ВЕЧЕРНЕЕ
Помедлив на последнем рубеже,
скупое солнце прячется за крыши.
О том, что дело к вечеру уже,
я промолчу, но ты меня услышишь.
Ты свет зажжёшь, и тьма сойдёт на нет.
Прикроешь в доме окна, чтобы тыщи
ночных гостей, стремящихся на свет,
не вторглись в наше скромное жилище,
в котором только двое, ты и я,
живём, как две нахохленные птицы.
Зачитанную книгу Бытия
открыв на заключительной странице,
мы будем молча наблюдать в окно
Вселенную от альфы до омеги,
как на плывущем к вечности, давно
от берега отчалившем ковчеге,
и плыть, и плыть сквозь заоконный мрак,
в холодное стекло уткнувшись лбами,
и чувствовать всё явственнее, как
ночная тень сгущается над нами.
* * *
Из каменных сот,
где душно и жарко
как в пекле,
двигаясь в мыле, в пене,
дойти до ворот городского парка,
чтобы часами бродить без цели
среди,
давно не дающих тени,
деревьев
стоящих на карауле,
что ветви расправить едва успели,
чьи листья опали еще в июле.
И дальше,
в бреду, в забытьи, в запале,
идти,
задыхаясь от гари и пыли,
где небо, как лист раскаленной стали,
висит над домами.
Дома оплыли
как свечи из воска,
из стеарина,
пожухли
почти неприметно для глаза.
Идти по земле
и твердеющей глине,
приобретающей свойства алмаза,
железобетона.
Где птичьи стаи,
напоминающие Эриний,
клюют хлебный мякиш.
Идти, наблюдая
за четкостью и непрерывностью линий,
что делят надвое свет и тени
в наступающих сумерках,
проводящих
по небу, деревьям,
кустам сирени,
черту между прошлым
и настоящим.
БАБЬЕ ЛЕТО
Сентябрь, а небо, как в апреле —
Горит, надраено до блеска.
Взлетают к облакам качели,
И плещут в окнах занавески.
Порхают бабочки над парком,
Над клумбами в цветных разводах.
А солнце поцелуем жарким
Дарит случайных пешеходов.
Пастелью на горячих крышах
Рисует, улыбаясь хитро,
Оттенков палевых и рыжих
Добавив в пёструю палитру
Картины под названьем «Утро».
И я расстёгиваю ворот.
И новый день из перламутра
Приходит в удивлённый город.
И старики с окрестных улиц
Стоят и щурятся от света,
Как-будто снова к ним вернулись
Былая молодость и лето.
БАБОЧКА
Она как бабочка. Ея
воздушна суть.
Смотрю, дыханье затая —
боюсь вспугнуть.
Над головою крыльев нимб,
легка пыльца.
Тончайшей линии изгиб –
овал лица.
Парит в оправе облаков.
Ещё виток.
Среди диковинных цветов
сама цветок.
А сердце ноет наперёд,
душа болит.
А вдруг она сейчас возьмёт
и улетит?
КУЗНЕЧИК
Галчонок, сверчок, человечек —
от пальчиков ног до мочек
ушей, до смешных косичек —
цепь болевых точек.
Зябко кутая плечи
в клетчатый плед, пряча
руки в колени,
в замочек —
не подобрать отмычек.
Непоседливая, словно мячик.
Нескладная, как кузнечик.
СВЕРЧОК
Всяк сверчок знай свой шесток.
Мир бездушен, мир жесток.
Зри, букашка, вдаль и вблизь,
век живи и век учись.
И тогда, даст Бог, поймёшь —
лбом стены не прошибёшь.
Затаись в углу как мышь.
Меньше знаешь, крепче спишь.
Насекомый тяжек нрав,
кто сильнее, тот и прав.
ОДУВАНЧИК
Старый, седой одуванчик
слезящимися глазами
смотрит в зеркало неба,
шамкая беззубым ртом
нелепые слова про то,
что когда-то давно,
три,
а может четыре недели назад,
он был юн и зелен,
и гордо поглядывал
из густой травы,
взмахивая золотой шевелюрой,
вниз,
с высокого стебля,
на жмущиеся к земле
заросли клевера и полыни.
А теперь
последние остатки волос
на его плешивой голове
вырывает с корнем
неумолимый ветер времени.
* * *
Богиня, девочка, царица,
Подруга ветреного лета.
Она бежит, чтоб раствориться
В сиянье солнечного света.
Стать лавром, олеандром, птицей,
Свирелью — тростником, согретым
Губами Пана, превратиться
В морскую пену, в камень, в глину,
В высоком небе голубином
Безудержным дождем пролиться.
ЛЕТО
Идти по рыжему пляжу, погружаясь по щиколотки
в горячий песок, обжигая подошвы.
Войти в ледяную воду, чтобы замерло сердце,
чтобы скулы свело от восторга.
Вдыхать полной грудью просмоленный воздух,
подставляя загорелое тело теплому ветру и солнцу.
Лежать без движения и смотреть
на обнаженных женщин.
* * *
В час, когда тебе на целом свете
Вдруг покажется — есть только ночь и снег,
Знай, что на одной с тобой планете
Есть далёкий близкий человек.
Он и сам порой не понимает
В чём его предназначенье, лишь
Он твой чуткий сон оберегает
В этот самый час, когда ты спишь.
Ты его не видишь и не слышишь,
Но, чтоб сон твой утренний продлить,
Это он включает звук потише,
Солнце заклинает не светить.
И в тебя отравленную ядом
Нетепла, неласки, нелюбви,
Снова жизнь вдохнёт и будет рядом.
Ты его лишь только позови.
СКОРО
Скоро, немного терпения, скоро, теперь уже скоро.
Завтра, сегодня, в ближайшее время, вот-вот.
Шатким мостком из-под ног уплывает опора.
Медленно… быстро… ещё чуть быстрей… и на взлёт.
В памяти давней мелькают события, лица.
Больше не давит на плечи сомнения гнёт.
Чувствую сердцем, что что-то такое случится.
Что-то сейчас обязательно произойдёт.
То, что так ждал, но почти не надеясь на чудо,
мысли нескромные гнал, и как рыба об лёд
бился о все эти: «ладно», «не стоит», «не буду».
Скоро, теперь уже скоро. Сегодня. Вот-вот.
* * *
Когда, открыв глаза, проснёшься ночью,
поднимешься, и не включая свет,
всем существом вдруг ощутишь воочию,
что прошлого и будущего нет.
А есть лишь краткий миг, что мягче воска,
чуть зримый штрих, полутеней игра,
стежок тончайший, узкая полоска,
граница между завтра и вчера.
И станет легче. Скрипнет половица.
Забрезжит утро, будто в первый раз.
И что должно, конечно же случится.
Немедленно, сегодня и сейчас.
И внутренне прозрев, за мысли эти
держась, как за спасительную нить,
стряхнёшь с себя тяжёлый груз столетий,
отпустишь боль и вновь захочешь жить.