Перекрашенная тоска
В разлитом солнце город потонул,
И златом выкрашены даже тени.
Мою свечу некстати так задул
От нас ещё далёкий ветр осенний.
От жара обомлевшие слегка,
Стоят недвижимо в изнеможеньи
И дышат надо мною облака –
Я глажу их в своём воображеньи.
Зелёным травам и моей тоске
Меняет цвет всевластное светило.
Но в этом ослепительном мазке
Терзает слух грохочущая сила,
И дурно от напитка из огня,
И слепнет взор, и скручивает тело.
Всё ждет в природе окончанья дня,
Хоть малого для зноя, но предела.
Снег на зелёной траве
Снег отчего окропляет цветы,
Делает летом седыми листы?
Шутят ли братья четыре сезона?
Снежная леди забыла корону?
Нет, это я опустила свою
Душу в зеркальных полотен струю.
Снег отчего окропляет цветы?
Может, давно позабыл меня ты?
Может, к веселью захлопнулись двери?
Может, я сплю у Морозки в пещере?
Да, это сон, — в нём заботливый пух
Чистого льда пеленает мой дух.
Снег отчего окропляет цветы,
Сверху зелёной ложась красоты?
Может, колдунья куражится злая,
Льдинками ткани живые срезая?
Нет, это холод из сказки потерь,
Нет, не закрыта ещё эта дверь.
Психалгия
Воздух стонет в осенние дни,
Преисполненный птичьими воплями.
Уже высохли очи мои,
Что солёной водою затоплены.
Замечаю, что ворон за мной
С видом важным ступает купеческим.
Цепенею и чую спиной –
Он зрачком меня пьёт человеческим.
В моей тесной груди ты увяз
И остался в сердечной колдобине.
Вспоминаешь и ты меня, в час
Меж собакой и волком особенно.
Изгоняю остатки теней
Из грудинного я крематория.
И в горячей молитве своей
Призываю святого Егория.
Смирение
В груди лампада больше не горит,
Иное будто бы пространство храма,
Душа моя укуталась в гранит.
Господь, помилуй от такого срама.
Уже не так совсем влекут огни
Молитвенных, когда-то сладких правил.
О, Элои, ламма савахфани:
Почто, о Боже мой, меня оставил?
Спокойно препарируешь меня,
Под корень рубишь маленькие крылья.
С земным поклоном славлю я Тебя,
Смиряясь в человеческом бессильи.
Целебные советы
Вздохнув тяжело и вздохнув с облегченьем,
Наполню я воздухом слабую грудь.
Ещё раз вздохну, но теперь с увлеченьем,
И мира иную познаю я суть.
Однажды осмелившись ради забавы
Сквозь пальцы на всё посмотреть как-нибудь,
Я, верно, подумаю, как же неправы,
Кто видит не так мироздания суть.
Желаю изведать когда-то, не скрою,
Ещё один верный к спокойствию путь –
Махнуть, не стесняясь, свободной рукою,
И мира иную почувствовать суть.
К тому же известно прекрасное средство:
Пожать, улыбаясь, плечами чуть-чуть
И в лёгкость и смысл беззаботного детства
Годами заржавленный ключ повернуть.
Бдение
Весёлое солнце далёко,
Трагедии начат просмотр.
И ветер до вешнего срока
Свой грубый проводит досмотр.
Манишки древесные молью
Изъедены злых холодов.
И лужи подкрашены кровью
Погибших осенних листов.
И слышно, как стонет от боли
Страдалица наша земля,
Готовя для жатвы в юдоли
С зерном, виноградом поля.
Какие «безгрешные» лица, –
Без чувства малейшей вины.
Мы спим иль в агонии мнится,
Что точно уже спасены?
Кто знает, быть может, сегодня
Земному конец миражу.
Я плоть свою страху Господню
В трезвеньи немом пригвозжу.
Зелёный крестик
Как будто показалось мне спросонок,
Внутри растёт немая пустота.
Из сердца моего ушёл ребёнок.
Где прежние любовь и простота?
Бреду по ветру в трауре на север
Вдоль берегов манящих в детстве луж.
В траве ищу я необычный клевер,
Тот, что спасенье для пропащих душ.
В нём сложены крестом листа четыре,
Здесь символ искупленья воплощён.
Один такой, засушенный, в псалтири
В семнадцатой кафизме помещён.
Куда исчезло целое собранье
Таинственных листов, что я в бреду
С ребяческим искала ликованьем
Когда-то в нашем маленьком саду?!
Торжественно по ветру я шагаю,
И в Троицу Святую верю я.
С подшёрстка травяного поднимаю
Зелёный крестик на исходе дня.
Уроки столетия
Сжимаясь в муках, чрез столетье
Вернулась Русь к былой стезе,
Келейно в храмовой подклети
Готовясь к будущей грозе.
И хоть нарядна и румяна,
Горда за возрождённый дух,
Меж тем слезою красной рана
Заупокойно плачет вдруг.
Не раз уж видела Россия
Времён последних прототип.
Живая ткань для биопсии
Горит на теле прежних дыб.
Давно отверсты преисподней
Огнём шипящие поля.
Готова ль к жатве ты сегодня,
Отчизна милая моя?
Стопы, подобно пилигриму,
Направив в горние сады,
Хранишь под сердцем ты незримо
Трудов молитвенных плоды.
Взывай в смиреньи до предела
К владыке дола и небес.
Ты сердце мирового тела,
Что бьётся в такт святых словес.
Стоп Матильда. Тайна беззакония
Мы всё глубже сквозь призрак былого
Понимаем сегодняшний день.
И в тумане грядущего снова
Осязаем минувшего тень.
Есть события, числа и лица,
Тайнописные есть имена,
Что не просто марают страницы
Исторического полотна.
Так в Ипатьевском доме когда-то
Принял муки святой Николай.
Не стихает с той горестной даты
Сатанинский неистовый лай.
Саломея пред Иродом снова
Извивается, будто змея.
И ещё раз несказанным словом
Предаётся святая семья.
И беснуется Иродиада,
Снова хочет на блюде Главу.
И незримые силы из ада
Угрожают почившему льву:
Совершают они в помраченьи,
Выражая свою неприязнь,
Как злодейства того продолженье,
На экране заочную казнь.
Беззаконья свершается тайна,
Вновь оплёван Церковный Порог.
Но апостол сказал неслучайно:
«Не бывает поруганным Бог».