Бронзовая голова

— Как хорошо на даче, правда? — в который раз восторженно повторила Светлана, снова и снова безуспешно пытаясь расшевелить своего мужа Павлика.
Они даже ещё не доехали до места, но Свете не терпелось зажечь в муже позитив. Последнее время отношения у них стали какие-то не такие. Света боялась, Павлик охладел к ней, столько лет живут. А вдруг другая женщина?! Бывает же такое? Ведь и у неё, случалось, руки опускались. Скажут: женщине проще, её дети держат, но и дети растут, сколько ещё им будет требоваться такое количество её заботы? Чем тогда она станет заполнять образовавшуюся пустоту? Слава Богу, Павлик души не чает в Юрке и Тайке… И вот они все вчетвером впервые с зимы куда-то выбрались вместе. Надо попытаться использовать это время на все сто… Но осторожно.
Света покосилась на Павлика.
Муж хмурился. Он хотел поваляться перед телевизором в выходной, шёл чемпионат мира по футболу, уж никак не на даче вкалывать на солнцепёке.
Света перевела взгляд на детей: старшего Юру и младшенькую Таисию. Но понять что-либо по их лицам не смогла и решила оставить молодёжь в покое. Их пути всё чаще заводили её в тупик, как эти новые технологии. Не нудят, просто слушают свою музыку, ну, и ради Бога.
И погода, вроде, ничего. Облака бегут, но дождя не обещали.
«Калина» съехала с асфальта на насыпную гравийную дорогу. Пять минут — и они на месте. Павлик припарковался как всегда, справа от калитки. Слива, растущая у самой ограды, давала достаточно тени. Все с удовольствием вылезли из нагретого салона.
Таисия первая бросилась к калитке, так по-детски соревнуясь с братом по малейшему поводу. Хотя взрослеющий, здорово вытянувшийся за год, тринадцатилетний Юра всё реже отвечал на вызовы, всё чаще по требованию матери, с соответствующей миной. То-то будет осенью…
Быстрый огляд Светланы поверх забора, пока младшенькая непослушными пальцами пыталась развязать засохший узел на верёвке-замке.
Всё, вроде, хорошо…
Как странно выглядят и дом, и участок, и всё вокруг, так непривычно! Неудобное чувство пройдёт.
Работы после зимы много. Глаза разбегаются! Сегодня всё и не переделать.
— Я проверю, как там!.. — крикнула Светлана. — А ты пока открой дом! А потом, попозже, займусь обедом!..
Ей почудилось, или лицо мужа вправду довольное?
Паша нашёл ключи, открыл и снял замок. Жена и дочка мигом побежали переодеваться. А они со старшим отправились осмотреть участок.
Откуда ни возьмись (и когда только Светка успела?) явилась прошлогодняя бежевая футболка и линялые джинсы с настоящими, родными прорехами, а не фабричными, дизайнерскими.
На дочке тем же чудом материализовалась смешная, несуразная панама, смахивающая то ли на лепесток гибискуса — излюбленный цветок Светы, то ли на мятый капустный лист.
Не забыть напомнить мужу переодеться…
«А Светик-то в форме», — с удовольствием отметил про себя Павлик.
— Эй! Тут забор на соплях держится!.. — вскоре сообщил он жене.
— И что делать? — обеспокоенно крикнула Света. — Это надолго? Ты справишься один?
Он критически оглядел угол забора.
— Да! Тут надо углубить столб… плёвое дело. Юрка, тащи лопату! Штыковую!..
Юрка принёс лопату и отдал отцу. Пока Света с Таей обходили кусты малины и смородины, Павел начал подкапывать 50-ти миллиметровую трубу, служащую стойкой забора.
Внезапно штык скребнул и намертво встал. Павел попытался вытащить, потом сковырнуть то, что мешало делу, но не тут-то было.
— Что ещё такое? Камень, что ли?..
— Пап, что там? — приблизился Юра. — Дай мне попробовать!
— Погодь! — взмахом руки остановил его отец. Он покрепче взялся за черенок.
Но камень в земле упёрся, словно там целая гора. «Только бы не валун! — пронеслось в голове Павла. — И ещё забор не повредить…» Он живо представил, сколько на это уйдёт времени и во что обойдётся трактор. Начали сезон!..
Внезапно под лопатой что-то металлически блеснуло.
«Что за…»
В голове взорвалась страшная мысль: вот, сейчас он перерубит электрокабель — и весь район на неделю останется без электричества, погрузится во тьму, анархию!.. А он… он превратится в горелый шашлык на шампуре-лопате.
Павлик осторожно извлёк из получившейся уже ямы инструмент и пригляделся.
— Па, что это?
— Не-не-не! — спохватился Павел. — Это металл. Тут шлем!..
Павел нагнулся, ухватился пальцами за края непонятного, что блеснуло в чернозёме, и с силой дёрнул! Ничего. Он поудобней упёрся ногами и потянул изо всех сил, стараясь одновременно расшатывать. Так дёргает зуб хирург. Павел аж закряхтел от натуги, лицо побагровело… Железяка еле-еле поддалась, не желая покидать могилу. Затрещали корни сорняков. Но мало-помалу сила взяла верх и из ямы показалась сначала голова, затем плечи с обрубками рук, и в конце концов — квадратный постамент, который удерживал всю конструкцию в земле с таким упорством.
Павел, обессилев, рухнул на пятую точку, не веря своим глазам. Перед ним на холмике только что вырытой земли стоял, слегка покосившись, потемневший бронзовый бюст почти в натуральную величину. Штык лопаты оставил на темени пару царапин, в которых поблескивал чистый металл.
— Ни фи-га се! — проговорил из-за спины восторженно сын Юрка и немедленно принялся снимать на невесть когда появившийся в руке телефон. — Забой!
Увидев, что муж сидит на земле, Светлана закричала:
— Что там? Что случилось?
— Ма! Идите сюда! Тут ва-аще улёт!
Таисия прибежала первая, встревоженная мать примчалась за ней.
— Что это? — сразу же спросила Света, беря шестилетнее чадо за руку. — Откуда это? Это тво ё?
— Моё?! — смеясь ответил Павлик. — Да я впервые это вижу! Я вообще не знаю, что это такое!..
Светлана пригляделась к находке. Её вдруг словно током ударило.
— Паша, Юра, отойдите немедленно!
Сын медленно опустил смартфон, но тут же снова поднял. Глаза Юры округлились. На лице в равной мере смешались страх, удивление и восторг от происходящего.
— Ты чего, мать? — ничего не понимал Павлик.
— Не может этого быть… — тихо прошептала жена. — Это… это… Булкин?..
— Какой Булкин?
— А ты много Булкиных знаешь? Президент Булкин! Наш президент!
— Да я и президентов других не знаю… — совсем растерялся Паша.
Тут и он пригляделся.
Скульптура долго пробыла в заточении, на макушке шапка из земли, песка и травы, но не распознать профиль действующего президента мог только слепой или младенец. Только не это. А теперь из-под папахи предательски блестят явные следы насилия, причинённого лопатой
— Только не это… — словно запоздалое эхо, тихо проговорил вслед за супругой отец семейства.
День вдруг стал неожиданно светлым, ярким. Только эффект не совсем обычный: как будто кто-то резко выхватил их из темноты ослепительным галогеном, и рёв двигателя перекрыл истеричный визг тормозов!..
Паша покосился на забор, словно надеясь на жиденькую тень, как на последнее средство. Как утопающий на спасательный плот.
— Откуда он здесь взялся? — спросила Светлана.
— Мам, это что?..
— Тише, сладкая… Может, соседи?
— Да они старики…
— А что, старики не люди?!.
— Люди… — ответил Павлик.
И надолго замолчал.
— Ерунда какая-то!..
Юра вдруг засмеялся:
— Это оппозиционеры зарыли!
— Зачем? — не оборачиваясь процедил отец.
— Посадили, чтоб урожай дал! Ха-ха-ха!..
— Юрка, замолчи сейчас же! — прикрикнула мать. — Хватит чепуху молоть. И убери телефон свой!
Юрка послушно отступил, но смартфон не убрал.
— Вот геморрой тепе-ерь!.. — простонал отец, с тоской глядя на лопату. Но сам прекрасно понимал, лопата — не выход.
— А давайте оставим всё как есть?
— В качестве чего? — Павел покачал головой.
— Чё, круто, — поддержал со стороны Юра, — будем туристов водить, бабло зашибать! И не надо будет батрачить тут! Пускай другие впахивают!
— В общем, так!.. — Отец семейства наконец оторвал от земли седалище. — Грузим в машину, и я увезу его. Юрк, тащи какую-нибудь тряпку, полотенце, там… Давай, живо, а то телефон заберу — месяц не получишь!
— Постой, куда? — заволновалась жена.
— Куда надо. Вечером вернусь.
Солнце млело в зените.
Он погрузил неказистую фигурину в багажник хэтчбэка, опустил дверцу и вытер пот. И вздрогнул от неожиданности: через дорогу над редким забором маячили две головы в газетных треуголках — их старики-соседи. Они одновременно помахали, Павел машинально кивнул в ответ.
Дорога до города заняла почти на четверть часа меньше, чем утром. С одной стороны, он боялся превышать скорость, с другой, чем дольше в машине оставался бюст действующего президента, завёрнутый в старое махровое полотенце, тем выше шанс, что кто-нибудь заметит. Тяжёлый бюст, никак не закреплённый в багажнике, то и дело глухо переваливался, а Павел рефлекторно давил на педаль газа. Вспотевшие ладони не добавляли оптимизма.
Вот чудо: то, что он искал, нашлось буквально через три двора.
Он постарался подогнать свою колымагу как можно ближе ко входу.
В грязных шортах, на волосатых ногах сланцы, майка знала лучшие времена, приёмщик скучающе курил, сидя на куче металлолома, подложив под себя для комфорта сидение от сломанного офисного стула.
— Здрасте. Вот, я тут принёс…
Почесав грудь сквозь майку, приёмщик молча указал на напольные весы, которые, если честно, сами могли сойти за чермет. Павлик поставил тяжёлую ношу на весы, подумал, и, как фокусник, сдёрнул полотенце.
Приёмщик смотрел секунду, дымя сигаретой. Нагнулся, подслеповато прищурился, освещение в гараже было таким же поношенным, как те «сокровища», что тусклыми колючими грудами пылились в тени.
— Эт чё? — и резко выпрямился.
— Вот, нашёл, — Павлик попытался изобразить бодрую улыбку. — Бывает же!.. Как считаете, это можно… сдать?
— Эт чё? — повторил приёмщик, привставая, чтобы лучше рассмотреть. — Ты чё, мужик?.. Эт чё, Он?
Лампа дневного света на потолке внезапно щёлкнула, затрещала, померкла, вновь щёлкнула. На последнюю секунду ярко вспыхнула и тут же погасла, словно сырые дрова. Теперь пункт металлоприёма освещался только благодаря открытой настежь двери.
Павел кивнул, продолжая улыбаться и понимая, что улыбка дурацкая и в темноте можно вообще не лыбиться.
— И чё ты хочешь? — мужик сел мимо «кресла» и не заметил этого.
Павел попытался вырулить:
— Ну, может, это ещё не Он…похож просто…
— На кого? На Пушкина? И чё ты хочешь, что б я с ним сделал?
— Ну-у… Взвесили и… приняли по… по…чём там… бронза?.. Я люблю искусство, — зачем-то начал оправдываться Павлик, — балет, там, танцы на льду… — Внезапно его осенило: — Жена ремонт затеяла!
Приёмщик решительно смял бычок, давно жегший ему пальцы, и выбросил за спину.
— Вот чё, забирай-ка ты своё барахло и… иди отсюда. Мы закрываемся. У меня обед.
Павел запротестовал, было, но ушлый приёмщик вытолкал его наружу вместе с бюстом и даже помог прикрыть его от взглядов полотенцем.
— Твоя тачка? — спросил приёмщик, не давая Павлу и рта раскрыть. — Её возьму, а это забирай. И больше так не шути! Развелось!.. Мало вас!.. Знаю я вас! Провокатор ты! А меня потом погоны долбать, да?!
Павел заслонился от разъярённого «металломагната» бюстом президента.
Это сработало. Крикнув в последний раз, что он думает о «чмырях, вроде тебя!» и погрозив кулаком, мужик скрылся в крапиве за углом гаража, даже не удосужившись запереть дверь.
Павлик не знал, что дальше делать. Бюст по-прежнему в багажнике его синей «Калины», и предстоит путь на дачу мимо того же поста ГИБДД.
А вдруг остановят?
«Скажу, что везу статую президента на дачу, где дожидаются жена, сын и дочка, — складывался план в голове. — Скажу, мы решили украсить загородный дом… «
Чушь! Какой дурак в это поверит! Скажут, издевается над символом и влепят штраф в лучшем случае, а в худшем — условка!
«Это не паранойя! — убеждал он себя. — С нашими законами и не так впаяют!»
Взять хоть реакцию приёмщика металлолома. Небось, если памятник с кладбища притащат, он только попросит сбить фотографию! А какой концерт закатил!
Так засветиться!..
Но больше рисковать не стоит.
Через десять минут он заехал в свой двор и остановил машину впритирку к подъезду. Двор полон пенсионеров и детишек. Освобождённые от рабства школы, тинэйджеры свисали со всех горок и качелей, как яблоки в урожайный год. Этим-то на всё наплевать, а вот их дедушки, а особенно бабушки — это реальное попадалово.
Павел открыл багажник, и у него было такое чувство, что на самом деле это не старенькая «Калина», а развороченный томограф, его кто-то включил, и Павел стал бестелесным, прозрачным, и все видят сквозь него, кого он привёз.
Он держал тяжеленный бронзовый артефакт, как нечто вроде… пуховой подушки. Практически, он нёс лишь одно старое полотенце с тигром, вытершимся и выцветшим до дворового Васьки. Прохладная, тёмная гортань подъезда их девятиэтажки приняла его под музыку домофона.
Он долго думал, оставить президента в прихожей или пронести дальше, в кладовку или на балкон? Нет, только не на балкон! Сейчас такие технологии, да не дай Бог спутник снимет Булкина на балконе вместе с банками и комплектом шипованной резины!
Поставил у входа, руки уже отнимались.
Потом позвонил жене, что скоро будет.
Когда Павел подъехал к их участку, все уже были готовы. Света переоделась в чистое, сын, воткнув в уши гарнитуру, притопывал от нетерпения. Одна Тая сохранила панамку, желая увезти её домой как экзотическую колючую раковину с морского дна.
Жена с тревогой заглядывала ему в глаза.
— Пап, а где?.. — Юра не знал, как называется то, что они нашли.
— Дома поговорим, — буркнул Павлик.
Жена сама убедилась, что багажник пуст, и всю дорогу домой они молчали. Лишь Таисия щебетала и болтала ногами, и крутила головой, порозовевшая, несмотря на разлапистую панаму.
Пока они ехали, небо было синим-синим, таким, что можно почувствовать его запах: мята с ванилью.
В прихожей образовалась небольшая пробка, на месте тапочек — прямо на войлочных тапках — стоял тёмный бюст, пахнущий землёй и металлом.
Юрка шутя отдал ему честь. Таисия захлопала в ладоши и засмеялась.
— Марш переодеваться. И в ванную! И, Юрик, не разбрасывай вещи! — строго сказала мать.
Света пригляделась к мужу.
— Что дальше? — спросила она. И, спохватившись, добавила: — Ты как?
— Забор потом поправлю, — сказал он.
— Почему это случилось именно с нами? — спрятав лицо в ладонях, спросила Светлана. — Мы же — нормальные! Ты работаешь с утра до вечера. Я работаю, воспитываю детей. Плачу за всё втридорога, как все, — и вдруг… такое… Это же наша дача! Для огурцов… Мы там отдыхаем!..
Он решил не рассказывать о пункте приёма цветных металлов.
Квартира наполнилась беготнёй и хлопаньем дверей. Жена ушла на кухню. Павел остался один, опустил руки, взглянул на оковалок в углу. Такая простая вещь — слиток металла, а утилизировать сложней, чем ядерные отходы.
В этот момент резко — «Д-дзень!» вякнул дверной звонок. Сильно, как будто на кнопку нажали кулаком.
Встал вопрос, доселе не возникавший: кому открывать?
Жена выглянула из кухни, дети из своих комнат. Павел на чугунных ногах подошёл к двери, щёлкнул вертушёк замка, открыл, даже не спросив, кто там.
На пороге стояли двое мужчин средних лет. В белых теннисках, с чёрными очками на затылке, как нынче модно. Один голубоглазый, у второго глаза серые. Улыбаются. Обыкновенные, похожи на соседей. Только Павел их не знал.
— Баранов Юрий Павлович — здесь проживает? — спросил голубоглазый.
— Па! — крикнул Юрка из-за спины.
— А вы кто? — спросил Павел. Он внезапно прикинул, как быстро сможет закрыть стальную дверь, хватит ли весу?
— Майор Селигер, главное управление по противодействию экстремизму МВД. Можно войти?
— Н-не знаю… — растерялся Павлик.
— Паша, кто там?
— Вы отец? — спросил майор.
Все собрались в коридоре.
Полицейские внимательно осмотрели бюст президента в прихожке. От него всё ещё попахивало землёй и навозом. А то, что всенародно избранный помещался на троне из домашних тапок, добавляло ему мирности, домашности.
— Та-ак, — протянул майор, доставая из папки листок А4, — имеется незаконное изображение президента страны в виде бюста из… Это бронза?
Второй полицейский аккуратно постучал кольцом по загорелому носу президента.
— Походу, — заключил он.
— Итак… — Селигер разложил лист бумаги на чёрной папке и принялся строчить шапку заголовка. — Сейчас составим протокольчик… Цель изготовления данного бюста?
— Паша?!.
— Мы его нашли… — Павлик откашлялся, горло внезапно пересохло. — Кха-хм!.. Я его нашёл. На даче. Выкопал случайно. Я и не знал, что… это… он там лежит. Это не наше!
— Как это «не ваше»? — спросил полицейский, продолжая водить грошовой ручкой по бумаге. — А чьё? Участок принадлежит вам?
— От… от тёщи достался…
— Паш! —Светлана дёрнула его за рукав футболки, но слишком поздно: птица уже выпорхнула из клетки.
— Но сейчас участок принадлежит вам? Кто владелец? Приготовьте документы. А какова была цель ваших раскопок? Почему вы копали именно в том месте? — майор пристально взглянул на Павла.
У того всё в голове перемешалось и перепуталось.
— Там… у меня забор… забор покосился, ну, я и копнул, а там…
— Клад! — внезапно из-за спины матери подал голос Юра. — Пап, ты вырыл сокровище! Пиратский клад!
— Что…
Полицейские после слов подростка переглянулись.
— А нам сколько причитается?
— Юра! Замолчи немедленно!
— Сколько? — машинально повторил Павлик.
Полицейские снова переглянулись.
— Ну-у… 50% ваши по закону
— Распилим! — всё не унимался Юрка. — Поперёк!..
Повисла тишина.
— Что? — копеечная ручка стукнула по бумаге, выпав из пальцев составителя протокола.
— Никого пилить мы не будем! — громко заявил Павел. — Кого вы слушаете?!. Он же подросток! Ерунда какая-то, бредятина!.. Да это смешно!..
Он попытался непринуждённо засмеяться, но вышло так себе, со скрипом.
— Та-ак… — протянул майор. — С этим пока всё. А теперь такой вопрос: по какой причине вы разместили бюст президента на электронном аукционе? Минимальная ставка… ну, это не суть. На сайте «666Барахолка7777», если точнее.
Павел только решил, что ловко вырулил, и тут нате!.. Света крепче прижала Таисию. Обе стояли бледные.
— Сын? — у Павла даже дёрнулся глаз.
— Я не выкладывал… железяку на какой-то аукцион.
— А кто же? — лицо майора озарилось предчувствием лёгкой победы.
Старший сержант, молча стоящий всё это время в дверях, переступил с ноги на ногу, также предвкушая скорую развязку.
— Я не выкладывал… этого дядьку на аукцион, — упрямо повторил Юра.
— А в соцсетях посты тоже не размещал?
Мальчик замялся.
— Сейчас же отдашь свой телефон!.. — не к месту пригрозила мать.
— В сетях ты, а на аукционе не ты? — давил майор. — Вы осуществляете родительский контроль над активностью детей в интернете? — второй вопрос он адресовал Павлику со Светой.
Жена поглядела на мужа.
Павлику показалось, сын говорит правду. Обычно он прекрасно видел, когда сын хитрит или даже врёт. Обычно. Тут Юра говорил правду. Может, не всю. Но если кого-то и выгораживает, то не себя, а, возможно, кого-то другого?
Внезапно он испытал гордость за сына. Впервые не так: «О, наш мальчик пошёл!» или «О, он сам взял горшок!» — по-взрослому.
Почему эти люди пришли к ним? Кто донёс? Соседи? Старики, наблюдавшие за ним из-за забора, пока он грузил бюст Булкина в багажник «Калины»? Соседи по двору, когда он доставал его оттуда? Приёмщик пункта цветных металлов? Но как он узнал? Павел видел того мужика впервые в жизни! Кто вообще станет звонить в полицию по такому пустяку? А тогда откуда же полицейские узнали? И не участковый какой-нибудь, которого Павлик тоже не знал, а сразу из отдела… какого?.. по борьбе с этим, как его… экстремизмом?..
— Мы проведём тщательную проверку, — подытожил майор Селигер. — Распишитесь. что с ваших слов записано верно, — он протянул ручку Павлу. — Проверку проведёт участковый по месту регистрации вашего дачного участка. Вам позвонят.
— Что же теперь будет?.. — охнула Светлана.
— Мама, папу заберут в тюрьму?
Полицейские добродушно ухмыльнулись и собрались уходить.
— А что нам с… этим делать? — крикнул им в спину Павлик.
Майор повернул голову и мрачно поглядел на него.
— Раньше надо было думать.
Сразу после ухода полиции в квартире надолго установилась тишина. Павлик почесал затылок. Он не мог поднять глаз на жену.
Наконец Светлана шагнула вперёд и решительно повернула «ночник» замка. Потом, стараясь не прикоснуться к Булкину в углу, встала перед Павлом, положила руки ему на плечи и она подозвала детей. Первой подбежала Таисия, за ней нехотя и смущаясь, но всё же приблизился к матери Юра. Она обняла обоих.
— Всё будет хорошо, — сказала Света своему мужу. — Мы ничего не сделали. А вы, — она обращалась к сыну и дочери: — с сегодняшнего дня устанавливаем расписание пользования компьютером, планшетами и… и сотовыми. И только попробуйте возразить! Особенно Юра!
— Па-а!
— Тише, — вышел, наконец, из ступора Павлик. — А что это мы тут все стоим? Айда на кухню!..
— Ой, там же чайник! — спохватилась Светлана, и вместе с дочкой они бросились на кухню.
Отец с сыном остались вдвоём.
— Пап…
— Я всё понял, — сказал Павел, ероша и нарушая сыну причёску. Помнится, он был против того, чтобы тринадцатилетний пацан делал себе такое. Он этого не понимал: одна половина головы коротко стрижена, с другой свисает длинная прядь прямо на глаза. На ветру она встаёт, как плавник окуня! Но, что странно, жена была совсем не против… И если вспомнить, они со Светкой познакомились в 2005-м и сам он придерживался оволосения а-ля «Джон Леннон» времён «Let it Be», даже очки имелись круглые, небольшие, тёмные. — Сын… ты не обязан говорить мне обо всех твоих друзьях или… любимых. Просто не ври по мелочам и не делай гадости. А спросишь — будем думать.
— Па, а вы с мамой так?
На кухне Таисия уже сидела за столом на обычном месте и во всю болтала ногами, словно это какой-то вентилятор для разгона страхов.
Светлана суетилась у плиты.
Когда они собирались все четверо в тесной кухне, а это последние полгода случалось не так часто как раньше, они казались друг другу очень тесным, крепко спаянным сообществом, истинной семьёй. Так живут все, пока дети не повзрослеют и не заведут собственные, крепко связанные семьи, если повезёт или, наоборот, не повезёт и не получится.
Но сегодня у них за дверью прихожей обосновался чужак, который вылез из-под земли как… как эти… как же их… в «Машине времени» Уэллса…
— Так! — картинно потёр руки Павлик. Он протолкнул сына на его обычное место у окна спиной к холодильнику. — Хорошо бы чайку и?..
— Омлет с помидорами и салат из рыбы, — сказала Света, доставая тарелки и прочее из шкафов. — И гренки… — она обернулась…
— Мама, кто это?!.
— Прошу прощения, приятного аппетита! — послышался вкрадчивый голос с порога кухни.
Павел обернулся.
Сын обернулся.
Все уставились на незнакомца в дверном проёме.
Он был весь в чёрном, только кипенно-белая рубашка светилась, как луна в ночном небе. В полумраке за его спиной в «небе» показались ещё две «луны».
— А как вы?.. — Павлик привстал было, запнулся и снова сел.
Он отчётливо вспомнил, как жена щёлкнула «ночником» замка на входной двери. Такой замок невозможно отпереть снаружи, а дверь стальная. Как же проникли эти трое?
— Па-ап?..
— Вы кто такие? — Павел побагровел, раскаляясь, чтобы в ярости испепелить жуткий страх, морозящий его изнутри. — Что такое творится?!.
— Ничего. Я прошу всех успокоиться, — показало «ничего» свои гладкие ладони приятного светло-розового оттенка, как попы младенцев в рекламе.
Две лишние «луны» закатились, исчезнув в глубине квартиры, словно тоже не желая излишне раскачивать ситуацию, что бы это ни было.
— Откуда вы? Что вам надо? Вы насчёт… Булкина?
— Они за сокровищем, пап!
Павел даже не заметил реплики сына.
— Мы знаем всё. Остальное несущественно. — Гость в чёрном упорно не желал сделать последний шаг и оказаться на свету ярко освещённой кухни. — Хочу вас предупредить…
Тогда Павел ринулся в атаку. Он встал, загородив собой свою семью.
— Кто вы??! Я не вижу вашего лица… даже! Как вы зашли? Покажите ваши документы! У меня есть номер участкового!!!
В последний момент голос Павлика сошёл на визг. Его начало трясти, как в детстве, когда издевались хулиганы. И это мешало ему дать отморозкам отпор, как они того заслуживают. Но тут уж он решил не спасовать. Он занёс руку и открыл рот, намереваясь…
И вдруг гость озарился ярким светом из светильника, которого не было в коридорчике между кухней и прихожей. Это был тридцатилетний, примерно, мужчина приятной наружности с умным, цепким взглядом.
Рука Павлика опустилась не разжимая кулака.
— Всего доброго, — сказал он голосом с приятными баритональными нотами. — Мы не имеем к вам лично никаких претензий. А равно и к вашим близким. Ещё раз приношу свои извинения за беспокойство.
Свет, неизвестно откуда взявшийся, рассеялся.
— Дорогой, не надо! — услышал Павлик за спиной дрожащий голос жены.
Он не обернулся, боясь, что после не хватит решимости и злости. Злости! Ярости, которая подчас спасает не хуже веры, страха и любви.
— Папа!..
— Пошли, — указал Павлик мужику в чёрном. — Двигай, давай!
Неожиданно покорно гость в чёрном отступил, и они с хозяином дома очутились в прихожке.
— Мы забираем президента из вашего жилища, — самым что ни на есть миролюбивым тоном произнёс визитёр. Его напарников не было видно.
— Хорошо, он там!..
Павлик поглядел в угол для тапок… Там ничего не было. И дверь не хлопала…
«Да-а… — подумал Павлик, отпирая дверь — она по-прежнему была закрыта на «ночник». На площадке никого. — ФСБ? Разведка? Нет, не ФСБ и не разведка. ФСО? Но он же не настоящий! Это бронза! Он, может, вообще, только похож на Булкина, а сам, скажем, Булкин-фасо?! Его и на пункте приёма цветных металлов не приняли!.. И он, Павлик, оставлять его не собирался. На фиг ему такой идол, будут ещё дети фломастерами очки с усами рисовать, вместо того, чтобы учиться…»
— Благодарю, — поблагодарил открывшего перед ним дверь Павлика человек в чёрном. — Да!.. — он полуобернулся. — У вас открыто.
Павлик закрыл дверь. Помедлил — и машинально повернул запор.
Его семейство выглядывало из кухни: три головы по росту. Внизу страх и растерянность, сверху тревога и беспокойство на руках у согласия и готовности поддержать, если он поведёт себя, как мужчина… А посередине…
Сын подбежал к нему и ударил в сердце.
— Круто, пап! Ты его выставил!..
Он улыбнулся, онемевшим лицом не чувствуя улыбку…
— Такой день пропал!.. — сказал Павлик, обнимая сына и глядя на жену с дочкой.
Она улыбнулась.
А вот это он почувствовал.