№11/2, 2010 - 7 ноября 2010 года на 88-м году жизни скончалась старейшая переводчица русской литературы на немецкий язык Светлана Гаер
Умерла великая переводчица Светлана Михайловна Гаер
Я изо всех сил пытаюсь вспомнить мою первую встречу со Светланой Михайловной Гаер, и это мне не удается. Мне кажется, что я знаю ее очень давно. При этом в Германии я живу каких-то 12 лет. Мы встречались нечасто. Я всегда стеснялась помешать ее работе. Переводом она занималась в первой половине дня. Это был раз и навсегда установленный порядок. Утром приходила машинистка (компьютера Светалана Михайловна долго не принимала, поэтому все печаталось на обычную пишущую машинку). Гаер переводила «с листа», всегда ровно столько, на сколько хватало «дыхания». Сначала произведение читалось ею так долго и интенсивно, пока текст не возникал в немецком варианте так же органично, как в русском, тогда оставалось только надиктовать его на машинку. Какое знание языка, реалий жизни России середины 19 века при этом требовалось! Переводя «Братьев Карамазовых» Гаер постоянно консультировалась с юристами и историками права, ездила в Петербург. Она вообще, была легка на подъем, эта хрупкая очаровательная женщина, с проницательным и мягким синим взором. Два года назад она впервые за все годы снова побывала в родном городе – Киеве. Украинский режиссер снял об этом путешествии в прошлое фильм «Дама с пятью слонами». Пять основных романов Достоевского «Идиот», «Братья Карамазовы», «Подросток», «Игрок», «Бесы». В работе был роман «Записки из мертвого дома». Мне повезло: я неоднократно присутствовала на чтениях Светланы Гаер. Для меня появление этой удивительной женщины всегда было сродни чуду. Вот входит в зал (на сцену) маленькая согбенная седенькая старушка. Садится, расправляет плечи, поднимает увенчанную седой короной голову. Большие синие глаза внимательно оглядывают зал – все замирает, зал уже в плену у этой русской, ее излучение уже покорило публику. Она держалась удивительно уверенно, самоуверенно можно было бы сказать, свысока. Эта «высота» была ей к лицу и воспринималась органично. Ее удивительное остроумие и абсолютное превосходство в любой полемике (а споры о переводе неизбежны, особенно когда речь идет о таком авторе, как Достоевский), восхищало. Было даже некоторое упрямство в ее аргументах, она никогда не позволяла выбить себя из сложившегося концепта перевода – так и только так правильно, я знаю, я изучала, я поняла. Точка. Позже, размышляя над этим я поняла – только так и может существовать эта профессия – литературный переводчик, самоуверенность нужна обязательно, но... при безупречном вкусе, при «абсолютном слухе», при глубоком знании предмета и автора. «Переводчик от творца только именем разнится», сказал Тредиаковский. Какая ответственность! Какая честь!
Гаер изменила название романов Достоевского. Если учитывать, что каждый эмигрант, окончивший в России гимназический курс, брался за переводы, в первую очередь, русских классиков, то можно себе предствить, сколько переводов романов Достоевского появилось в Европе и какого они были (за малым исключением) качества. Ну, по крайне мере, по 20 переводов на каждый роман. Профессионально занимаясь философией и теорией перевода, я столкнулась с тем, как перевод названия книги, определяет тональность всего произведения в иноязычном переводе. Взять хотя бы для примера роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» в переводе Риты Райт-Ковалевой. Я уже писала как-то о феномене перевода этого названия. Сэлинджеровское «Catcher in the Rye» - буквально «Ловец во ржи».
Я сделала этот экскурс в творческую лабораторию другой переводчицы, чтобы еще раз подчеркнуть, какой самоубийственной смелостью должен обладать переводчик. Светлана Гаер дала романам Достоевского новые имена в их новой, немецкоязычной жизни. О каждом из этих названий можно написать отдельное эссе, так глубоко продумано каждое из них, так точно определяет суть изложенного на другом языке. А органичность перевода этого мастера я ощутила полновесно, когда слушая «Братьев Карамазовы» (Светлана Михайловна любила сама читать свои переводы вслух и делала это просто замечательно), я забывала на каком языке доносится до моего сознания этот текст. Светлана Михайловна обладала живым и гибким умом. На встречах с читателями она остроумно парировала зачастую довольно примитивные вопросы немецких слушателей. Немцы зачастую никак не могли понять, как это возможно: русской переводчице хватило смелости перевести на неродной ей язык столпа классической литературы – Достоевского! Ведь это может быть доступно только носителю языка перевода. Немецкий интеллигент ограничен и недоверчив, увы, это так. Он «коллекционирует» свои знания, складывает их под стеклянный колпак, вытягивает оттуда воздух и не позволяет проникнуть туда ни одному свежему веянию. Отсюда и вопросы, вроде: «А почему вы не переводите немецких авторов на русский язык?» Ответ был замечательный: «Да потому, - говорит Гаер со снисходительной улыбкой – что мы, русские, знаем вас, немцев, достачно давно и неплохо, а вот вы до сих пор не понимаете практически ничего в нас, русских. О вас нам все объяснил еще Александр Сергеевич Пушкин. И начинает по-русски читать из «Евгения Онегина»: ...с душою явно геттингенской... «Моя задача, - продолжает Гаер, - помочь любимой мною Германии понять нас, русских и простить нам». Я никогда не забуду эту минуту молчания. Потом зал разорвали апплодисменты. Ну как не полюбить всей душой такого человека!
Наверное, надо написать ряд статей под названием – «Встречи со Светланой Гаер». Каждая из них дорогого стоит. И хотя эта удивительная женщина ушла от нас, она нас не покинула. С нами ее удивительный дар интерпретатора, энергия ее таланта, заключенная в каждой книжке переведенного ею великого произведения.
