хххххх
Пусть широка страна родная,
Но есть запретная стезя,
И вот её, как все мы знаем,
Переступать уже нельзя.
Там кровь и боль, там смрад и копоть,
Там лицемерие и страх.
До власти вековая похоть,
И беззакония размах.
Там все умом лишь задним крепки,
Там и ГУЛАГ и город-сад.
Там рубят лес и только щепки,
(Читайте головы), летят.
Там всех, кто думает иначе,
Привыкли брать на карандаш.
И пусть там жизнь немного значит,
Броня крепка, и Крым там наш.
Там на неведомых дорожках
Следы теряются людей.
Избушки там на курьих ножках
И свой бессмертный злой Кащей.
То в пышных царских одеяньях,
То в мягких, лёгких сапогах,
О чьих кровавых злодеяньях
Все шепчут с дрожью на губах.
Там то в колхоз сгоняют скопом,
То там апатия, то прыть.
Там, прорубив окно в Европу,
Не знают, как его закрыть.
Там слов хвалебных не жалеют,
Там любят пафосный елей.
Там по ночам из мавзолеев
Выносят мумии вождей.
Там день сегодняшний, вчерашний
Слились. Там Сталин и Хрущёв.
Там пробивает из шарашки
Дорогу к звёздам Королёв.
Там овцы спят, собаки лают,
И волки жадно скалят рот.
Там с радостью стеречь пускают
Козла колхозный огород.
Там всюду мусорные кучи
И с экологией беда.
Там, если и хотят, как лучше,
Вновь получают, как всегда.
Там, то не видно безработных,
То, посмотрите, сколько их?
Там ценят гениев лишь мёртвых,
Всю жизнь преследуя живых.
Там, то цугундер, то халява,
То веселись, кому не лень.
То снова крепостное право
И каторжный рабочий день.
Там, что ни царь — своя эпоха,
Своя (особая) среда.
Но всё равно, всё также плохо,
А то и хуже иногда.
Зато всё также бестолково,
И невозможно убедить
Нас всех уже, что по-другому
Там всё иначе может быть.
РУССКАЯ СКАЗКА
-1-
Москва бурлит, глубинка в дрёме
И в запустении, и в ней,
Без разницы: Фоме, Ерёме,
Живётся с каждым днём трудней.
Но как-то дышит, слава Богу,
И бьётся, несмотря на то,
Что в Омске десять лет не могут
Достроить линию метро.
Что закрываются больницы,
(А как тогда же жить больным?)
И что все деньги из столицы
Уходят то в Чечню, то в Крым.
-2-
Весной все почему-то сразу
Вдруг начинают вспоминать,
Что Президентские Указы
Необходимо выполнять.
Особо майские. Святое!
Где всех указов симбиоз.
За них, как ни за что другое,
С чиновников особый спрос.
Им, как и всей стране, «фигово»
Живётся, множество программ,
Но, как у дедушки Крылова,
Российский воз и ныне там.
-3-
Сгущать не собираюсь краски
Я здесь и корчить мудреца.
Мы все живём, как в русской сказке,
И ждём счастливого конца.
Он не придёт, друзья, покуда
Мы верим в доброго царя,
Надеемся на чудо-юдо
И нового богатыря.
Чудес на свете не бывает,
Царей от силы может три
За пять веков, и дни считают
До пенсии богатыри.
хххххх
Россия бросила Мадуро?
Беднягу можно пожалеть.
Хотя у всех губа не дура,
И всех волнует только нефть.
И Гуайдо совсем недавно
Весьма прозрачно намекал,
Что всем инвесторам не надо
Дрожать за кровный капитал.
Чем кончится всё, неизвестно,
Нефть — дорогой в цене товар.
За каждым чьи-то интересы,
А на портрете — Боливар!
Там, на другом конце планеты
Жизнь даже хуже, чем у нас,
Где баррели и кубометры
Давно не для народных масс.
И весь народ Венесуэллы
Сегодня, как и наш народ,
И работящий, и умелый,
Почти что впроголодь живёт.
Ведь, чем богачи нынче недра,
Тем тяжелей живётся бедным.
хххххх
(С использованием стилистики стихотворения Ю. Левитанского)
Завидую, кто быстро строит,
И силы каждый раз находит,
А выстроив ни то, ни сё,
Вновь перестраивает всё.
Завидую, кто много знает,
(А мне вот знаний не хватает),
И я завидую, чудак,
Им, знающим всё: что и как.
А я же ничего не знаю,
Не строю и не понимаю,
И хоть завидую всем им,
Сочувствую совсем другим.
Кто будет жить, когда построят
Они, их знания усвоит
И их использовать начнёт.
Кто все законы их прочтёт
От корки и до корки. Вникнет
И больше никогда не пикнет,
Не возмутится, не поспорит,
И всё, что строят, всех устроит.
Завидую, кто быстро строит,
И с кем никто уже не спорит,
Кто, даже если в корень зрит,
То всё равно спокойно спит.
А я вот ничего не строю
И глубоко уже не рою,
Как некогда, увы. Зато,
Уверен, строят вновь не то.
хххххх
У этой эпохи повадки пройдохи,
Звериная сущность и хищный оскал.
А может быть этой, приятель, эпохой
За что-то Господь нас с тобой наказал?
За что? Да хотя бы за то, что в запале
И злобе слепой и за мизерный чох
Другие эпохи бездумно ругали
С тобой в ожидании светлых эпох.
Неисповедимы пути и дороги
Господни, дружище, и вот мы уже
С тобой в окружении многих и многих,
Которым эпоха вполне по душе
Пока что ещё. Но которые рано,
А может быть поздно, так воздух тягуч
И смраден в России, когда-то устанут
От пробок, от лжи и от мусорных куч.
Которым, пока не закручены гайки
Впритирку, ещё не намяли бока.
Которые шлют бесконечные лайки
Друг другу и этим довольны пока.
Чтоб более-менее тихо-спокойно
Всё было, мой друг, в нашей общей стране,
Поверь мне, достаточно трети довольных,
Пусть может быть даже не всем и вполне.
хххххх
Нас каждого берут в тиски,
Аж вплоть до гробовой доски.
Коль захотят, наложат штраф,
Неважно, прав ты иль неправ.
Едва подумаешь, и уж
Ты в поле зрения спецслужб,
И твой мобильный телефон
Стал не помощник, а шпион.
Такая жизнь теперь у нас,
За всеми нужен глаз да глаз.
Чтоб не пошёл народ вразнос,
Чтоб кто-то бомбу не пронёс.
Не бунтовал. В пример при этом
Приводят «жёлтые жилеты»
И шантажируют, мол вы же
Все не хотите, как в Париже?
Живём, дрожим, боимся как
Террористических атак
И самых страшных новостей,
Так и давления властей.
И трудно и предположить,
Что во Вселенной, может быть,
Земля — единственный объект,
Где разум есть? А может нет?
хххххх
Позовёт Отчизна-мать, вспомнив имя, отчество.
И кому-то помирать очень не захочется.
Но, оставив дом родной и дела семейные,
Без раздумий вступит в бой каждый тем не менее.
Ну не каждый, что грешить и впадать в ребячество.
Кто-то, очень может быть, от войны и спрячется.
Отсидится, переждёт где-нибудь по-тихому.
Скажет, плюнув, ну и чёрт с их неразберихою,
Не подставив пулям грудь. Не беда, ребятушки.
Обойдётся как-нибудь Русь, отчизна-матушка.
Напряжётся в трудный час, соберётся с силами.
Божий промысел и глас не оставит милую.
Нету смысла забивать голову вопросами,
Где героев столько взять, рядовых-Матросовых?
Тесно связаны судьбой и единой линией
И прославленный герой и герой без имени.
хххххх
Живя уже в другой стране,
Совсем в иной духовной нише,
Какую правду о войне
Ещё желаете услышать?
Какие факты разузнать?
Их сопоставить воедино
Для достоверной, так сказать,
И вящей полноты картины?
Какую пищу для души
Надеетесь в конечном счёте
В них отыскать, предположив,
Что вы их всё-таки найдёте?
Какие темы, чёрт возьми,
Какие потайные дверцы?
Понять, что двигало людьми?
Что было у людей на сердце?
Нет полной правды о войне.
Не может быть. А если даже
Есть, иль была, не вам, не мне
Никто той правды уж не скажет.
Ни живописец-баталист,
Ни полемист и трудоголик.
Ни самый крупный беллетрист,
И ни тем более историк.
хххххх
«Легендарная Шаурма с Бауманской 16
теперь и здесь»
Объявление в переходе от метро «Курская» к улице Казакова
Легендарная Красная Армия!
А вчера, (посходили с ума
Что ли все?) — прочитал «легендарная»,
(Чтоб вы думали?) — шаурма.
Легендарные танки и крейсеры
Заменил «Золотой Кадиллак», —
Легендарный коктейль, а Маресьевых, —
Ольга Бузова с Ксюшей Собчак.
И уже как-то так получается,
Что на новом пространстве земли
Траектории их не сближаются,
А расходятся, как корабли.
И легенд, коих целое множество,
Настоящих, теряется след.
И пытаются выдать ничтожества
За легенды себя и свой бред.
А У НАС ВО ДВОРЕ
Ребята, девчата, под окнами спорят,
Ругаются матом и песни заводят
На детской площадке, где нет малышей
Давно уже — мат не для детских ушей.
Не носят, как мы они школьную форму,
Но также, как мы нарушают все нормы.
Порой бестолковы, и даже их мат
Похож на дешёвый, плохой плагиат.
Ребята, девчата, шестую неделю,
Аж с самого марта все, будто сдурели,
То слушают Цоя, то сбивчивый рэп,
Кто сидя, кто стоя, — ну сущий вертеп.
Беда от ребят, что шестую неделю
Кричат и галдят и уж всем надоели
Настолько, что даже общественность в шоке.
А ты что злесь скажешь нам, рупор эпохи?
Поэт не учитель и не участковый.
Но только, простите, а что тут плохого,
Коль так выражает себя молодёжь,
Которой себя выражать невтерпёж?
С какой, мне ответьте, должны они стати
Под общий себя подводить знаменатель?
А мы подгонять всех ребят и девчат
Под общий, единый и узкий стандарт?
И вижу я взрослыми этих зелёных.
Не единоросами — кучкой «зелёных»,
Которой противен циничный расчёт,
Которая двигать Россию начнёт.
Не станет Москву всю обкладывать плиткой
И грабить казну, нанося ей убытки.
Умнея, мудрея, добрея с годами.
Ну в общем, взрослея, другими словами.
Не вякайте бабки, терпите старушки,
Вы тоже на лавке певали частушки
Когда-то тусуясь, оставив свой след.
Да здравствует юность, свобода и рэп!
хххххх
Что-то вновь целый день сочиняю,
Как получится, право, не знаю.
Сочиняю обычно в уме,
Ни блокнота, ни ручки при мне,
Сам себя повторять наизусть
Научился, без них обхожусь.
На моей поэтической кухне
В основном только старая рухлядь,
Что стоит с незапамятных лет:
Самодельный простой табурет,
(Он скрипит подо мной), а в сторонке
Та же газовая колонка.
Но на бедность ссылаться не буду,
Утварь — утварью, главное — блюдо.
И из старой порой при умении
Получается объедение,
А из новой наоборот,
Что и брать не захочется в рот.
Не открою чего-то тут нового,
Всё, как видно, зависит от повара,
От таланта его, при условии,
Что готовится блюдо с любовью,
И не только, чтоб всем угодить,
А чтоб вкусно всех вас накормить.
хххххх
Стихи звучащие в салоне
Ласкают утончённый слух.
Поэт читает их на фоне
Изящной мебели вокруг.
Всё очень чинно и красиво,
Кругом одни лишь знатоки,
Поэт склоняется учтиво
В ответ на жидкие хлопки.
Но всё, что слышим мы в салонах
При закупоренных дверях,
Не зазвучит на стадионах,
Не прогремит на площадях.
Как ложь для узенького круга
Звучат салонные стихи,
И улыбаются друг другу
С сакральным видом знатоки.
Всех остальных, непосвящённых,
Недопуская в узкий круг,
Где дух слащавый, дух салонный,
Перебивает прочий дух.
хххххх
Исписавшийся писака,
Как кусачая собака,
Вечно чем-то недовольный,
Всех кусает, но не больно.
Исписавшийся писака
Исписался, но, однако,
Как отпетый забияка,
Снова с кем-то лезет в драку.
Исписавшийся писака
Пишет много и со смаком,
И словам и мыслям тесно,
Жаль читать неинтересно.
Исписавшийся писака,
Пожалеть его бы, так он
Тратит много, бедолага,
Денег только на бумагу.
Исписавшийся писака
Не пророк и не оракул,
Как, (порой и так бывает),
Он всерьёз себя считает.
Исписавшийся писака,
Но берётся он, собака,
За такие темы снова,
Что под силу лишь Толстому.
Исписавшийся писака
И читателей затрахал
И жену. Та просит: «Тише!
Муж опять чего-то пишет».
хххххх
Поскольку слово «старость» режет слух,
То ничего не хочется на свете
Так сильно, (аж захватывает дух),
Как сбросить с плеч хотя бы полстолетья.
По меркам историческим — пустяк,
Но как всё в жизни резко изменилось,
Одни из нас возвысились, (и как!)
А кто-то впал у времени в немилость.
Но молодость опять объединит
Нас всех. Во всяком случае надеюсь.
Богатый даст взаймы, а не в кредит.
Святой отец, подвыпив, скажет ересь.
Все позабудут вмиг и простамол,
И простатит, про грелки и про клизмы.
И снова дружно вступят в комсомол,
И вспомнят три источника марксизма.
И будут думать не о пустяках
Сегодняшних, о празднествах и шоу,
А спорить о кино и о стихах
И приводить отрывки слово в слово.
Над дряхлым Леонидом Ильичём
Беззлобно посмеёмся снова с вами,
И нас никто за это нипочём
Не обвинит в насмешке над властями.
хххххх
Мне прохожий сказал, улыбаясь учтиво,
Наступив невзначай на больную мозоль,
Вам, мой друг, не хватает в душе позитива,
Тренируйте в себе позитивный настрой.
Нагрубят, нахамят, даже матом покроют,
А иной раз и морду с размаху дадут,
Если будешь в душе позитивно настроен,
Скажешь: всё хорошо через пару минут.
Поменяли бордюр возле дома и плитку
В пятый раз за три года. Да ну, ерунда,
Скажешь ты про себя с неизменной улыбкой,
Что за глупость, так было и будет всегда.
Позитивных людей нам всю жизнь не хватает.
Ни внезапный коллапс, ни опасность войны
Позитивно настроенных не напугает,
И все спады и кризисы им не страшны.
Я смотрю на них с трепетом и почитаньем
И хотел бы иметь позитивных друзей.
До сих пор для меня их среда обетанья,
Как неведомый мир, как кино, как музей.
Где того, что имеешь, не стоит стесняться,
А когда наступают тебе на мозоль,
Улыбаешься так, что вполне показаться
Может то, что ты вовсе не чувствуешь боль.
хххххх
На этот мир смотря глазами
Такими разными порой,
Мы часто долгими часами
О чём-то спорим меж собой.
Кричим зачем-то без умолку,
Свою выпячивая роль,
Не замечая то, что толку
От этих наших споров — ноль.
Но споры эти всем нам в радость,
И так, проспорив весь свой век,
Вдруг замечаем то, что старость
Взяла и примирила всех.
Нет больше правых и неправых
В недавно спорящих кругах,
Одна лишь только боль в суставах
И слабость в старческих ногах.
хххххх
Решаем множество вопросов,
Кричим, как горе-дуэлянты,
И каждый мизерный философ
Наш метит в Гегели и Канты.
И подвергает непременно
Сомненью вечные основы,
Боясь по простоте душевной
Произнести хотя бы слово.
Находит в книжном оглавленье
Свои фамилию и имя,
Не став от этого умнее,
А только злей и нетерпимей.
И не стыдясь при всём народе
Поёт соседу дифирамбы,
Как тот ему, а где-то бродят
Живые Гегели и Канты.
ЧТО СКАЖЕТ ИСТОРИЯ?
— 1 —
«Что скажет история?» —
«История, сэр, солжёт, как всегда».
Джордж Бернард Шоу
Что думают простые люди
В суровый для отчизны час?
История нас не забудет?
Отчизна помнить будет нас?
Вожди их гонят со словами,
Придав лицу суровый вид:
«Вперёд, орлы! А мы за вами.
История нам не простит!»
Во все века, во все эпохи,
Приверженцы любых идей,
Авантюристы и пройдохи
Все апеллировали к ней.
Хотя почтенная наука
Порой не так себя ведёт,
Как подобает, а как шлюха,
Всё нагло и бесстыдно врёт.
То факты подлинные скроет,
То ложный вынесет вердикт,
То тех, кто числится в героях
Сегодня, завтра очернит.
— 2 —
Приятно знать, что ты живёшь,
Свободно открываешь двери,
В которые ты не был вхож
Ещё вчера, по крайней мере.
Приятно выбраться наверх,
Прославиться подобно Бруту,
Когда, казалось, мир отверг
Тебя в суровую минуту.
Приятно вырваться из пут,
И стать других ничем не ниже…..
Но я, по счастию, не Брут,
И Цезарей вокруг не вижу.
А вижу кучки наглецов
Одной и той же серой масти,
Дорвавшихся в конце концов
И обезумевших от власти.
— 3 —
Ругались, мол всё задом наперёд.
Так жить нельзя. Проснитесь, россияне!
Кричали, нет хозяина, и вот
У каждого клочка земли хозяин.
Гордились тем, что нет у нас рабов,
Что все равны, что мало наркоманов.
И вот вам — получите их, таков
Удел всех тех, кто верит шарлатанам.
На кухнях возмущались: вечно культ
У нас в стране, крича до посиненья,
Немного выпив. И хотя бы тут
У нас пока без всяких изменений.
— 4 —
Нынче спорят долго и с пристрастьем,
(Многим и поныне невдомёк?)
Можно ли вести сегодня с властью
Нашей хоть какой-то диалог?
Нужно ли активное участье
В этом диалоге принимать
Всем нам? А общественности власти
Что-то вновь пытаться предлагать?
Мы за демократию и гласность,
Только помнить не мешает впрок,
Чем чреват бывает в одночасье
Столь неравноправный диалог.
Он, друзья, отнюдь небезопасен
Может быть, особенно с тех пор,
Если диалог с российской властью
Перейдёт, едва начавшись, в спор.
— 5 —
«В России создаётся большая политическая
машина»
Из статьи в журнале
Не надо политической машины,
Друзья мои, ни малой, ни большой.
Когда все люди гнут послушно спину
И вновь кривят и сердцем, и душой.
Не надо политической машины,
Не надо ни сегодня, ни потом.
А вдруг, по лишь понятным ей причинам,
Она по нас проедется катком?
Мне нравятся машины, как и многим,
Но вряд ли я открою здесь секрет,
Что все они ломаются в дороге
И могут, не дай бог, слететь в кювет.
Ещё нам, как известно, то и дело
Присуще сокрушаться и вздыхать:
«Машина эта слишком устарела,
Неплохо бы машину поменять».
И ищем мы на сайтах и витринах
Другую, поновее. Только вот
Для нашей политической машины
Такой пример, боюсь не подойдёт.
— 6 —
«Владыко!» — промолвил я, — «царь-государь!»
А он мне спокойно и тихо:
«Не стоит ко мне обращаться, как встарь,
Зови меня просто: Владыко!»
Не много на свете осталось владык
Сегодня, но очень похоже,
Что русский наш с вами могучий язык
От этого слова ещё не отвык,
И долго отвыкнуть не сможет.
В России без рабства и страха нельзя,
Здесь сдвинется что-то едва ли.
Ведь к ним нас цари, а чуть раньше князья,
А позже вожди приучали.
Усвоила Русь: ей нельзя без владык
Способных державою править,
И в страхе держать. Ну, а нас, горемык,
Особо не надо тянуть за язык,
Чтоб их ежесуточно славить.
Нам крепкая власть непременно нужна,
Чтоб нас не снесло в одночасье
С особой дороги, а значит чужда
России сменяемость власти.
Божественный статус и царственный лик,
Всё вместе, и если когда-то
Волхвы не боялись могучих владык,
Сегодня и им прищемили язык,
Не вякают, сидя по хатам.