяния 16:31)
Они наш отчий дом, наши родители, которые в детстве для нас были — мудрые великаны, а встав взрослыми, мы их ощутили жалкими пигмеями. Но пытаясь отсечь жалких пигмеев, мы не желая того, отсечём и мудрых великанов. Пусть Господь решит, что пшеница, а что плевелы. А мы не станем этого решать, а будем просто любить. Отрекаясь, мы обрекаем их на смерть, подлинную и безвозвратную. Хорошо, что Господь не принимает решений на основании свидетельств нашей предательской души.
Кто — то скажет, а как же слова Христа:
«ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее» (Матф. 10:35)
Но, эти слова относятся к тому разделению, которое производит меч Слова Божьего, то есть Его творящей силы, ибо сказано сотворил всё Словом. А потому, разделение это не к миру сему больше относится, а к миру грядущему. К тому миру, где больше не будем знать родителей пигмеев, а только могучих и мудрых великанов. Не будем больше знать отцов пьющих и бросающих, а только трезвеющих и верных. Не будем знать матерей стервозных и скандальных, а только добрых и ласковых. Ибо в мир грядущий войдут не злые, а добрые части нашей жизни и памяти. Злое, умрёт у входа грядущего. Скажу вам тайну, вы можете встретить там даже тех, кого не ожидали встретить.
Вы скажете: — Что за сказки?
Ну что ж, пусть я буду сказочник, но пусть сказки придут ко мне с хорошим и добрым концом. Ведь мы, коммунисты, для того и рождены «чтобы сказки сделать былью».*
*Слова гимна авиаторов (музыка Ю. А. Хайта, слова П. Д. Германа)