Притча о трех акробатах

 

Жили-были муж с женой. Были они цирковыми акробатами. Работали в паре, причем муж — верхним. Жена была плотной, что называется в теле, на ногах стояла крепко. А муж — ловкий прыгучий, сухой. Прыжок! — и он замирает в стойке у нее на руках, а она, держа баланс, медленно опускается на ковер и затем, замысловато изворачиваясь, меняет положение тела.

Пара выглядела неожиданно и ее охотно включали в любую программу. АКРОБАТЫ ЛЕВЕНТАЛЬ — значилось на афише. Левенталь была девичьей фамилией жены. Они нашли, что она благозвучней невзрачной фамилии — Сидорчик.

Всегда и везде они думали о своей работе, общались на цирковом жаргоне, жили предстоящим выступлением. Все их радости и огорчения были связаны с ареной. Их рекордный трюк был даже включен в книгу Гиннеса.

Обитали по гостиницам, мотелям, по съемным квартирам. Не было у них ни детей, ни своего жилья. Все это они откладывали на будущее, когда станут поизвестнее да побогаче, когда распростятся с кочевой жизнью, осядут и возможно, сами станут антрепренерами.

Без устали упражнялись они, готовя все новые трюки. Основным выдумщиком был муж, неспокойный и честолюбивый человек. Не успеют они освоить и показать новый элемент, а он уже загорается очередной идеей. Он мог среди ночи разбудить жену, чтобы познакомить ее со своей внезапной идеей акробатического трюка, и тут же, в спальне попытаться вместе проделать этот новый трюк. Она ничуть не удивлялась тому, и на судьбу не роптала. Поначалу он еще спрашивал у нее: трудно ли ей. Но поскольку она никогда не говорила, что ей трудно — хотя порой ей очень было нелегко — он и вовсе перестал брать ее чувства в расчет, а все больше усложнял и совершенствовал их выступления.

Была у него мечта: их номер должен стать аттракционом, что на языке циркачей означает главный номер циркового предсталения В мечтах своих он видел афишу, где красной строкой выделялось 2-ЛЕВЕНТАЛЬ-2, а остальные имена — шрифтом помельче. Это стало и ее мечтой.

Однажды ночью, когда они вернулись в гостиницу с последнего в сезоне представления и, поужинав, легли на широкую их кровать, он познакомил ее с новой идеей. На этот раз идея была совершенно внезапной: он решил для следующего сезона включить в их пару еще одного акробата, точнее, акробатку. Он тут же воодушевленно стал рассказывать о новой рекордной пирамиде, что непременно войдет в Книгу Гиннеса, обеспечив им самый высокий рейтинг. Стал также развивать перспективу бросковых упражнений: сальто, курбетов, переворотов…

Что-то в его голосе было такое, что вынудило ее крикнуть:

— Нет! Никто нам больше не нужен!

Он удивился и замолчал. Она и сама удивилась своему протесту, но все же продолжала:

— Будем работать как работали. Вдвоем. Мы и сами добьемся аттракциона. Твоя последняя идея поддержки с арабеском — просто чудо. Мы должны ее показать. Это будет потрясающе! Увидишь, нам дадут аттракцион!

«Конечно, втроем эффектней», — тут же подумала она. «Как-никак — пирамида. Кроме того, бросковые. Ну, почему женщина?!» И затем по профессиональной своей привычке невольно подумала: «Еще неизвестно какая у нее спина».

Спина у новенькой оказалась упругой и гибкой, ноги, словно пружины — и вся она ловкая, сильная, молодая. Программу к новому сезону стали готовить втроем. Жена по прежнему работала в основе пирамиды, муж — над ней, а новенькая фиксировала стойки на самом верху.

Близился срок, когда они должны были показаться перед экспертной комиссией в новом своем составе и с новой программой; и они, не щадя сил, трудились.

Как-то, в один из редких дней отдыха, жена застала мужа с их новой партнершей в маленьком ресторанчике на окраине города. Они танцевали, тесно прильнув друг к другу и закрыв глаза.

В ту ночь она лежала одна на кровати и не спала. Половина постели была пустой и холодной. Она проплакала всю ночь, посылая проклятия на голову этой стервы. К утру у нее созрело решение.

Все лето они втроем работали над новой пирамидой. Наконец она стала полу­чаться. Не пирамида, а истинное чудо! «Комиссия ахнет», — повторял муж. Так вот, она провалит эту пирамиду. Для этого достаточно ей чуть-чуть переместиться в сторону. Они заслуживают того. В античные времена римской империи в понятие цирк входила и казнь преступников. Они разрушили семью — она разрушит их успех. Пусть пожинают плоды своего распутства. «Я накажу их», — твердо решила она.

И вот настал день просмотра. Цирк был пуст. Лишь в шестом ряду сидели члены комиссии. В переполненном публикой цирке легче работать, чем перед ними. От их цепко­го взгляда не ускользнет ни одна мелочь.

За кулисами в ожидании выхода волновалась вся труппа. Отработавшие артисты возвращались мокрые, тут же убирали с лиц профессиональную улыбку, тихо переругива­лись, ходили из угла в угол, волнуясь за судьбу номера. Заготовив улыбку, на арену выбе­гали другие, и сквозь форганг слышно было, как в пустом цирке раздавались то короткие возгласы алле! опля! ап! , то глухой топот лошадиных копыт, то нервное тявканье дресси­рованных болонок. Слышно было даже, как воздушные гимнасты пристегивались караби­нами к страховочным лонжам.

Тройка акробатов, нервно разминаясь, готовилась к выходу. Муж и новая партнер­ша не подозревали, что судьба номера не в руках комиссии. «Плоды распутства… пусть пожинают… распутства плоды… пожинают распутства плоды…» — вертелось в голове у жены. Наконец их позвали.

Начали с бросковых. Все шло как по маслу. Близился момент их коронной пира­миды, их рекордного трюка. Жена в подробностях предвкушала, как пошатнется это фан­тастическое сооружение, как свалятся на арену муж с этой стервой, каким конфузным выйдет молчание и как они, побледневшие, снова начнут взбираться по ее телу вверх, пы­таясь утвердиться почти в немыслимом равновесии. И она снова слегка сместится в сто­рону, самую малость, всего на дюйм, и те свалятся повторно. Третьей попытки им не да­дут: комиссия не позволит испытывать свое терпение. «Пусть пожинают плоды своего рас­путства», — шептала она, надевая на голову обоюдную шапочку для копфштейна, стойки го­лова на голове.

Муж с уверенной медлительностью приблизился к ней. Они взялись за руки, — прыжок! — и вот они уже голова к голове. Он поудобней устроился в ложбинке шапочки. Их партнерша, грациозно ступая, подошла к ним. Муж протянул ей руку и с его помощью она стала взбираться вверх, стараясь как можно плотнее прижиматься к зыбкой вертикаль­ной оси, проходившей сквозь тела жены и мужа. Для этого она стала на крутое бедро же­ны, на ее плечо. Мимо лица жены простучало ее сердце, проползло вверх ее гибкое тело. Опытные акробаты, муж и жена, чуть «заваливали» назад для баланса. Каждым мускулом своего тела жена ощущала, как партнерша взбирается наверх, как фиксирует стойку на ру­ках, опираясь на мужнины пятки, как он отжимает вверх ноги.

Пирамида и в таком виде была совершенство. Но чудо наступало затем. Жене и мужу предстояло расцепить руки.

Комиссия замерла. Кто-то из ее членов даже привстал в кресле и протянул вперед руку с растопыренной, дрожащей пятерней, словно пытался удержать невиданное доселе сооружение — копфштейн, да еще верхний в стойке на руках! Из-за форганга с волнением следила вся труппа. Даже видавший виды старый шпрехшталмейстер открыл рот и выпучил глаза. Всем почудилась напряженная барабанная дробь.

Когда утихло едва заметное качание, жена и муж разомкнули пожатия и развели руки в стороны.

И тут пирамида пошатнулась. Верхняя акробатка качнулась, чуть нарушив прямо­линейность стойки.

— Держать! — рявкнули в один голос — и труппа, и комиссия, и даже униформисты.

Но еще прежде крика нижняя, ощутив смещение центра тяжести, переместилась в поиске баланса и неимоверным усилием удержала пирамиду.

Пирамида стояла!

Цирк взорвался воплем восторга и аплодисментами. Аплодировали и комиссия, и труппа, выбежавшая из-за форганга, и униформа. А дрессировщик лошадей, салютуя, трижды щелкнул шимберьером.

Ночью она снова лежала одна на широкой кровати и проклинала свою профессиональную привычку удерживать баланс.

ЧУДО БАЛАНСА! 3 — ЛЕВЕНТАЛЬ — 3 — начертано было на новых афишах самым жир­ным шрифтом. Сезон начался. Цирк ежевечерне ломился от публики. Гвоздем программы было выступление трио акробатов. «Они рушат привычные представления о законах физики и возмож­ностях человека!» — восторгались газеты и телевизионные обозреватели.

После их номера звучал туш. Публика вопила и устраивала овацию. Акробаты снова и сно­ва выходили на вызовы, проделывали групповые кульбиты и сальто.

Отвечая публике реверансами и улыбкой, жена краем глаза следила, как муж уносил с аре­ны их молодую партнершу, высоко держа ее за ногу, как знамя. Она плыла на фоне бушевавшей публики, подняв согнутую в колене свободную ногу и гибко сломившись назад. Шквал оваций сла­бел. Но те двое снова выбегали на арену, широко улыбаясь и весело скача, и вал аплодисментов и криков накатывался на тройку акробатов с новой силой.