Жена Лота

Она приняла решение не оглядываться назад. Боялась превратиться в соляной столб, фигуру устрашающую и жалкую, назидание потомкам. Она только и делала, что жила прошлым. Довольно. Люди, которые говорят ей о прошлом, тянут назад, искушают оглянуться. Потому их нужно вычеркнуть из жизни, предать забвению.

Новости из города, в котором она родилась, весточки от старых друзей больше не поступят. Она заблокирует доступ. Их телефонные номера будут помечены значком «x», это значит — не брать трубку. Кого-то она внесет в черный список. Ее прошлая жизнь, сытая, бесцветная, не существует, ведь каждый новый день несёт в себе неизведанное, другое, не имеющее ничего общего со старыми местами, с далекими людьми. Вот и все, да поможет ей притча о жене Лота.

Подобно этой жене, она была предупреждена ангелом, что ей надо бежать из родного города, чтобы спастись. Бежать из праздности, от гражданского мужа-чиновника, попавшего в немилость и ожидающего суда, бежать от недостроенного дома на берегу водохранилища, на участке, который чиновнику даже не принадлежал, был им присвоен. Ангел, старый приятель, шепнул, что она может спастись, только бежав. Она уехала темным промозглым утром, запомнившимся благодаря смуглому лицу молодого таксиста, доставившего ее в аэропорт.

Она прилетела в столицу, добралась на метро до съемной квартиры на окраине. Жила там, сменив номер телефона, прикинувшись обычной женщиной, экономя на всем из боязни быстро потратить все средства, которые откладывала много лет. Но боялась напрасно, ее роль хорошо оплачивалась.

Каждый день она начинала с новостей из зала суда, где шел процесс ее гражданского мужа (они не были расписаны, он не предлагал, она не настаивала). А когда поняла, что ему не избежать наказания, обрадовалась, что ее никто не упомянул, словно не было такой женщины в его жизни, и не она облюбовала тот самый участок у воды. И правда, она часто чувствовала себя рядом с чиновником невидимкой на светских приемах, благотворительных вечерах. В дома к друзьям, в сауны и рестораны он ее не брал. С ней обычно здоровались небрежным кивком, улыбкой, и даже ее безупречный вид не вызывал желания провести с ней больше времени, чем десять дежурных минут.

Она не задумывалась, почему. Ей казалось естественным, что она всегда в тени своего внушительного спутника. И в этой тени ей было вполне комфортно.
Через полгода анонимной жизни она почувствовала желание вновь стать собой, и вернула в телефон старую сим-карту. Шквал звонков обрушился на нее, все спешили сообщить: чиновник избежал наказания, был переведен на другую должность, престижнее предыдущей, но лишился участка с недостроенным домом и своего красноречия, стал заикаться. И ещё он недавно женился.

Среди всех этих звонков его звонка не было.

Когда она читала, что люди с разбитым сердцем испытывают самую настоящую физическую боль, страдают и чахнут, а врачи бессильны им помочь, она не принимала эти россказни всерьез. В своей жизни она ни разу ни в кого не влюблялась. Ни в детском саду, ни в школе, ни в институте, ни позднее она не была никем очарована. Несколько связей случились с ней после двадцати шести лет, длились какое-то время, а потом затухали. Мужчины в нее влюблялись с первого взгляда, так они говорили. Но она была так правдива, что ей не приходилось лгать: чем твёрже она говорила им «нет», чем яснее объясняла, почему они ей не подходят, тем сильнее ее добивались. В результате она уступала, жила с ними, старалась быть хорошей, каждый раз извлекая какую-то выгоду из этих отношений. Первый мужчина оплатил учебу, курсы переводчицы с греческого, она учила язык в институте. Второй помог отремонтировать квартиру, в которой она ни дня не жила, а потом выгодно продала. Третий, брат этого самого сожителя-чиновника, ее с ним и познакомил, чем обеспечил ей безбедное существование.

К чиновнику она относилась так же, как к другим. Но бывало, когда они сидели на полу в холле его роскошной квартиры (им нравилось там сидеть) и пили вино, она готова была на любую глупость ради него, наутро понимая, что это просто алкоголь, и ничего больше.

И вот то, о чем она читала, произошло с ней: услышав о его свадьбе, она почувствовала резь в животе, боль в сердце, стало трудно дышать. Панцирь дал трещину, и нежное тело моллюска, возможно, именуемое душой, трепетало, уязвленное. Но чахнуть и страдать она не умела. Родные беспокоились, подруги сочувствовали, всем было любопытно, где она сейчас. Она придумала историю, что отдыхает на Лазурном берегу с новым мужчиной, и звонки прекратились.

Ей не нравилась столица. Она попробовала устроиться в бюро переводов, но по дороге поняла, что забыла последовательность букв греческого алфавита. Квартира стала ее убежищем. Соседние магазины, поездки на метро в центр, прогулки, вот и все ее развлечения. Ей нравилось ходить в дешёвой одежде, ничем не выделяться, чувствуя себя невидимкой, женщиной без лица, сбежавшей из Содома, так и не вкусившей всех его запретных удовольствий, потому что она выбрала путь бесстрастного дегустатора.

___

Я столкнулись с незнакомкой на лестничной площадке. Она открывала соседнюю дверь, никак не могла попасть ключом в замок. До этого в квартире жила семья азиатов с детьми. Я приезжала в квартиру раз в месяц, делала уборку, проветривала комнаты, и получив деньги на карточку за эту нехитрую работёнку, забывала об этом до следующего раза. Соседка наконец-то повернула ключ в замке, открыла дверь, и я услышала ее голос:
— Скажите, вы не слышите пения женщины по ночам? Кто наверху живёт, не знаете?

Я притворилась, что не услышала. Она смутилась и быстро вошла в прихожую, хлопнув дверью. Я успела ее разглядеть: маленькая женщина, узкое лицо,
темные глаза, густые брови, вздёрнутый нос, длинные тусклые волосы из-под серой кепки, огромный пуховик. Какая-то испуганная, но что-то властное было в ее взгляде, словно она ожидала от меня ответа и разозлилась, его не получив.
Мне обычно плевать на соседей, квартира, в которую я ходила, принадлежала моей знакомой, уехавшей в Англию. Но после азиатов новая жилица меня заинтересовала. Я начала писать в голове воображаемую историю о ней.

____

Старушка, поющая по ночам, между тем действительно существовала в квартире наверху. Сын подарил ей караоке-центр, она всегда мечтала петь. Днём она работала, мыла полы в торговом центре. После ужина включала музыку, старалась делать это тихо, но так увлекалась, что пела всю ночь. Сын поставил на ее компьютер программу для записи и обработки голоса, и старушка решила записать целый альбом с любимыми песнями юности.

Женщина чиновника рассказала об этом мне, когда мы опять столкнулись с ней на лестничной площадке через месяц. На этот раз я не стала притворяться глухой и спросила:
— Ну что, там наверху по ночам до сих пор поют?
— Да. Я уже привыкла.

Мы разговорились. Она действительно была подругой чиновника, уехала из своего города и прячется здесь, хотя никто ее не ищет. У нее нет в Москве ни единой души. Она пригласила меня на чай, но я отказалась, заверив новую знакомую, что приду в следующий раз.
— Хорошо, — грустно улыбнулась она.

_____

Мы больше не виделись, моя знакомая продала ту квартиру. Пару раз я вспоминала о бывшей соседке, хотела проникнуть в тайну ее безликости. Почему такая женщина, ещё молодая, оставалась незамеченной? Или это моя фантазия сделала ее бесплотной? Подруга чиновника, удобная, милая, но алчная, скрывающаяся под маской верной соратницы, готовая исчезнуть при первом же удобном случае, когда избранника накроют. Я вдруг поняла, что пишу: «Пусть она не оглядывается, пусть её нежное сердце однажды забьется при взгляде на красивое лицо таксиста. Я знаю, старушка сверху уже разучивает пару трогательных колыбельных. А фантазёрка вроде меня заправляет в старую печатную машинку чистый лист».
______

Как-то один питерский поэт сказал, что мои герои слишком примитивны, и ему неинтересно о них читать. Он был абсолютно прав. Но я со свойственной мне горячностью пообещала, что не перестану о них писать. Никто из нас, скучных прозаиков, никогда не променяет ни одного своего самого заурядного персонажа на лирического героя волшебной поэмы. И ещё, чуть не забыла: лишь оглянувшись, мы обретаем плоть и форму, а если о нас помнят и перечитывают наши истории, это делает нас почти всесильными. Стук стершихся клавиш, белизна печатного поля, судьбы тех, кто никогда не существовал…
Мы знаем, каково жить в мире простых людей, притворившись сложными.

Nov-19