В лоскутьях рваных шкур

***

Я Фебом был наказан в сотый раз,
Как Марсий — кожу выдал в знак оплаты,
И сбитые с груди слетели латы,
Узрев лучей светила дикий пляс.

 

Я тоже флейту брал, стрясая прах,
И ветер гнал вперёд, мечтой играя,
Но птичая свергалась с неба стая,
Отдав взамен надежды — рвущий страх!

 

Конец! И я, сражённый наповал,
Поломанный, как звук от флейты битой,
Внимаю гласу, полному обидой:
«Ты слишком хорошо на ней играл!»

 

***

 

Я, как Саул, тебя терзаю вновь:
«Открой мне свет и дай ответ лазури!
Неужто нам вкусить придётся бури
И выпить залпом проклятую кровь?
Зови его, ушедшего во блеск,
Я зреть хочу величие сражений
В твоих глазах, как прежде, страх лишений —
Сползающий с небес громовий треск!»
Но ты мне шепчешь: «Трепетный Саул,
Он явится, и правды горечь в чаше,
Падут снега чернее тёмной сажи,
Прогнав с часов бессмертный караул!»

 

***

 

В серале безнадёжных грустных дум
Я ветер выдыхаю с каждой нотой,
И пиршество к концу стремится рвотой,
Где мир донельзя добр и угрюм!
Я кверху поднимаю свой бунчук,
Сзывая города, потоки, страны,
Собаки зализать успели раны,
Ножи заткнув за пояс узких брюк!

 

Мункар

 

Изведав каждой фиброй крови вкус,
И жажду утоляя криком диким,
Оставшись позабытым и безликим,
Бесстрашием кичиться станет трус.
И в чёрные, как уголь, точки глаз
Вперив свой взор, восставший против плети,
В лоскутьях рваных шкур шагают дети,
Смеясь над гулким эхом лживых фраз.
Угодливо спадает тусклый свет,
И тянутся лучи с вершин к подножью,
Где правды смерть мы поминаем ложью,
Безвременье сменив на горстку лет!

 

Пасквино

 

Подножие Пасквино вновь в цвету
Блистающих огней и слов бездомных,
Небес великих к славе благосклонных,
Которых синь я вскоре украду!
И вкус моих погасших бренных грёз
Терзается при виде ласки света,
Оставшийся без правды и завета,
Оставшийся без смеха и без слёз!

 

***

 

В этом есть шарм, в этом есть лоск,
В этом есть много чего другого,
Снова в крови Иероним Босх
Жаждет сказать с неба павшее слово.
Снова в огне передушенных лиц
Пляска идёт до безумия в жилах,
Снова блестящие жалобы спиц
Сдерживать сильный до рвоты не в силах.
Так и падёт оптенцованный пух,
Рвать поспешив битых крыльев ветрила,
Лишь бы укравшая нас Птица Рух
Вниз из когтей своих не отпустила!

 

От небес

 

Как мало нам досталось от небес:
Лишь синь с её раскатом птичьей трели,
Да ветер, что повесой из повес,
Несёт нас всех к могиле с колыбели!

Мне вдосталь тех минут, что ты хранишь
На сердце, красным бархатом обвитом,
Где гомон градских стогн впивает тишь,
Окутавшись тумана бледным видом!

Восстав из мглы, и розам дав цвести
На тропах, мною пройденных доныне,
Ведущих от земли к блаженной сини,
Нам только свет возможно обрести!

 

Дороги

 

Истоптанных дорог земная нить
В багрянец свой окутала мне вежды,
И с трепетом крупиц святой надежды
Я вечность жажду каплею испить!

В покое и страданье томных лун,
К которым тянет мрак сухие губы,
Архангелы уже задули в трубы,
И гром небес сменил истому струн.

Но в пепле я храню твой нежный взгляд,
Как ныне, фонарём во тьме горящий,
И мир, свой краткий век доселе длящий,
Свершает судеб двух святой обряд.

 

***

 

Как много угасает ярких звёзд,
Как медленно спадают розы шёлком,
И в дне безумно гибельном и долгом,
Рассвет своим рожденьем свят и прост!
Но сколько б не погасло в тьме лучей,
И сколько б роз не пало алых праздно,
Лишь ты средь них останешься прекрасна,
С горящей ночью ласковых очей!

***

 

Волосы, словно блудница,
В косы перстами плети,
Мёртвые ждут на пути,
Кровью желая напиться.
Тёмною жаждой дороги,
Что нам грясти в темноту?
Линча предавшись суду,
Дух преступает пороги.
В волосы пальцами тихо
Бархата влей алый бант:
«Oderint, dum metuant» —
Так зазывается лихо!

 

***

 

Я замер, ожидая дар небес,
Спадающий на раны мягкой ватой,
И взор пред этой синью виноватый
От длани отказался наотрез,
Которую тянули мне сквозь мрак,
Которую надеждой освещали,
Убитым на законченном начале
Я кровью обагряю белый флаг!
Блуждающим в дорогах и путях,
Пытаясь утвердить порывов крики,
Клонясь на светлых глаз святые лики,
Я сплю с пелёнок в цепях и сетях!
И истины пугаясь день за днём,
Скрываясь от себя и мнеподобных,
В дыханиях ветров и мечт загробных
Мы радость мига горечью клянём!
Я вижу как спадает пух небес,
И раны остывают в мягкой вате,
Ведя наверх к спасенью и расплате,
От длани отказавшись наотрез!

 

***

 

Я в прах опал белёсый, словно снег,
И слёзно оросил сухую землю,
Так грешники кончают скорбный век,
Так Суд грядёт, который я приемлю!
Но пятна не сойдут с разбитых рук,
И взор не загорится, как и ныне,
Я выпил терпкий яд житейских мук,
Я жаждой был томим в людской пустыне!
Ты знаешь: на штыков безмерный ряд,
Все рёбра проломив, паду смиренно,
Поэтому узри, как вещий взгляд
Скрывает падших дней морская пена!

 

***

 

Головы ниже и пуще
Идолам ввысь фимиам,
Город с коленей встающий,
Голос к свершеньям зовущий,
К кольям и вырытым рвам!
Ты возжелаешь частицу,
Толика горсти — зола,
И обнажённую жрицу,
В небо пустившую птицу,
С смехом кладёшь под вола!
В сонме пощёчин усердья,
В лживых изгибах знамён,
Я, в грудь прияв рвы и жердья,
Болью своей окрылён!
Кожа, как фантики — прахом,
Челюсти — в клинья зубов!
Я верил снам и монахам,
Верил в мечту и любовь!

 

***

И я,
Словно гелиотроп,
За проклятым светом кручусь,
Исхоженность
Пропитых троп
Снова заманит
Пусть!
Нет ни удара,
Ни мглы,
Только голов
Круговерть,
В обруч окутав углы,
Медленно входить смерть!

 

***

 

Я Итиса тебе подам на блюде,
И Прокну в соловья преображу,
Безумием кичащиеся люди
Хвалу кнуту приносят и гужу!
Вновь Филомела ласточкой ютится,
По крышам обивая пух крыла,
Такая ж беззаботная как птица,
Меня когда-то со свету сжила!
Поэтому Терей, хранись и ведай,
Что мир твой так не прочен, так смешон,
Я мёртвым возвращаюсь за победой,
Надев на белый череп капюшон!

 

***

 

Коронида от солнца мертва,
В закоптелое рядится ворон,
И восходит безумно, едва
Тот, чей мир нашей шалостью полон!
Ты в силках завершаешь свой бег,
Вран несёт весть правдивую смело:
Что закончен безумия век,
Что ты песню про верность допела!

 

***

Печать Соломона снова
Блистает на пальцах блудниц,
Лишённые хлеба и крова
Дождём повергаемся ниц.
И джиннов в сосуды из меди
Загнали следы прошлых дней,
В ослами спряжённой карете,
В навьюченных спинах коней!

 

58

 

Мы вечно будем слушать гул турбин,
Взмывающих с земли к прекрасным далям,
Мы вновь идём к потерянным Граалям,
В ряду кнутом прошитых битых спин.
И снова, как наивные глупцы,
Как карты, потерявшие колоды:
Влечём к себе в пустынях неба воды
И шалашами делаем дворцы!

 

***

И если вдруг не окажется денег,
И если ты будешь нищ и наг,
За битой спиной вновь раскинется Терек,
И баржу
Потащит
Бурлак!

 

***

С ума не сходят в облике святош,
Безумные — порочны каждым вздохом,
Во тьме, вовек с которой не порвёшь,
Они колени клонят перед Богом!
И в их глазах — багровый цвет углей,
Палящий до нутра сухое тело,
Как тьма градов, как тьма ночных полей,
В которых ты года мои допела!
Я тоже вздохи в очередь плюю,
В пустые обещания и взгляды,
Коль душу (до безумия мою)
Ведут на холм, где Вы втроём распяты!
Я помню, как не чувствовать ни дня,
Я помню, что родился в мире строгом.
Смотрите! Рядом, около меня
Безумные клонятся перед Богом!

 

***

Игра не стоит свеч, но я влюблён в понтёршу,
И сотня мятых карт дрожит в моей руке,
Побитым воробьём взмывает в небо коршун,
Чтоб лечь на пики скал к багрянцевой щеке.
Ты издавна в ночи ведёшь к огню селений,
Я мраком перебит и в нём ищу конец,
Где воздух до седин, до жадности весенний
Из неги томных роз плетёт шипов венец.

 

За полночь!

 

За полночь! Небо костяшками
Щёки в багровый рядит!
Днями лихими и тяжкими
Я слишком рано убит!
Нет перекрестий и меток,
Пули летят наугад,
Выбрось в толпу напоследок
Свой прожигающий взгляд!
Если нет поле и брани,
Если ветра рвутся в грудь,
Дождь до безумия ранний
Нас поспешит обернуть
В шёлк перебитого неба,
В ткань опустевших мотков,
Верить приходится слепо
В то, к чему я не готов!
Как неприкаян и беден
Путник плетётся в тиши,
Так мозг пробивший Каледин
Харону
Считает
Гроши!
Ты не дождёшься и снова,
Руки пускаются в ход,
То, к чему чернь не готова,
Я угадал наперёд!
Рваный, но с гордою миной,
Пивший от неба лазурь,
Я, как воитель старинный,
Ласку приял сотни бурь!
За полночь! Мне не в новинку,
Думать о тех, кто вдали,
Даже Есенин за финку
Требовать станет рубли!

 

***

Нам крыльями послужит Аквилон,
Взмывающий к небесной синей глади,
Рабы уже пронзают чресла знати,
И соколы сгоняют чернь ворон!

 

***

Нас тысячи — погасших глаз знамён,
Цветущих на солёной мгле лазури,
Познавших гневный штиль и ласку бури,
Чей лоб тавром позора проклеймён!
О, как мы бились с ветром! На флагшток
Влекли вершин и говоры и рвенья,
Мы в сини принимали откровенья,
И весть несли, как судеб страшный рок,
Грядущий в города со всех дорог!
Мы были пиком матч и сном миров,
Цветными переливами покоя,
Вдыхавших время истинно лихое,
И принявших небес святой покров!

 

***

К И.П.

Есть сотни звёзд, сияющих в ночи
Холодным и далёким лживым светом,
Но лишь Одною будешь ты согретым,
Поймав её небесные лучи,
Что медленно спадают шёлком ниц
В надежде, освещая злые тени,
И тьма уже клонит свои колени
Пред Равною прекраснейших цариц!
Поэтому свети над мглой дорог
И странников храни в ночи, как прежде,
В тебе узревших путь к благой надежде,
В тебе нашедших путь на свой порог!

 

***

Корабль обречён блуждать в ночи,
Он пуст под небом звёздным диких правил,
Так кто тобою в тьме полночной правил?
И чьи в сердца вонзалися мечи?
Наш «Баунти» летит без парусов,
Оставив капитана в волнах моря,
И ветер, нашим песням жутко вторя,
Минуты режет жизней и часов!

 

***

В сетях я чую близость горных троп,
Мерцание лучей и водной глади.
Зачем тогда? Чего ж, скажи мне, ради
Мы пулею пробить стремимся лоб?
Как выстрел — вспышкой кроется мой смех,
И злобною улыбкой — падать в омут,
В котором только смертные не тонут,
Лишая гла!са каждого и всех

Вам понравилось?
Поделитесь этой статьей!

Добавить комментарий