***
Опять во мгле сломало пополам
Всё то, что нынче кличут неизбежным,
Пускаясь в путь по суетным делам,
Сквозь мрак — подарок неба ныне грешным!
Погаснет солнце, ляжет белый снег,
И, может быть, я в нём останусь чистым,
На тернии меняя сотни нег,
В миру живя повесой и туристом!
***
От холода застыть и мирно ждать,
Не двигаясь, не чувствуя досады
За то, что моря выжженная гладь,
Детей своих стремится напугать,
А те в невинности своей — испугу рады…
Испугу и броскам густой волны,
На берег надвигающейся снова,
Которым мы до ужаса полны,
В котором наша зиждется основа.
И в серости небес искать подтёк
На скатерть с блюдца капнувшего чая,
Коль я его однажды сном нарёк,
Свою судьбу по каплям расточая!
***
Растянутся, как прежде, города,
Найдя уют в тиши на святом месте,
Ни шагу дале, коль пришли сюда,
И раз небес низринувшись вода
Нам принесла пророческие вести
О всходах благодатных и дворцах,
Играющих в серсо кольцом светила,
Которое, всходя, благословило
И хмурость в праведных и радость в подлецах!
Но выход отворён — открыт замок,
Пути ведут на все четыре смерти,
Чтоб каждый, кто обет себе изрёк,
Сумел осколок бросить бедной Герде!
***
Наверху, наверное, кружится бал,
Наверху, наверное, праздничный гомон:
Ветер к полной бутылке губами припал,
Раз бокал им на вечное счастье поломан!
Наверху, наверное, множеством лиц,
Слишком сильно посыпанных рисовой пудрой,
Что снегами с небес осыпается ниц,
С щек графини больной и морщинисто-мудрой!
Наверху, наверное, топот и гам,
Что веселье плодит в суматохе!
Как печально мечтать о вершащемся там,
И с досадой замолкнуть на вдохе!
***
Он с бычьей головою льнёт к сиренам,
Как истовый кормилец — Ахелой!
Пускаясь утонуть в потоке пенном,
И лёт окончить впившейся стрелой,
Что ранит непугливого Ахилла,
Повергнув из величия к пыли,
Которая с младенчества кормила,
И в старости в которой погребли!
***
Под вечер город снегом заметён,
Одет в него насильно, как ребёнок,
И белой тканью вышитых знамён,
Испачканных вздымает рой пелёнок…
Им надо бы лелеять колыбель,
Но парус или флаг — придётся рваться,
За горна звук приняв полей свирель,
И приговор — за выходки паяца!
***
В волнах доселе бьётся Антиной,
И блеск потоков дик, подобно зверю!
Стоять щербато-вычурной стеной,
Что путь очертит к странному поверью,
Которое плодится в сей земле,
Которое язык вещает ныне!
Неужто снова пылью на стекле
Мой мир, как путник страждущий, простынет?
Любимец Адриана мёртв опять,
Волною прибивает к брегу тело,
Всегда стремясь убитых возвращать
К земле,
Что так о них с рождения скорбела!
***
Из Гамельна идти назад с толпою,
Собрав трактирщиков, подонков и шалав,
Выказывая ныне бойкий нрав,
Ища безумия, спокойствие познав,
Что мир ведёт к концу судьбой слепою!
Детей забрать, как ране крысолов?
Неужто в этом прелесть с болью спора?
Зайдя однажды в чей-то мирный кров,
И хищника оставив без зубов,
Не снять в прихожей с головы убора.
Под музыку, с толпою мятых рож,
С толпою душ до радости охочих,
Постыдством почитая смерть за грош,
Завидя свет, в который грешник вхож,
Мечтаю перекрасить день на ночь их.