Автоответчик Бога

Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?
Как объяснить Вселенной заповедь «не убий»?

***
мне снилось что я Ахиллес,
и мне удаляют пятку.
это почти не больно.

***
в каждом есть нечто, что стоит спасти.
надпись на пустом картонном ящике
«продам котят»
среди груды пластикового мусора.
в тебе есть нечто, что стоит спасти.

а ты спасена.
любима и можешь любить.
совершенство — длинный путь в скалах,
а мы разбили палатку в стороне,
посматриваем на звездное небо,
на морды зодиаков,
кем никогда не станем.
ты уже ничему не учишься и нейроны обленились,
как спортивные ангелы — стали бройлерными.
я пишу пальцем 911 на твоем животе, ты вздрагиваешь,
и отворачиваешься во сне, прижимаешься спиной.
накрываешься шкурой мужчины.
а я не сплю, думаю как нас спасти.
это — медленное падение в жизнь со скалы,
это не ковер самолет, а бетонная плита.
как мне спасти тебя.
женщина в невесомости моей души.
дождь в невесомости космического корабля —
твой лик, твой зыбкий облик.
люди-турникеты
в метрополитене — нужно в них засунуть деньги
или билетики, стандартные слова.
чтобы пройти дальше, к тебе…

***
если честно, не люблю писать —
верлибры, стихи, прозу, —
но люблю одну женщину. однажды Господь
дал подержать ее за талию (бокал с плотью),
обнять, заполнить семенем, мечтами,
галлюцинирующей пустотой,
а потом превратил в вибрирующую, ломкую,
скульптуру из бабочек, щелкнул пальцами — фокл! —
и она разлетелась по миру узорным маревом.
а я только рот раззявил — небритый голодный птенец.
теперь в каждой женщине, с которой я мужчина,
узнаю узоры горячих крыльев.
но эротическая радость узнавания
сменяется разочарованием,
в каждом стихотворении я хочу невыхотимое…
если бы я мог с ней остаться сейчас и навсегда,
я бы и слова не написал больше. никогда.
сжег бы все рукописи, а они горят, чадят —
подожженные нефтяные скважины
с черными заваливающимися хвостами…
но не смог раствориться в ее душе и теле —
золотой айфон в желудке пойманной акулы.
застыл лопоухим истуканом,
а вокруг меня порхают — бабочки-в-животах?
нет — она, она, она., но ее у меня нет
и больше никогда не будет.
это шершаво-кошмарное «никогда» — шикарное слово,
точно пиджак из вороньих перьев.
надеваешь его на голое тело ранним утром — и жуть.
и посему я возьму от поэзии все, что захочу.
поздно или рано.
вот почему я поэт.

***
…а настроение дождя родилось задолго
до прогулки, а именно — утром,
в ванне, когда я озирал мир, словно зубная щетка:
на серой плитке цепенела согнутая половая тряпка —
умирающая балерина на сцене, и рядом с ней
лежал на боку, поджав края,
медно-зеленый лист каштана,
занесенный сюда бог весть какими ногами —
так беспризорники начала двадцатого века
катались на копчиках трамваев.
так и осень прокатилась на авторе.
а может, носителем ноября была и она,
и в тряпку впитались дождливые очертания ее плоти,
когда капли зигзагами весело скакали
по муаровой коже.
и я уже знал, что на улице ожидает влажный обман
и моросящее чудо нового щуплого дня,
и дома проплывут, как во сне,
наполовину растворившись в тумане
как крекеры в сером молоке…

***

последний рассвет. за окном
полупрозрачная вошь акации
прокусывает серую сизую кожицу неба,
а предметы в спальне сонно выходят из себя,
как женщины и мужчины из мраморных статуй,
подышать, попритворяться живыми:
я ли преломляющий свет, как солнечный хлеб?
побудь со мною эту жизнь, ну что тебе стоит?
но громадные царские деньги великолепны.
они решают все, никогда ничего не решая.
и повелитель надежды
вцепился в твое красное платье, как овчарка.
полированное дерево птичьих плеч,
свежеотжатый из марли с кислинкой творог грудей,
острый ум, как хирургическая спица.
всё при тебе, и слово «прощай»
гребнем из слоновой кости застревает в горле.
сухой, гортанный антикрик.
так кричат маленькоглазые слоны
с розовыми на солнце ушами.
их предал, продал Айболит
браконьерам, байкерам, бойскаутам.
вот так расставались мы — на дурацкие века.
ты приготовила завтрак (омлет с бутербродами),
погладила рубашку.
точно шагреневая игрушка, ты уменьшалась
с каждой мечтой, с каждой минутой, пока
не оказалась мандариновыми шкурами
на подоконнике. рассвет.
луч пыльным штопором впился в глаз —
проворачивается по спирали.
колодец с дивным лунным ядом
еще дрожит, как зарытая в землю статуя.
прощай…
прощай же., но сухи мои глаза. сухи.