Давно, в конце 80-х, на экраны страны вышел фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Отлично помню, какое оглушительное впечатление он произвёл. Как плакали люди после просмотра, как вспоминали прошлое, перемоловшее жизни близких, — прежде об этом говорили вполголоса или вовсе молчали.
Мнение народное совпало тогда с точкой зрения профессионального сообщества: фильм получил Grand Prix Каннского фестиваля и шесть премий «Ники». А уж такой прессы, наверное, не имела ни одна отечественная картина.
Минуло тридцать лет, и многое изменилось вокруг. Да и сама страна… Не скажешь, что она стала другой, — смешно звучит. А просто той, прежней, теперь уж нет, а к новой и не привыкнешь никак. Мы видим, чувствуем, оцениваем — иначе. И это, конечно, закономерно: время — понятие не абстрактное, из него состоит наша жизнь. Однако фильм — не потускнел. Не остался в том времени, со всеми его бурными обсуждениями. Напротив, именно сейчас он открывает нам свои новые смыслы, заставляя по-иному оценивать прошедшие годы и события. Удивительный и редкий феномен.
Думаю, дело здесь в том, что суть фильма не исчерпывается разоблачительным пафосом. Режиссер хотел понять, каким было то время, почему одни были так жестоки, а другие — безропотны. Он не обличал, а размышлял над тем, какой была степень вины каждого, и в этом смысле работа его никогда не устареет. Как не устареет, не отойдет на второй план и основная тема Абуладзе — тема покаяния. Другой вопрос, что теперь стало ясно: мы очень поверхностно восприняли это послание режиссера.
Вы помните, Авель Аравидзе, главный герой фильма, снова и снова возвращается к мысли, что отец его, Варлам Аравидзе, прожил неправедную жизнь. В конце концов, он понимает: ему не спрятаться от самого себя, и чтобы жить дальше, он должен отказаться от тех ценностей, которым служил его отец. Итог его размышлений вы тоже помните: сын выкапывает из могилы тело своего отца и сбрасывает в пропасть…
Все эти годы та часть общественности, которая у нас по недоразумению именуется либеральной, с восторгом отзывалась об этой сцене. Восхищалась мужеством, бескомпромиссностью Авеля Аравидзе. Говорила о том, что только таким путем и можно очиститься.
Признаюсь, у меня эта сцена всегда вызывала совсем другие чувства. Неужто это и есть покаяние?
«Что отца своего и мать свою» — кто смеет оспорить эту заповедь? Каким бы ни был отец, что бы ни совершил — чти. Это вовсе не значит — одобряй и оправдывай. Именно чти. И уж выкапывание из могилы точно не имеет отношения к тому, что заповедал Господь. Но ведь Христос сказал: «Иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов», — возразят книжники. «Он сказал, — напомнят они, — оставь отца своего и мать свою и иди за мной». Всё так. Но где же здесь противоречие? Одно дело — покинуть отчий дом, уйти, чтобы посвятить свою жизнь Господу, и совсем другое — надругаться над отцом. (А как иначе можно назвать то, что делает главный герой фильма?)
Художественный образ — не руководство к действию, а повод задуматься. Однако то, что видим мы на протяжении последних тридцати лет, — зримое воплощение той формы покаяния, которая была нам продемонстрирована в фильме Тенгиза Абуладзе. Многие из нас с восторгом кинулись к могилам отцов, чтобы скорее выбросить их прах и так отречься от прошлого. Достойным позора и уж во всяком случае не стоящим похвалы мы объявили всё, что сделали наши родители. Мы сами призвали разрушить всё, что они построили, осудить то, во что они верили.
Но чего можно достичь таким путем? И разве это покаяние?
Если человек сознает, что его родители прожили неправедную жизнь, его покаяние — принять на себя их грехи. Считать себя виновным и за то, что сам совершил, и за то, что сделали они. Отречься от отца и матери, какими бы они ни были, — это позор, а не доблесть. Не потому ли мы так мало сделали за эти тридцать лет, что в основе всего оказалось отречение? Там, где надо было осмыслить, понять (именно понять, а не одобрить) мы просто осудили. Так какой же награды мы теперь ждем?
Вряд ли Тенгиз Абуладзе думал о том, что его метафора будет истолкована столь прямолинейно. Он ведь просто художник, он всего лишь сказал правду — о человеке, который так и не смог узнать подлинного смысла покаяния. Но зачем же нам идти вслед за героем фильма? Он не приведёт нас к храму.