Чудеса случаются и Выбора нет — два рассказа

 

ЧУДЕСА СЛУЧАЮТСЯ

— А чудеса случаются?
— Случаются с теми, кто верит.
— А с теми, кто не верит?
— А с теми, кто не верит,
случаются события, не подлежащие
рациональному объяснению.

Я тупо смотрю на подаренную сегодня вещицу. На фига мне этот электро-штопор? Кто меня просил проверять это электрическое чудо, которое жалостливо пожужжало три секунды, так и не справившись с обычной пробкой, и застряло в ней на веки вечные. Только поставил в неловкое положение своих друзей. Нет, конечно, я могу все бросить, помчаться в магазин и попытаться обменять ЭТО. Но зачем мне лишние хлопоты, если под рукой всегда есть простой и удобный сувенир из Италии, на одном боку которого надпись SICILIA, а на другом — TAORMINA. Сегодня он славно потрудился.
Прежде, чем отправиться спать, я мысленно говорю никчемной электро-ковырялке пробок: «Завтра, по дороге на работу, я с удовольствием выброшу тебя в мусорку!»

Утром я пробегаю мимо мусорного бака и без всякого сожаления швыряю в него пакет с никчемным подарком. «Лучше бы деньги подарили», — думаю я и направляюсь к машине. Открываю дверку и вижу купюру в 200 шекелей возле переднего колеса. Подбираю деньги, сажусь, пристегиваю ремень, но какая-то сила подкидывает меня, как пружина, и я буквально катапультируюсь из машины. В три прыжка подскакиваю к мусорному баку и стремительно открываю крышку. Мой пакет лежит сверху, но для того, чтобы его достать, я почти весь свешиваюсь внутрь бака и с неимоверным усилием, рискуя нырнуть вниз, двумя пальцами хватаю пакет. Четыре кошки таращатся на меня с удивлением и, как мне показалось, с нескрываемым презрением. «Да пошли вы!» — мысленно отправляю наглых кошек, куда подальше и снова бегу к машине. Весь день я думаю только об этом.

Случайность? Ничего себе случайность! Только подумал о деньгах — и вот они лежат под колесами. Скорее бы закончился рабочий день. Мне не терпится проверить догадку о чудесном подарке.
А вдруг? Ну, должна же быть какая-то связь! В мистику я слабо верю, но тут явно попахивает чудом.

Наконец-то я дома! Достаю электро-штопор, руки дрожат и я не знаю, на чем протестировать чудо-вещицу.
«Так, успокойся, — приказываю сам себе, — даже если это бред сивого мерина, все равно никто не увидит и смеяться некому.»
Кладу штуковину на стол, закрываю глаза и мысленно произношу: «Хочу Шато Латур урожая прошлого года»
Открываю глаза, на столе все та же, недопитая со вчерашнего дня рождения, бутылка Каберне Совиньон.

Вот жизнерадостный дегенерат! Штопор, видите ли, ему волшебный подарили! Как я поверил в такую ахинею?

Не дожидаясь завтрашнего дня, впрыгиваю в тапочки, возвращаю «чудо-штопор» в пакет и бегу с ним к мусорке. На этот раз я специально бросаю его чуть в сторонку, где поглубже, чтобы нельзя было достать, со всей силы хлопаю крышкой так, что коты бросаются в рассыпную и со злостью думаю: «Лучше бы деньги подарили.»
В двух метрах от себя, прямехонько под пальмой, замечаю купюру в 100 шекелей. От неожиданности аж вскрикнул, хватаю деньги и прыгаю к мусорке. Все коты в сборе, даже чужие пришли, собрались, сволочи, как на спектакль.
С разбегу ныряю в мусорный бак и проваливаюсь во что-то мягкое и липкое, пакета не видно. Тут до меня доходит, что я от волнения перепутал баки, они стоят рядом, прижавшись боками. Выскакиваю из одного и тут же ныряю в другой, даже воздух забыл набрать. Вонь такая, что голова закружилась. Вот он, родимый! Взвиваюсь над мусоркой с победным воплем. Кошаки снова все в рассыпную.

«Не-е-ет, теперь я его не выброшу, мой волшебный штопорочек, нужно просто научиться им пользоваться, — думаю я по дороге домой, — теперь-то я точно знаю заветные слова».

Войдя в дом я негромко, но с выражением говорю: «Лучше бы деньги подарили», — и шарю взглядом по полу. Просканировал весь пол, даже на кухню и в туалет с ванной заглянул. Денег нет. «Ты что, издеваешься надо мной?» — думаю я и смотрю на штопор с ненавистью, но и с малюсенькой надеждой. На всякий случай сбегал на балкон и на лестничную площадку.

Шкурку от банана тебе, а не деньги, жалкий мусорщик!!!

Стоп, какой же я фраер, забыл про мусорку. Конечно, мусорка! Все завязано на ней!
Бегу со штопором вниз, про лифт забыл, прыгаю, как горный козел, через три ступеньки.
Все коты в сборе, лучшие места заняты. Не бросаю, а вешаю аккуратно за петлю с внутренней стороны бака свой пакет и тихо говорю магические слова. Оглядываюсь по сторонам, никаких денег не вижу. На всякий пожарный, сделал кружок вокруг баков. Ни хре-на, нет никаких денег.

«Снова в вонючий бак?! — с ужасом думаю я. — Да гори оно все пропадом!»

Швыряю пакет с чудо-штопором вниз. Хотел было произнести напоследок заветные слова, но поглядел на застывших в ожидании финала котов и хлопнул крышкой так, что они брызнули во все стороны.

Все, твари, спектакль окончен! Финита ля комедия!

«МЫ, БОЛЬШЕВИКИ, В ЧУДЕСА НЕ ВЕРИМ»
(И. В. Сталин)

 

   ВЫБОРА НЕТ

Сладкое время, глядишь, обернется копейкою:
кровью и порохом тянет от близких границ.
Смуглая сабра* с оружием, с тоненькой шейкою
юной хозяйкой глядит из-под черных ресниц.

Как ты стоишь! Как приклада рукою касаешься!
В темно-зеленую курточку облачена…
Знать, неспроста предо мною возникли, хозяюшка,
те фронтовые, иные, мои времена.

Может быть, наша судьба, как расхожие денежки,
что на ладонях чужих обреченно дрожат…
Вот и кричу невпопад: до свидания, девочки!..
Выбора нет!.. Постарайтесь вернуться назад!..

(Стихотворение «Солдатка» Булат Окуджава написал во
время посещения Израиля в 1993 году)

В чём в чём, но в мёде я разбираюсь, пусть его йодом проверяют другие, кто в этом деле ничего не смыслит. Я без всякой химии палёный от хорошего отличу, только дай понюхать. Меня не проведешь. Ну-ка, хозяйка, капни на ноготок! Слизну аккуратно, подержу чуток на языке и начинаю медленно рассасывать, слегка вяжет и жжет — хороший мёд, можно брать. Ну, и само собой, запах. Как же без него? Патока какая-то, а не мёд.
Тот мёд и пробовать было не нужно. Я только приоткрыл крышку и сразу пахнуло лугом, даже в ноздрях приятно защипало. А историю услышал, когда первый раз подвозил его на работу. Тогда-то и узнал и про дочку, и про мёд, и про деревню. Только не каждый в ту деревню поедет, убить не убьют, но машину сожгут запросто. Но ему — можно, его там ждут.

Странно, но мне сейчас приходят в голову слова из Ветхого Завета о «Земле, текущей молоком и мёдом». Впрочем, почему странно? Кажется, я не переставал никогда думать об этом. Не о мёде, конечно, а о нашей жизни в Израиле. Почему со времен Иисуса Навина приходится с оружием в руках доказывать право на существование? Может, потому, что мы не до конца выполнили свою часть Завета с Богом, так и не став праведниками? И наши мальчишки и девчонки снова будут брать в руки оружие и гибнуть за эту Землю.
В разные времена то евреи, то арабы приходили сюда, пытаясь присвоить себе право на неё. Генетическая память прочно отпечатала в мозгах всех здесь живущих матрицу взаимного недоверия и ненависти. Уже ни Аллах, ни Иисус Христос, ни ветхозаветный иудейский Бог не в состоянии что-то изменить. Мы сами должны избавиться от этой проклятой матрицы, иначе…

Моя дочь служила на авиабазе в химлаборатории. Ответственно, но не так опасно, как в боевых войсках. Только два раза в месяц мы с женой волновались, когда она приезжала на выходные домой. На этой самой трассе, по которой она возвращалась, через пару лет террористы обстреляли два автобуса с ехавшими домой военнослужащими. Возможно, и правы те, кто говорят «девочкам не место в армии», но у нас такая страна, где призыв обязателен для всех. К тому же, убить могут любого, независимо служишь ты в армии или нет.

Помню, в разгар второй интифады, (надо же, время в Израиле начинает измеряться интифадами), ко мне в гости приехал друг из Москвы. Ну, приехал и приехал, хоть я и предупреждал по телефону, что у нас неспокойно. Пьём, гуляем, ходим на море… Новости на русском языке стараюсь не включать, вдруг услышит об очередном взрыве в автобусе. Зачем же человеку портить впечатление о поездке? А он, как назло, просит отвезти его в Иерусалим. «Хочу, — говорит, — помолиться в Храме Гроба Господнего о благополучии семьи и бизнеса, а для надежности ещё и записочки положить в вашу Стену Плача». Кстати, давно обратил внимание — все мои гости иронизируют по поводу чудотворности Стены, но записочки с просьбами кладут обязательно.
«Какие проблемы, дружище, завтра едем в Иерусалим», — говорю другу и кошусь на жену, а она смотрит на меня и крутит пальцем у виска. На следующий день мы бродили по узким улочкам Старого Города и на каждом шагу встречали наших солдат. Особенно веселило моего друга, когда он видел молоденьких девчонок в бронежилетах и касках с автоматами в руках. «Это МАГАВ, — объяснил я, — пограничная охрана». Мне удалось сфотографировать его на фоне двух симпатичных магавниц. Разглядывая фото, он пошутил, мол, разбежится эта пограничная охрана врассыпную, случись что-то серьёзное. Не прошло и десяти минут, как мимо нас в полной боевой экипировке двинулась группа в сторону Храмовой Горы, через несколько минут, ещё одна. «Куда это они?» — спросил мой московский друг. Я попытался успокоить, дескать, не волнуйся, все схвачено. Вскоре оттуда послышались взрывы петард и автоматные очереди. Он перестал улыбаться, прислушался и спросил:

«Там что-то серьёзное?»

«Стреляют, — ответил я, — пора валить». Что мы и сделали, кстати, очень вовремя, в тот день на Храмовой Горе были жертвы с обеих сторон.

Когда я навещаю могилу матери на городском кладбище, прохожу мимо воинских захоронений и вижу совсем свежие. Есть среди них могилки молоденьких девчонок, которые не побежали врассыпную, как пошутил когда-то мой московских товарищ.
Наша дочка тоже не убежала, когда услышала крик о помощи, правда, это произошло уже после армии. Она работала в охране и имела право на ношение оружия, но в тот вечер была без него, собиралась ехать в Тель-Авив на дискотеку и ожидала автобус. Женский крик из киоска ЛОТО не оставлял никаких сомнений — ограбление. Не раздумывая ни секунды, она бросилась туда и рванула дверь. Вооруженный пистолетом грабитель оттолкнул мою отважную дочь и убежал. Позже она смеялась, рассказывая, как на высоких каблуках, в коротком платье влетела в киоск, но нам с мамой было не до смеха. Что если бы этот отмороженный наркоман выстрелил?

Мы любим с женой выезжать на пикники, особенно, когда собирается вся дочкина компания. Молодые парни, девчонки. Я сижу на раскладном стуле и наблюдаю, как они веселятся, и мне трудно поверить, что почти все здесь собравшиеся воевали. Прожив в Израиле более двадцати лет, я привык ко всему: и к рёву сирен, когда на город летят ракеты, и к терактам, но к одному никак не удается привыкнуть, когда гибнут молодые. И я часто вспоминаю рассказ приятеля, которого много раз подвозил на работу, и про пахнущий лугом мёд я тоже помню.

Его дочь Лея стояла на остановке вместе со своими армейскими подругами, на шаббат их отпустили домой, и они ждали автобус. Обычная для Израиля картина — солдаты с огромными армейскими сумками. Девушки разговаривали между собой, шутили и смеялись. На террориста, пристроившегося рядом, не обратили внимания, мало ли арабов ездят этим маршрутом. Взрывом их расшвыряло во все стороны, двое скончались до того, как приехал «амбуланс», а Лея… Её даже не задело, хоть взрыв произошел всего в нескольких метрах, все осколки приняли на себя подруги. Правда, при падении сильно ударилась головой. Но живая! Живая!!! С остальными ранеными её увезли в больницу. Когда родители примчались туда, она уже пришла в себя, только всё время плакала.
Через два дня её выписали, а ночью у Леи оторвался тромб и закупорил доступ крови к мозгу. Всё произошло внезапно, врачи не успели спасти. Родителей ждало ещё одно потрясение: оказывается, во время службы их дочь подписала договор о добровольном пожертвовании органов в случае своей смерти. Такова реальность — многие солдаты Армии Обороны Израиля подписывают «карту АДИ»**.

Один раз в год мой знакомый едет в арабскую деревню на севере Израиля, где его ждут, и стол по поводу дня рождения сына старосты уже накрыт. Отец Леи здесь самый почётный гость. Перед отъездом ему как всегда аккуратно загрузят в багажник картонный ящик с банками замечательного лугового мёда, который приятно щиплет ноздри, когда его нюхаешь.
Жители деревни — местные израильские арабы, но не каждый еврей рискнет заехать туда, особенно ночью. Моему приятелю можно, его там ждут, ведь в груди у сына старосты бьётся сердце Леи — еврейской девочки-солдатки.

____________________________
ПРИМЕЧАНИЯ.

*Сабра (ивр.кактус), так в Израиле называют родившихся здесь евреев.

**Подписавший «карту донора АДИ» заявляет о своём желании пожертвовать после смерти свои органы для спасения жизни больных, ожидающих очереди на пересадку.
Программа существует с 1979 года. По данным на 2011 год в ней участвуют 610 000 человек, в основном, военнослужащие Армии Обороны Израиля.