***
Застыл и обмелел пустой бульвар,
Скелетам фонарей прощая слабость,
До капли выпив рюмку блёклых фар,
В которые его душа попалась
И билась, словно рыба в толстый лёд,
Сковавший на века реки изгибы,
Где святость до рассвета доживёт,
А мы умрём, поскольку не смогли бы!
Здесь, прямо посреди пустых полос
Дорог, чьи лица биты и щербаты,
Во тьме как символ ужаса вознёс
Костлявых веток жуткие громады
К продрогшим небесам усталый вяз,
Неведавший покоя и ночлега,
Чью жизнь никто от бренности не спас,
Кого не раз охватывала нега,
Но полый, словно дуло, что плюёт
Из чрева в этот мир свинцом и прочим,
Как рыба бьётся вяз о толстый лёд,
И свет от фар, считать не может отчим.
Я как мальчишка, тот, что до меня,
Вовнутрь брошу взгляд… И тоже вижу
Как вместо глаз два сумрачных огня
Скучают по почившему Парижу,
Где тысячи проспавших душ бредут,
Пытаясь воспарить над скукой снова,
Где тысячи оставивших приют,
Нашли себя в исканьях снов и крова!
И я, чтоб ветер мир её не спас,
Пытаюсь отыскать подходы к раю,
И, словно неизвестный, вопрошаю:
Кто спрятал тело Беллы в ведьмин вяз?
***
Пусть звёзды в небе больше не горят,
Пусть ход и бег прервёт толпа отныне,
Чтоб видеть мог во мгле я этот взгляд,
Чтоб им напиться мог в любой пустыне!
Она в обнимку с солнцем в час утра
Впускает день и небо в акварели,
Чтоб ниц пред ней упавшие ветра
Вновь песни про прекрасное пропели!
Её волос манящий аромат
Меня убьёт — я знаю, непременно!
За то, что видел в тьме прекрасный взгляд!
За то, что не хотел сбежать из плена!
***
Где-то ветер с безветрием спит,
Где-то темень слепой девкой ходит,
Кто родился — тот нынче убит,
Или что-то подобное вроде…
Так хочу пережить этот бой,
Без чужого меча и колена,
И довольный донельзя собой,
Я пойму, что отныне измена
Полнит верных мундиров ряды,
А бежать иль остаться нет мочи,
Чтобы вечер, напившись воды,
Стал длиннее, а утро короче…
***
Разбиты окна сшедшего с ума,
И в нём покой разлитый по паркету.
Обычного страдания дома,
Обычного блуждания по свету!
Приют для нас — спокойствие и стол,
Ломящийся от яств и разной снеди,
И девки улиц вверх подняв подол,
Блуждают как и все на этом свете!
Ты выйдешь просветлённой и опять
Найдётся место делать что-то смело.
Нам жизнь на мелочь можно не менять,
Хотя она для этого созрела!
***
В опустевшем забытом вагоне
Что уже никуда не спешит,
Что уже никого не догонит —
Наш восход, как пелёнки, расшит!
Лампы битые тихо опустим
К полке временем съеденных книг,
И оставим, как водится, грусть им,
Словно в плаваньи тонущий бриг!
В городах, где лицо не знакомо
Постояльцам дворов и небес,
Вновь выходит наружу их комы
Тот, кто в наше страданье залез!
Будет свет, но теплее, уверуй!
И, пожалуйста, брось этот взгляд…
Комья, с неба упавшие, серы,
Словно лампы однажды сгорят!
***
В ней есть то, что потеряно нами,
До чего дотянуться нельзя!
В ней мечты спят в обнимку со снами!
Тяжкий путь с ней — счастливых стезя!
Как же тонок её образ в этом
Недожитом и глупом строю,
Где клеймят всё прекрасное — бредом,
Где я слишком фальшиво пою!
В пьяной осени, тихо, без вздоха
Желтизна разливается в вид!
Мне паршиво, до мерзости — плохо,
Если милая вдруг загрустит!
***
Я выпью грусть из этих рук,
Протянутых ко мне с истомой!
Сменив спокойствие в испуг,
С младых ногтей душе знакомый…
Что впился в мозг, и кость скрипит
Под тяжкой скукой, шедшей в город,
Счастливый снова будет бит,
А флаг на кители распорот!
Теплее к коже греет ткань,
Которой мы молитвы пели,
Послушай, дурень! Перестань!
Чего ты хнычешь, в самом деле?
***
Я до неё не видел вовсе света!
Я без неё был жалок и убог,
В плену кошмаров губящего бреда,
В темнице в узел скрученных дорог!
Я до неё не знал, что делать надо!
Я без неё не жил. Я проживал!
В закрывшейся ловушке её взгляда,
Обрёл уставшим путником привал!
Она звонит, и голос мягким мирром
Пронзит меня насквозь, как остриё!
И если выбирать меж ней и миром,
То я, конечно, выберу её!
***
Положим, мы пройдём сквозь этот шторм,
И вытащим на берег наше судно,
Чтоб пищей заменить собачий корм,
И снам предаться — ныне беспробудно!
Проснёмся! Разве может нас согнать
С дороги, на которой мы так долго,
Ветров ночных коричневая прядь
И песнь из стаи вышедшего волка?
Стереть мечтаний горестный налёт,
Играть с блаженным миром — наша вера!
Пока луна от судорог снуёт
От люстр до прикроватного торшера!
***
Закончен день. И брови насурьмив
Луна пойдёт кокеткой в спящий город.
В котором я тобой одною жив!
В котором я тобой одной распорот!
Ты где-то далеко встречаешь ночь,
Листаешь книги, пьёшь горячий кофе,
А я как обезумевший точь-в-точь
Ловлю в больных тенях твой тонкий профиль
И вот опять завидую луне,
В объятьях страхов, одиночества и бреда,
Что только ей позволено — не мне —
С тобою быть до самого рассвета!
***
Когда накатит и станет отвратно!
Не смыть слюною лимонный сок!
На белой сорочке багровые пятна —
Тех ран, я которые вынести смог!
Бездарно секунды меняя в монеты,
Устав суетой наводнять пустоту,
Мы тьмой и прохладой вовеки согреты,
И в этой вот тьме навзничь я упаду!
Сгорая от мелких рассказов устало,
В которых герой — богатырь, воин, витязь,
Паскудство меня откровенно достало,
Поэтому, знаете что… отъеб***!
***
Прилежным ты не станешь. Брось попытки!
Чего не встретишь — то не проживёшь…
Трусливые обычно слишком прытки,
Правдивые обычно любят ложь!
В тебе не видеть зла. Так мало дела!
Пусть бешеным туманом мир чадит,
Лишь пулю! Больше, право, ты не смела!
А лучше две — от щедрости планид,
Которыми бреду и не сгибая
Пред штормом обезумевших зрачков,
Я вижу: жизнь, как водится — слепая,
Идёт. И к ней ты вовсе не готов!