Событие частной жизни на историческом фоне

Почему студенты-молодожены Аня и Лёша оказались в Москве в середине августа, не суть важно. Оказались. Почти всё, ради чего были свёрнуты прогулки по Северному Кавказу, удалось закончить в три дня. А на четвертый подвернулась информация о подработке на «Правде». Физический труд, простой, тяжёлый, оплачивается хорошо. Начать можно хоть сегодня, получить расчёт в любой день.
Назавтра, в четверг, в шесть вечера Аня уже связывала пачки. По дороге с третьего этажа на первый они разваливались, и Аня рыдала от стыда за свою несостоятельность. Через час, однако, пачки признали новенькую и разваливаться перестали.
Главная газета страны подъезжала под правую руку. Отмотать бечёвку определённой длины, обкрутить вдоль толстенную пачку два раза, повернуть, обхватить поперек, хитро закрутив в середине, ножом отрезать длинный конец, сдвинуть пачку влево…
И так шесть часов с двумя маленькими перерывами и одним большим. Смена вечерняя, так что соседям по съёмной квартире достанутся завтрашние газеты.

Кстати, если люди поженились в конце апреля, в августе они ещё молодожёны? Анна как бы невзначай всё время поглядывала на правую руку. Новенькое, без царапинки, обручальное кольцо сверкало, и это сияние озаряло душу, освещало настоящее и будущее. А как красиво сидит кольцо на середине фаланги у Лёшки! Мурашки по спине…
Когда оформлялись в типографию, в отделе кадров посмотрели паспорт с новой фамилией, студенческий билет со старой, а брачное свидетельство, к сожалению, даже не открыли. Инспектор по временным кадрам сверил обе фотографии с оригиналом, улыбнулся и выписал пропуск.
Отрезать бечёвку, сунуть нож в стопку газет, для этого предназначенную, подтащить пачку с транспортёра на стол…
Оп-па, а лента остановилась. Случается. И это очень хорошо, и, в принципе, безразлично, почему вдруг в огромном зале воцарилась тишина. Можно разогнуться, покрутить головой, плечами и прочими уставшими частями тела. И даже присесть на скамеечку. А вот оттирать руки от типографской краски бессмысленно — перерывчик-то минуты на три.
Остановился и «вертолёт» — вертикальный конвейер, на котором работал Лёша. Там потяжелее операции: газеты идут лесенкой, требуется схватить десяток, стукнув об стол, сдвиг ликвидировать. Следующий десяток повернуть на 180 градусов и аккуратно уложить на первый, выровнять. И так четыре раза. Скомплектованную пачку сдвинуть на транспортёр. Только успевай крутиться. Неожиданные перерывы радовали.
Лёша проверил карманчик для часов — кольцо на месте. Оно мешало и в «мирное время», а уж при такой работе совсем ему нечего делать на пальце. Но оставить дома — расстроить Аньку. Она с таким умилением смотрит на его руку.
Всё, кончился незапланированный перерыв, поехали газеты.
Двадцатого, во вторник, Лёша и Аня уже чувствовали себя матёрыми «газетчиками». Действительно, знай себе повторяй автоматические движения, голова свободна, думай, о чём хочешь, хоть о прошлом, хоть о будущем.

Поздно вечером, примерно за час до конца смены, все машины остановились. Наступившую тишину нарушили зазвонившие на столах мастеров телефоны.
— Девочки, перерыв длинный, правительственное сообщение, — объявила Надежда Юрьевна, мастер Аниного участка. – Штатникам, ясное дело, сверхурочные, студенточкам моим тоже компенсацию пообещали. Отдыхаем, едим, ждём.
Она улыбнулась трём своим «студенточкам» и пошла к стоящей на отдельном столике бадье с желтоватой пастой, единственным средством, которому поддавалась типографская краска.
Анна поспешила вслед и нервно спросила:
— Надежда Юрьевна, а сколько ждать, хотя бы примерно? Нам завтра к десяти в институт обязательно, успеем домой заехать?
— Подготовка-вёрстка занимает часа три, столько же допечатка. И тираж всегда увеличенный. Прекрасно успеете. И душ принять, и марафет навести.
Аня успокоилась и, подражая мастеру, щедро плюхнула на черные от свежей краски руки приятную на ощупь, гладкую густую пасту.
Да, завтра серьезный разговор в деканате на новом Лёшкином факультете, дадут список переводных задолжностей. Списочек такой, предположительно, предметов на пятнадцать.
Аня задумчиво вытирала руки большим куском чистой газетной бумаги. Надо бы поесть, а ничего не осталось. Говорят, буфет здесь хороший и недорогой, винегрет вкусный. Где Лёшка? Аня нашла долговязую фигуру мужа и тут же перевела взгляд на руку, кольцом полюбоваться.
И ничего не поняла. Сердце застучало в горле. В голове щелкнуло и все остававшиеся там мысли рассыпались с оглушительным звоном. Кольца на пальце не было! Аня перевела взгляд на другую руку, потерла безымянный палец, похлопала по нагрудным карманам рубашки-сафари. Произнесла что-то вроде «ы-ы-ы» — и пришла в себя.
Она бросилась обратно к столику с пастой и впервые с ужасом заметила, что бежит не по сплошному деревянному полу или бетонным плитам каким-нибудь, а по решётчатому перекрытию! На рабочем месте деревянные панели, наверное, уложены поверх этой решётки. А в проходах и нерабочих зонах вроде квадратного метра, отведенного для бадьи с пастой, сквозь зазоры виден аж первый этаж!
Аня хлопала руками по столику, двигала бадью, то есть суетилась и одно за другим совершала бессмысленные действия. Лихорадочно переворошила до самого дна урну с использованной бумагой. Нет кольца. Она обшаривала решётку отсутствующим взглядом. В голове стоял непрекращающийся гул, в районе желудка нарастал ледяной ком. И в этот момент ей показалось, будто что-то блеснуло.
Анна забыла о любимом «сафарике», бросилась плашмя на пол и вгляделась. Почти под столиком, но тремя или даже больше метрами ниже, по такой же решетке проходил узкий жёлоб. И в нём-то Аня увидела кольцо!
— Что случилось, ты упала? – к ней бежала Надежда Юрьевна.
— Нет, я кольцо уронила, оно провалилось, но недалеко, я его вижу! – сквозь навернувшиеся слёзы ответила девушка.
— Ага. И я вижу. Ты беги вниз, а я покараулю.
Не сказав ни слова, Аня вскочила и помчалась к лестнице. За спиной она услышала голос Надежды, та обращалась к какому-то Петровичу.
Крутая, тоже решетчатая, лестница состояла из трёх пролётов, Аня запуталась в направлениях и побежала не в ту сторону. Расстояния в этой типографии как от Риги до Сахалина! Да где же это жёлоб?! Лестница вроде была недалеко от столика с пастой. Аня побежала обратно и услышала голос Надежды Юрьевны:
— Что ты носишься как угорелая?! Сказала же — посторожу, успокойся уже! Голову-то подними! Петрович, вот она, наша студентка.
Аня, задыхаясь, остановилась возле невысокого лысого толстячка в спецовке, сквозь решетку над собой увидела мастера. Бросилась к жёлобу. Надежда Юрьевна и Петрович рассмеялись.
— Точно, не в себе девушка, — сказал толстяк, — я ж сразу поднял твоё колечко. Или ты ещё одно там найти хочешь?
Он улыбался, балагурил, переговаривался с Надеждой, развлекался и тянул время.
— Везучая ты, Анюта! Смотри, швеллер-то всего пятьдесят миллиметров! Кольцо твое упало точно да ещё и плашмя. Не покатилось, осталось ровно под бадьёй, где ты его с руки свезла. И туточки рядом оказался именно я, а не, к примеру, Витька — несознательный элемент.
Он остановил проходящего мимо «Витьку»:
— Вот скажи, если бы тебе сверху колечко золотое на темечко упало, ты бы что?
Виктор, молодой парень в очках, глянул на Аню и быстро оценил ситуацию:
— Я бы хозяйку нашёл и тут же предложение сделал. А как упало-то?
— Представляешь, вон оттуда, — Петрович потыкал пальцем наверх, — и в этот швеллерок. Чуть-чуть мимо — и ни в жисть не нашла бы!
Аня с облегчением увидела бегущего по проходу Лёшу. Через секунду Петрович получил удвоенную порцию благодарностей, и кольцо, наконец, перекочевало с толстого мизинца в Лёшкин карман.
— Ты её береги: девочка удачливая каких мало, — сказал Петрович, пожимая Лёше руку. – Нет, ну ты смотри как получилось! Прицелиться — так не попадёшь!
Газеты пошли через два часа. Аня с Лёшей успели поесть в дальнем буфете, посидеть на скамеечке, раза три пересказать историю с кольцом всем желающим.
На первой пачке Аня прочитала только «Заявление ТАСС. ТАСС уполномочен заявить, что партийные и государственные деятели…»; на второй — что-то о жизненных интересах Советского Союза; на пятой, пропустив несколько строк, — что воинские подразделения вступили на территорию Чехословакии.
Совершенно ничего не понять. Успеется, дома посмотрим. Ночь, спать хочется ужасно. Перерывов, наверное, больше не будет, а Надежда сказала, еще часа три работать.
Вот напереживалась с кольцом! Конечно, надо оставлять дома. Коробочку красивую найти… Или Лёшке отдавать… Что там ему в переводные задолженности напишут? Всё-таки с одного факультета на другой – это серьёзно. Надо будет за один семестр всё спихнуть, не затягивать. Сможем. Но как звучит: вычислительные машины, программирование! Класс! Стоит помучиться… Чёрт, плохо завязала, надо перетянуть. Ещё развалится с этим правительственным сообщением…

***
Аня подошла к зеркалу, сбросила полотенце, тюрбаном намотанное на голову, открыла тюбик с кремом. Алексей, полулёжа на кровати, листал «Правду».
— Да уж, Лёшик, такую ночь не забудешь… Кстати, ты разобрался с этим ТАССом? Чего ради мы не спали?
— Наши войска вошли в Прагу. Еще болгары, венгры, — Лёша вернулся на первую страницу, поискал в тексте, — вот, ГДР и Польша. По просьбе.
— Как это, войска в Прагу? Ты не путаешь? — удивилась Анна.
— Читать я умею. А вот понять не смог. Ничего хорошего, только это и дошло. Правильно говоришь, такое не забудется.
— Нет, что ты, я о другом! Как я кольцо пастой с пальца стащила, а оно в тот швеллерок приземлилось. Ты же видел, там есть куда падать. Нет, ну ты представляешь?! Кольцо потерять – ужасная примета. Рядом просвистела, а ничего не случилось. Это тоже примета, но наоборотная! И означает, что всё у нас будет хорошо, программист ново-недо-испечённый. Никогда не забуду, как у меня дыханье остановилось… Всё, проехали. Душ свободен. Я тебя жду.

Это был особый год. Год любви и надежд, решений и поступков, определивших жизненный путь Анны и Алексея.

Год исторического шока, прозрений и горьких разочарований.
В ночь на 21 августа 1968 года войска СССР и других стран Варшавского договора вторглись на территорию Чехословакии.
«Пражская весна» была подавлена.
Оттепель шестидесятых завершилась.

Вам понравилось?
Поделитесь этой статьей!

Добавить комментарий

  1. Очень нравятся рассказы Наталии Шайн-Ткаченко. Это талантливая проза, которую хочется читать ещё и ещё. Вероятно, литературоведы объяснят — почему. А я , как читатель, говорю: «Интересно и увлекательно». Спасибо.

  2. Наталии Шайн-Ткаченко
    Длинное название предполагает неторопливое, обстоятельное повествование. Непростая задача показать незначительное происшествие из частной жизни, касающееся только его участников, на историческом фоне политического события.
    Заглавие интригует, но не обманывает.
    Против всяких ожиданий, в рамках короткого рассказа автору удалось связать случай из частной жизни с событием государственного масштаба, повлиявшего на судьбы миллионов, не впадая ни в публицистику, ни в риторику.
    «Если вы не интересуетесь политикой, то это не значит, что политика не интересуется вами», — изречение приписывают Периклу (5-й век до н.э.), которого историки величают отцом афинской демократии.
    С глубоким уважением,
    Светлана Лось

    1. Светлане Лось
      «Исторический фон» разросся и постепенно поглотил все частные события. И теперь мы живём в совсем другом мире.
      Спасибо, Светлана Александровна, за глубокое проникновение в замысел.