1. Жюльет
Мы ехали с военных сборов с Западной Украины. В купе нас было четверо: я, Палыч, и еще два наших побратима. Мы весело праздновали успешное окончание нашей службы, чему способствовало некоторое количество водки, взятой с собой в поездку. Закуска тоже не заканчивалась, на каждой станции запасы пополнялись благодаря сердобольным бабушкам, делающим свой нехитрый бизнес, снабжая пассажиров бутербродами, пирожками, чебуреками, вареникам и прочей снедью. Разговор велся легкий и непринужденный. Мы подтрунивали над Палычем, так повелось еще со сборов. Несмотря на то, что он был старше нас всех, ему, казалось, льстило быть объектом внимания и юмористической атаки, и доставляло удовольствие отражать выпады друзей и подкидывать дров в огонь. Палычу было хорошо за сороковник, у него было открытое интеллигентное лицо, в глазах мелькала то и дело хитринка, хотя иногда он выглядел очень серьезным. Глядя на него можно было сказать, что он ученый или работник какого- то другого творческого труда, хотя, по его словам, он занимался каким-то мелким бизнесом. Он был человеком семейным, кажется, у него была дочка, но на сборах всеобщее внимание привлекали его суждения о женщинах и разные истории, которые он о них рассказывал. Женская тема — излюбленная в мужской изолированной компании, причем достается женщинам по самые помидоры. Как известно, мужское общество, предоставленное само себе, начинает деградировать и процесс этот остановить нельзя, кроме как сделать общество снова смешанным, вернуть, так сказать, баланс. Говорят, что в женском изолированном обществе происходит тоже самое. Палыч, судя по его рассказам, изучил женский вопрос вдоль и поперек, и охотно делился своими познаниями со своими более молодыми товарищами. По рассказам Палыча вы-ходило, что, несмотря на некоторые достоинства женщин, и их безусловную нужность для мужского пола, все-таки женщин нельзя было поставить на один уровень с мужчинами, ибо они, женщины, испорчены деньгами, «шмутками» и заботой о своей красоте, а в отношениях с мужчинами неискренни, — коварно используют мужчин в своих целях, крутят ими, как хотят, для чего все время обманывают и хитрят. Рассказы Палыча встречали одобрение в мужском обществе, причем даже среди женатых мужчин. Нужно сказать, что интонация Палыча не была злой, скорее чувствовалось, что он все время шутит, и все понимают, что женщинам от Палыча достается не из-за его скверного характера, а только из стремления завести пикантный разговор, каковой всегда имеет спрос в мужской компании. Исходя из рассказов Палыча можно было заключить, что у него был богатый опыт в этом вопросе, он был похож на эксперта, который свое дело знает вдоль и поперек.
В поезде мы тоже мусолили эту тему заплетающимися языками, пока наши два товарища не угомонились и не заснули на верхних полках. Мы с Палычем держались, я редко пьянею, он, похоже, тоже. Мы заказали кофе у про-водника. Когда мы остались с Палычем вдвоем, на какую-то минуту воцарилось молчание. Оказавшись тет-а-тет, было не так легко найти тему для разговора. Тем более, что я был самый молодой, и разница в возрасте с Палычем составляла почти пятнадцать лет. Чтобы как-то нарушить затянувшееся молчание, я вернулся к прерванному разговору.
— Так что, Палыч, значит все женщины такие, за ними нужен глаз да глаз, и верить им нельзя? — спросил я, хотя это было похоже на утверждение, и ответ Палыча был очевиден.
Палыч помолчал, сербая кофе, и глядя задумчиво прямо перед собой, как будто что-то вспоминая.
— Нет, почему же, есть очень достойные и порядочные экземпляры, — отве-тил он медленно, продолжая свою манеру ехидничать.
— Но ты столько историй рассказывал про женщин, и что-то ни одной о по-рядочных, — спросил я, интуитивно провоцируя Палыча.
— Так то ж мы шутим, — ответил Палыч. — Ты молодой, холостой парень, не должен думать плохо о женщинах, иначе никогда не женишься.
Лицо Палыча стало серьезным, он уже не улыбался, и по-прежнему задумчиво смотрел куда-то вниз.
— А хочешь расскажу тебе про самую лучшую из всех женщин, которых я встретил в своей жизни? — спросил он вдруг. — Тебе в жизни это может пригодиться.
Я конечно, согласился. За окном мелькали леса, поля и озера, поезд мерно выстукивал свою песню, а наши побратимы подхрапывали на верхних полках. Палыч начал свой рассказ.
— Это было уже давно, я тогда был помоложе и не такой опытный. Я уже работал несколько лет после окончания университета. Был у меня и определенный опыт по части женского пола, в университете у нас было много девушек, были и влюбленности, но это так, детское все. Были мысли и о создании семьи, хотя еще и не вполне осознанные. И пошел я изучать зачем-то французский язык, английский я выучил еще в школе, есть у меня такие способности. Je fais mes etudes a l’universite//Я учусь в университете (франц.).
Никакой практической необходимости во французском языке у меня не бы-ло, так для общего развития, романтики, новых знакомств. Днем работал, вечером ходил на курсы. Изучение языка на курсах проходило методом погружения. Мы не тратили в аудитории много времени на разучивание грамматики, грамматика была домашним заданием, а сразу погружались в самую гущу, в разговорный язык. В нашей группе было немного людей, не более десяти человек, что позволяло наладить творческий контакт с каждым слушателем. Женщин и мужчин было примерно поровну. Это были все достаточно молодые люди, самому старшему было, по-моему, тридцать пять лет. Еще на первом занятии мы изучили друг друга внешне, — у мужчин нормальные, интеллигентные лица, девушки все тоже были не лишены привлекательности. Очевидно, французский язык учат только приличные люди. На втором занятии у нас появилась новенькая, молоденькая девочка, которая почему-то на первом занятии отсутствовала. Будем называть ее Жюльет. Ты спрашиваешь, почему ее так зовут? Во-первых, ее настоящее имя тебе знать ни к чему, делу не поможет, а во-вторых, она сама так назвалась, Жюльет Бинош. На таких курсах иностранных языков много времени проводится как бы в игре, и участники сами для себя выбирают роли известных людей, на которых они хотели бы походить. Я, например, был Ми-шелем Платини, а она выбрала для себя имя известной актрисы. Ты знаешь, это имя очень подходило ей, ее стиль можно было бы назвать французским, одухотворенный взгляд, легкая улыбка и парижский задор. Она была шатен-кой, и ей очень шла короткая стрижка. Если бы ты встретил ее на улице, то ты бы сам отметил бы сходство с французской актрисой.
Я обратил внимание, что пришла симпатичная штучка, но и только. У меня не было ясной цели, что на этих курсах мне нужно с кем-либо познакомиться, хотя если копнуть, то это была подспудная цель. На моей работе было мало женщин, одни мужики, и такие курсы были шансом, хорошим шансом. Но я был молод, и никуда тогда не торопился, кроме того, мое внимание занимала одна блондинка, довольно эффектная, она назвала себя Далида. Симпатичная девушка, с волосами до плеч, немного манерная, она стремилась быть центром внимания. Блондинки имеют статистическое преимущество перед женщинами с другим цветом волос, ты это знаешь, и я не исключение, тоже повелся на эту Далиду. Я посматривал на нее и думал, как бы с ней закантачить, но я не торопился, так как учиться нужно было еще два месяца, а это минимум двадцать занятий, а кроме того, я немного побаивался, должен тебе признаться, был у меня в юности такой комплекс, я боялся, что красивая женщина мне откажет, даст от ворот поворот, и я потом буду переживать и усугублять этот свой комплекс.
Так прошло пару занятий, я посматривал на Далиду, она казалось, меня не замечала, скорее, обращала внимание на нашего коллегу, который назвался Бельмондо, что интересно, он был также, как и великий актер, немного без-образен, но очень органичен, умел пошутить и привлечь к себе внимание. Жюльет догоняла пропущенное, и вначале казалось, ее интересовал только французский язык. Я в обучении был довольно активен, вызывался всегда первым выполнять задание, языки мне давались легко, мне нравился этот метод игрового познания другой культуры и другого языка. Так прошло два или три занятия. Наконец, на одном из занятий преподаватель назначил упражнение — нужно было разбиться на пары «мальчик — девочка» и признаться друг другу в любви на французском. Прикол был еще в том, что у нас было шесть «девочек» и четыре «мальчика». Но как-то так получилось, что мы оказались в одной паре с Жюльет. Тогда мне показалось случайным, а сейчас я понимаю — это было ее рук делом. Нам кажется, что мы выбираем женщин, но поверь, это точно — они нас выбирают, сто процентов. Во время этого упражнения я смог лучше рассмотреть Жюльет. Она была очень мила и естественна. В ней не было ничего наносного, ничего манерного. Она говори-ла нежным приятным голосом, ее взгляд был спокойным и ободряющим. Она была худенькой, я бы сказал хрупкой, ей очень шла стрижка с «височками», которая подчеркивала ее утонченную внешность. Упражнение закончилось, мы посмеялись вволю, так как это очень смешно — признаваться в любви незнакомому, по сути, человеку. Je te aime plus que la vie //Я люблю тебя больше жизни (франц.).
М-да. На занятиях у нас был один перерыв, обычно я ходил в буфет, так как не успевал после работы подкрепиться. Я взял себе чай, бутерброд и сел за столик в углу. А через пару минут в буфет зашла она, взяла чай с пирожным, и, несмотря на то, что вокруг было много свободных столиков, подошла к моему, спросив можно ли ей присесть. Я, конечно, не отказал. Ты понимаешь, она меня выбрала, сама.
Здесь Палыч задумался, как будто вспоминая все детали того вечера. У нас за окном тоже потемнело, свет в купе был выключен, и я различал лицо Палы-ча только благодаря отблескам фонарей и свету луны, который отражался в снежных сугробах. В вагоне уже почти улеглись спать, а к стуку колес мы привыкли, и нам этот шум абсолютно не мешал нам общаться. Палыч очнулся от своего забытья и продолжил.
— Я никогда на самом деле не пользовался особым успехом у женщин. Я не Ален Делон, я Мишель Платини, — Палыч усмехнулся. — Хотя Платини тоже ничего… Мне приходилось всегда самому завоевывать внимание женщины. Такой случай, что женщина, да еще такая милая, сама обратила на меня внимание и так явно предприняла шаги к знакомству, был первый и, по-моему, единственный раз в моей жизни. Конечно, я заинтересовался ею. В тот вечер я проводил ее домой. Она рассказала, что приехала в наш город из маленького городка, снимала квартиру вместе с подругой, работала маклером по аренде, т.е. в сфере аренды недвижимости. Я рассказал про себя. Возле двери ее парадной мы расстались, я поцеловал ее ручку, когда я брал ее за руку, она слегка одобрительно пожала мою руку. Так в мою жизнь вошло новое чувство.
— Любовь, — сказал я с пониманием.
— Нет, не пока не любовь, а предчувствие любви, — ответил Палыч. — Мы понимаем, что это была любовь, когда теряем ее, mon jeune ami, //мой юный друг (франц.). Любовь — это сильная сердечная боль, которая пронзает, когда объект любви уходит из твоей жизни. А пока все хорошо, пока развиваются отношения, ты еще не понимаешь, что любишь. Хотя можно сказать, что это любовь, но в какой-то тайной скрытой фазе… Не просто объяснить, что происходило дальше. У меня была, наверно, какая-то эйфория. Молодая симпатичная девушка сама обратила на меня внимание, и одобряла мои ухаживания за ней. Я просто плыл по течению, не строил никаких планов. Я дарил цветы, приглашал ее в кафе. Я был у нее в гостях, познакомился с ее компаньонкой по жилищу. Эта была интересная девушка, немного старше нас. Она тоже занималась недвижимостью, и была вечно занята, ходила на какие-то фитнесы, я ее видел редко. Но дело не в ней. Я открыл для себя еще одну черту Жюльет — ее невероятную энергию. Я видел, как она занимается своей работой. В недвижимости ты должен быть активным, уметь быстро реагировать на запросы клиентов. Жюльет, несмотря на свою хрупкость, оказалось удивительно сильной и твердой, когда дело касалось работы. Она очень уверенно, по-деловому общалась с клиентами. Ее суждения о бизнесе были очень мудрыми. Она была очень дисциплинированной, никогда не забывала позвонить, или пойти на встречу. Я говорил тебе, она приезжая, снимала квартиру, и ей нельзя было расслабляться. Я смотрел на хрупкое тельце Жюльет, и меня поражало, откуда в ней столько силы. Ее энергия только добавляла ей очков. И при том, при всем, она была образована и начитана, с ней можно было поговорить о книге, или спектакле. Как ты понимаешь, я все больше и больше погружался в это предчувствие любви. Жюльет иногда просила меня о некоторых услугах, я даже помогал ей по работе. Ее по-ручения я старался исполнять как можно лучше, хотя сам я, если честно, не был так организован и собран, как она. Я и сейчас люблю иногда просто полежать на диване и помечтать. Она тогда, конечно, не могла этого знать, но, вероятно, чувствовала, как женщина, что мне свойственна некая со-зерцательность, что перед любым делом люблю обдумать все, что мне нравит-ся, вообще, быть наедине со своими мыслями. А я не делал каких-то резких шагов. Эти отношения, эта девочка свалились на меня неожиданно, это как чей-то подарок, ничем мной не заслуженный. Я провожал ее, ухаживал, дарил цветы, конфеты, приглашал в кафе, при встрече целовал руку, у нас даже бы-ли поцелуи в губы, но так, непродолжительные. Мне казалось, что мы в начале большого пути, торопиться не нужно. Моя мама рассказывала, что она с отцом встречалась пять лет, прежде чем начались серьезные отношения. Я, конечно, не такой ретроград, и случалось мне организовать интим в первый день знакомства, но Жюльет выглядела ангелом, она и была ангелом, и что-то сдерживало меня от форсирования события, у меня было чувство, что все идет как надо, что эта встреча с ней — самая судьбоносная в моей жизни, что это мечта, это награда. У женщин есть интуиция, но она есть и у мужчин. Разве не бывает при новом знакомстве, что ты думаешь, а вот с этой особой церемониться не надо, ей можно сразу брать в оборот. А в другом случае, ты настолько очарован аурой женщины, что не можешь допустить не то что скабрезного действия, а даже неприличной мысли. И твои отношения с ней развиваются по классическим канонам литературы и искусства, в романтическом ключе. Так и я был во власти это прекрасного образа юной умненькой очаровательной девушки, внешность которой была так поэтична и романтична, что не хотелось ничего больше, только быть рядом с ней, видеть ее, слушать ее.
Но так продолжалось недолго. Наши курсы закончились, и для того, чтобы встретиться, мне уже было нужно созвониться с Жюльет. И как-то стало полу-чаться, что она не всегда могла уделить мне время из-за занятости по работе, ты не думай, это правда, она моталась по городу, показывая клиентам возмож-ные варианты. А в одну из редких встреч, я понял, что что-то пошло не так. Я хотел поцеловать руку, но она не позволила, сказала, что не надо. Она смотрела на меня уже как-то иначе. Я не поверил в перемену ее отношения ко мне. Ничего же не произошло. Я не поменялся, она вроде была той же. Но что-то случилось с ее интересом ко мне. Я дарил ей цветы, я продолжал ухаживать, я хотел уверить себя, что я ошибся, и никакого охлаждения не произошло. Она уже не так смотрела на меня, в ее глазах пропал огонек, которым она обычно встречала меня. Я начал суетиться. Я чувствовал, как глубоко она проникла в мое сердце, я где-то внутри уже понимал, что люблю, хотя еще и не мог себе в этом признаться. Я думал, что все хорошо, что ее охлаждение ко мне случайное, что ничего же не случилось, ведь я же не сделал ничего плохого, я не обидел ее, не оскорбил. Я стал лихорадочно думать, что предпринять. Хотя могу сказать тебе, с высоты своего опыта, что угаснувшее чувство не вернешь. Но тогда я этого еще не знал. Я пригласил ее на концерт известного певца, она приняла приглашение и мы пошли. Концерт был прекрасный, певец много пел о любви свои лирические мелодии. В какой-то момент я попытался взять Жюльет за руку, но она отклонила мою руку, и вся как-то напряглась. Все происходило совсем не так, как мне это виделось в мечтах. Замечательная музыка, замечательный артист, этот вечер мог бы быть пиком наших отношений, а на самом деле все было кончено, я это чувствовал, но не мог это принять. Мне стало очень больно, мне захотелось высказаться, сию же минуту, сей же час. Я почувствовал жжение в груди, я почувствовал, что люблю, сильно люблю Жюльет. Когда теряешь любовь, понимаешь, что это была любовь. После концерта я проводил Жюльет домой и напросился на чай. Ее компаньонша где-то задерживалась, мы были одни. Я решился. Я сказал ей, что люблю ее, что предлагаю ей стать моей женой. Что она очень нравится мне, что это сочетание хрупкости и энергии покорило меня. Жюльет не ожидала такого признания, было видно, что ей приятно услышать такие слова. Она помолчала какое-то время, налила мне чай. А потом стала говорить.
Палыч вздохнул и задумался, снова глядя куда-то вниз. За окном уже была сплошная тьма и поезд методично вез нас куда-то в этой тьме по одному, только ему известному пути.
— Я не утомил тебя? — вдруг спросил он, подняв глаза и натянуто улыбаясь.
— Нет нисколько, очень интересно, — ответил я. — Что она сказала?
— Ты знаешь, — продолжил Палыч, — в моей жизни было несколько отказов женщин, иногда женщина просто терялась, не отвечала на звонки. Было у меня и такая, которая меня послала на три буквы, это притом, что я ей кроме добра ничего не сделал. Было очень обидно, до слез. Разные были особы. Но Жюльет отличается от них всех. Она отказала мне так, как это должна делать воспитанная девочка, но поразительно, что она в моей жизни была такая одна! Она стала говорить мне очень добрые, очень хорошие слова. Она сказала, что я все правильно делаю, и что так, как я, за ней не ухаживал ни один мужчина в жизни. Что у меня много достоинств, что я умен, образован, интеллигентен. Что я настоящий мужчина, что я такой, каким и должен быть мужчина. Что она очень ценит мои ухаживания, и мое хорошее отношение к ней, она благодарит меня за предложение, которое я ей сделал. Что она считает меня своим другом. Что время, проведенное со мной, было замечательным. Что-то еще она такое говорила, я всего и не помню. Но в итоге она мне сказала, что не может принять мое предложение, так как не чувствует любви ко мне. Во мне боролись смешанные чувства. Меня обуревала неразделенная любовь, но в то же время ее замечательные слова охлаждали мое горе. Я мог лишний раз убедиться в том, сколь достойным был объект моих чувств, раз она смогла найти такие слова, которые, несмотря на отказ, вызвали во мне такой эмоциональный подъем, какой, возможно, не вызвало бы ее согласие. Я ушел окрыленным, представляешь, получил отказ от женщины, которую люблю сильнее всех земных сил, а ушел, как будто мне сделали царский подарок. Я шел пешком домой целый час по опустевшему городу, я не мог сесть а автобус, так как мне казалось, что все пассажиры уставятся на меня. Во мне была буря чувств, мне только что отказали, мое чувство было безнадежным, а я парил, мне казалось, что я лечу, так на меня подействовали слова Жюльет. Поверишь ли, что бывает такое?.. Глядя назад, я могу сказать, что Жюльет — самая достойная, лучшая из женщин, которых я встречал на своем пути.
Палыч снова задумался. У меня был целый рой мыслей. А как же его жена, получается, что она не самая лучшая, захотелось мне спросить у Палыча. Но я воздержался, мне показалось, что такой вопрос неуместен. Но другой вопрос я задал.
— Не совсем понятно, почему ты вдруг разонравился Жюльет. Ведь она сама тебя выбрала, а ты, по ее словам, все правильно делал. Раз все правильно делал, то чувство должно было бы усилиться, не так ли?
— Должно было, но не усилилось, — ответил Палыч. — Когда у нас были эти объяснения, она рассказала мне, что у нее, оказывается, есть друг, который уехал почти год назад на заработки в Америку, и который скоро должен был вернуться. С этим другом она очень давно, еще со школы. Она сказала, что он имеет влияние на нее, что она ему многим обязана, что он имеет власть над ней, ну и все такое в этом роде. Я не вдавался в подробности, но я знаю, что у женщин девичьи влюбленности очень сильны до поры до времени, пока они не станут зрелыми женщинами.
— Послушай, Палыч, — набрался я смелости и сказал довольно развязно, — а ты не думал, что все гораздо проще? Девочке было скучно, она просто хотела поразвлекаться в ожидании любимого, а ты вместо веселого флирта со своей романтической любовью?
Мускулы на лице Палыча дернулись, и я понял, что сказал немного лишнего. Мне даже показалось, что Палыч сейчас выйдет из себя. Но он взял себя в руки.
— Молодое поколение такое умное, — сказал он насмешливо и слегка раз-дражительно. — Думать можно все что угодно. Жюльет была очень открытой со мной, ее интерес был неподдельным ко мне, я это видел, я это чувствовал. Она была умной девочкой, она понимала свою женскую силу, свои чары, а почему нет? Женщины прекрасно знают, на что они способны. Я ей понравился, в тот момент она была свободной, и она захотела узнать меня поближе, пусть даже на всякий случай. У женщины есть основной вариант, а почему, пока она свободна, она не может попробовать другой? Я к этому нормально отношусь. И поначалу все было нормально, но в какой-то момент что-то пошло не так, я сделал что-то не так.
— Так что же пошло не так? — спросил я.
— Это нужно узнать у нее, — ответил Палыч. — Но я много думал об этом. Знаешь, что мне кажется. В развитии отношений должна быть своя драматур-гия. В любой хорошей пьесе есть завязка, кульминация и развязка, финал. И не должно быть провисов, скучностей, необоснованных пауз. Если завязка будет длиться час, два, зритель просто уйдет. Если не будет интересного действия, зритель тоже уйдет. Автор пьесы либо сознательно, либо в силу своей гениальности должен так расставить акценты в пьесе, чтобы зрителю было интересно, чтобы он был захвачен действием, и даже не думал уйти. Также в отношениях с женщинами. Женщины — зрительницы наших мужских безумств, нашего умения создать пьесу отношений. Я тогда не понимал этого. Я играл в пьесе, в которой был не то что автором или режиссером, а даже не актером, а просто статистом. Женщина — существо подсознательное, она руководствуется чувствами, ощущениями. Что-то ей не понравилось в пьесе — и пиши пропало. Меня обмануло то, что я ее не завоевывал, а она сама выбрала меня. Я витал в облаках и думал не спеша о будущих многолетних отношениях, а нужно было торопиться, быть начеку и управлять событиями. Хорошая мысля приходит опосля. Кроме того, на курсах я был очень активным, я говорил тебе. Это могло ее привлечь. А в реальности в жизни я склонен к созерцательности, медлительности, а Жюльет была очень энергичной взрывной девочкой, и, может быть, она что-то прочувствовала во мне. Не знаю. C’est la vie ***. Палыч откинулся на спинку и улыбнулся. Похоже, его рассказ подошел к концу.
— А что было дальше? — спросил я.
— Ничего, я еще пару раз звонил Жюльет, но было ясно, что поезд ушел безвозвратно. Это в романах люди герои стреляются из-за несчастной любви, а в реальности мы остаемся живыми, что, кстати, хорошо. Я сделал выводы из этой истории. Когда я ухаживал за своей женой, то уже я был автором пьесы, ее режиссером и героем-любовником, и бразды правления из рук не выпус-кал.
— А что стало с Жюльет? — спросил я.
— Я ее больше не видел. Как-то лет через пять в городе случайно встретил Далиду, мы пообщались. Она рассказала мне, что Жюльет вышла замуж, при-чем не за того «американца», тот так и не вернулся из Америки, а за какого-то совсем другого парня. У них родился ребенок, и у них все хорошо. Все хорошо, что хорошо кончается… Ну что, mon jeune ami, пора спать, а то мы совсем заболтались, — закончил Палыч.
Мы легли спать, Палыч быстро заснул, а я еще долго лежал и думал о Жюльет, о незаконченной пьесе и том, что мне нужно быть готовым во всеоружии и не упустить свою Жюльет, когда я ее встречу.
2. Лена
Я все лежал и думал об истории, рассказанной Палычем, как вдруг один из наших побратимов Серега, дремавших доселе на верхней полке, слез и вышел в тамбур покурить. Вскоре он вернулся, аккуратно сел возле Палыча, налил себе в стакан воду, начал пить и посмотрел на меня. Я и не скрывал, что не сплю, и, встретив его взгляд, слегка улыбнулся.
Серега кивнул мне и вдруг сказал сдержанным шепотом:
— Слышал я конец истории, которую тебе тут Палыч втирал.
В этот момент Палыч, который видел уже вторые сны, зашевелился, пере-вернулся, но не проснулся.
Серега поманил меня в коридор вагона.
— Идем, расскажу тебе что-то интересное.
Я накинул спортивный костюм и вышел вслед за Серегой. В отличие от Па-лыча, Серега на вид был простоватым парнем, к тому же моложе, ему было тридцать шесть лет, он не был женат. Рассказ Сереги был не таким утончен-ным, как у Палыча, лишенный литературных излишеств, но мне он показался не менее интересным. Мы расположились на опускающихся сидениях, которые есть во всех вагонах, и склонились друг к другу, чтобы громкими голосами не будить спящих.
— Сегодня у тебя ночь рассказов о женщинах, — ухмыльнулся Серега, — ты парень молодой, тебе на пользу, расскажу и я тебе кое-что.
Сон все равно был перебит, и я не возражал.
— Как-то я работал на одной работе лет десять назад, конторка так себе, работа дурная немного, — начал Серега, — но было там большое преимущество — там было много баб, и мало мужчин. Я и сейчас не старый еще, и люблю это дело, а тогда кровь играла еще больше, так что дурость моей работы компенсировалось цветником, который там был.
Бабы были разные и на любой вкус. Половина из них была замужем, но по-ловина нет. Причем среди незамужних были и молодые девчонки, и дамы по-старше. В такой ситуации у мужика разбегаются глаза, и он не знает с кого начать. Помнится, было какое-то кино, в котором герой оказался в такой ситуации, и никак не мог понять, с кого начать.
— «Маленький герой большого секса», — напомнил я.
— Точно, — продолжил Серега, — оно самое. Так вот и я, как туда попал, был немного в шоке, как тот герой. И бабы, когда чувствуют конкуренцию, пытаются друг друга обойти. Я хоть и на какой-то особенный, но скажу тебе, что по части женского пола особых проблем не имел, а в той ситуации и подавно не должен бы пропасть. Но мужик так устроен, что когда у него есть выбор, то он принимает не самое правильное решение. Так и я запал на одну особу, на которую нельзя была западать.
Особа эта, а она была довольно эффектной блондинкой, вела себя так, словно хотела показать, что она особенная, не такая как все. Она одевалась как-то по-особенному, так что выделялась этим даже в женском коллективе, где было много модниц. Ее не любили, как ты понимаешь, может даже ненавидели, но предпочитали не ссориться, мало ли что, такая змея могла подстроить любую подлянку. Это я сейчас говорю — «змея», а тогда я на ней торчал, решил приударить.
Блондинка эта, ее звали Людочка, была общительной, от нее всегда пахло французскими духами, запах которых мне очень нравился. Платья у нее были с разрезами, декольте, все это подчеркивало ее формы. Взгляд у нее был такой — с хитринкой, как-будто подающий надежды, что мол «ты пытайся, у тебя есть шанс». Я стал подбивать к ней клинья, как это водится, она вроде принимала мои ухаживания, ободряла меня, но как-то соблюдала дистанцию. Чтобы долго тебя не мучить этой Людочкой, а то мы до утра будем сидеть, скажу, что она их тех женщин, от которых нужно мужикам держаться подальше. Бабы этого сорта доводят мужиков до кипения, до белого каления. Их ничего не интересует ничего на самом деле, ни любовь, ни секс, они хотят до какого предела они могут довести мужика. Вот он не спит, вот он страдает, вот он в любви признается, вот он беснуется, вот он с ума сходит, а может еще поддать? И еще они считают, сколько мужиков они таким образом уложили в штабеля. Вот такая неприкрытая женская стервозность. Если такую бабу встретишь у себя на пути, беги от нее подальше без оглядки, пока цел.
Серега многозначительно повел глазами и продолжил.
— Ну и пока я так страдал от козней этой Людочки, нарисовалась мимоходом одна девочка. Она была совсем невысокой, знаешь такой мышкой, на которую не обращают внимания, хотя если приглядеться, она была вполне ничего, фигурка у нее была вполне стройная, попочка и все такое. Звали ее Лена, простая такая молодая девочка, двадцати двух лет, без выпендрежа, приехала она в город из деревни. Очень такая веселая, или точнее сказать смешливая, смеялась по любому поводу, такая прямо жизнерадостная, что палец покажи, и будет смеяться. Но не подумай, это не выглядело как следствие какой-то внутренней глупости, скорее вот эта природная жизнерадостность, стремления все воспринимать со смехом.
Я на нее не обращал никакого внимания, но по работе приходилось сталки-ваться. Меня многие бабы там хотели закадрить, а эта вроде ничего такого не пыталась, но очень сильно как-то всегда смеялась на мои шутки. Ее крайне эмоциональная реакция на мои слова на меня видимо как-то действовала, поднимала мой статус. Рядом с ней я получался каким-то суперостроумным. Ну и, короче, как-то я ехал домой, увидел ее, как она шла к остановке, и предложил ее подвезти. Она с радостью согласилась и запорхнула ко мне в машину. Хихи, хаха, разговоры, лясим-трясим, и я предложил ей съездить на берег моря, подышать свежим воздухом, теперь это так называется. Она согласилась, ни секунды не раздумывая. Я знаю у моря места, где нет людей, и можно насладиться одиночеством, к тому же уже вечерело, и возле моря людей было немного.
Короче, подъехали мы к морю, все время о чем-то болтали, не выходя из машины, а только приоткрыв окна. Общаться с Леной было очень легко, слово за слово, она всегда веселая, легкая. В какой-то момент получилась пауза, мы сидели очень близко, было уже совсем темно, а морской воздух был очень бодрящим. Лена вдруг придвинулась ко мне и подставила свои губы. Было это все очень просто, как-то смешно, девушки себя так обычно не ведут. Я замер на какую-то секунду, так это было непривычно, а потом мы слились в долгом поцелуе. Вкусное было действие, скажу тебе, и целовались мы с ней довольно долго. Я от неожиданности, скорее всего, как-то потерялся на какое-то время, а потом стал трогать Лену за интимные места. В ответ она вдруг отстранилась и очень просто спросила: «Хочешь?». «Да», — ответил я, после чего она просто сняла свою блузку и лифчик и подвинула свои прелести ко мне. Грудь у нее оказалась совсем неплохая, я бы сказал аппетитная.
Что тебе рассказать дальше, я делал с ней все что мог, все, что только можно было сделать в машине. На самом деле я не очень люблю заниматься всем этим в машине, но тогда все получилось очень неплохо. Закончили мы тем, что она очень здорово помогла мне разрядиться, приняв в себя мое семя, и проглотив его все до конца. Бабы редко это делают, скажу тебе по правде.
И что дальше? — спросил я.
— А дальше я предложил ей в субботу приехать ко мне и провести ночь, на что она с радостью согласилась. И в субботу в назначенное время она была у меня дома, как штык, и мы пошли с ней по большому кругу. Мы попробовали с ней все, что есть в каноне современного секса, все она делала старательно и с радостью, ни капли не смущаясь, и постоянно хихикая. Я получил за ночь большое удовольствие. Утром мы продолжили.
— Слушай, — вспомнил я, — а может она больная какая-то, ну помешанная на сексе, есть даже вроде какая-то болезнь, забыл, как называется.
— Да есть, — сказал Серега, — только я скажу тебе — она не была никакой сумасшедшей. Но с другой стороны, посуди. Я не ухаживал за ней ни одного дня, даже часа, я не сделал ей ни одного подарка, я не сказал ей даже ни од-ного ласкового слова, просто предложил подвезти, но она полностью отдалась мне. То есть я получил совершенно бесплатно, без единого усилия то, что мы обычно добиваемся от женщины очень долго.
— Ну и прекрасно, — ввернул я.— Побольше бы таких.
— Ну я и не унывал. Фактически у меня появилась симпатичная девочка, которую я мог трахать по первому требованию, не тратя на нее ни копейки. Мечта поэта. Кто из мужиков отказался бы иметь такую? Почему она так себя вела? Ты предположил болезнь, но тут дело в другом. Я тебе сказал, что она приехала из села, у нее просто не были развиты определенные женские инстинкты, которые есть у городских и взрослых женщин, она мне напоминала щенка, который только недавно родился, и которого еще ни разу не обварили кипятком, вот он и верит, что мир прекрасен, и нужно радоваться и получать удовольствие, и так будет всегда.
Я стал периодически назначать ей встречи у себя дома, когда мне это было нужно. Она всегда приходила, даже тогда, когда у нее были месячные. Как ты понимаешь, ее месячные никак не мешали мне достигать оргазма, тем более что она делала все очень хорошо. Помимо того, что она послушно давала мне свое тело, она еще и убирала у меня, немного готовила, варила мне кофе. Ни-чего от меня не просила, знаешь как бабы ноют — купи мне то, купи мне се, платье, духи и прочую лабуду. А как-то ночью я проснулся от того, что Лена мазала мне мазью прыщик, который у меня выскочил на щеке. Ну, умора, чис-тый щенок. И все это без всякой претензии на что-то, никаких разговоров о чувствах, о будущем и тому подобное мы не вели. Я ее трахал и все, как наня-тую на длительное время шлюху, с той только разницей, что я ей ничего не платил… Сейчас, минуту, я выйду покурю.
Серега вышел в тамбур, разминая сигарету, а я под мерный стук колес заду-мался, что неплохо было бы встретить вот такую Леночку. Где они водятся?
Серега вернулся и продолжил:
— Ну и ты сам понимаешь, как я к ней относился. Нет, тут не было какого-то неуважения, сам понимаешь, но как можно относиться к такой серьезно? Есть такой щенок, который всегда с тобой, ну и есть, ну и что с того? И если бы я отнесся к ней даже серьезно, стал бы с ней выходить в люди, то что бы подумали мои друзья, встретив меня с ней? Мне казалось, что ее примитивность всем заметна, и на меня бы смотрели с насмешкой. Я не мог себе представить, как я познакомлю Лену с моими друзьями, родственниками, родителями, все бы заметили, что она не моего полета птица. Я, между прочим, продолжил ухаживание за той Людочкой, более того, она вроде даже стала отвечать на мои ухаживания, мы сходили с ней в кино, в ресторан, и один раз у нас даже кое-что было. Это было недолго, и всего один раз, но Людочка была эксклюзивной женщиной, и захватила мое внимание целиком. Я очень хотел добиться от нее настоящей взаимности, а она вела против меня, как я сейчас понимаю, эту тонкую бабскую игру — подсадить на крючок и водить потом, не приближая и не отдаляя, все для какого-то их инстинкта, для внутренней жажды власти над мужчинами. Я сильно страдал, и свои страдания компенсировал секс-встречами с Леночкой.
— Так ты любил одну, а имел другую, — спросил я Серегу.
— Получается так, и представляешь, я тогда очень гармонично существовал, как оказалось впоследствии. Причем Лена видела, что я неравнодушен к Лю-дочке, но было такое ощущение, что у нее некое женское качество конкурен-ции и гордости просто отсутствует, ну как бы не дано от природы, ну отсутствует одна хромосома и все, не дал бог при рождении. Если у меня намечалась встреча с Людочкой, то я просто говорил Лене по телефону — «сегодня не приходи», и она молча принимала это, не показывая вида, что она недовольна, во всяком случае, я ничего не замечал. И, как я тебе уже говорил, серьезно я Леночку не воспринимал. Ну как к такой относиться серьезно? В это время в отношениях с этой стервой Людочкой происходили всякие катаклизмы, и закончилось все полным крахом, мне довольно сильно пришлось помучиться, рецепт в общении с такими женщинами один — уйти от нее подальше. Что я и сделал, вскоре мне предложили интересную работу, осмысленную, с перспективами, и нормально оплачиваемую, и я ушел с той фирмы и от этих баб.
— И от Леночки? — спросил я.
— И от нее тоже. Через какое-то время я перестал ее звать. Она один раз позвонила мне, спросила, может, мы встретимся, я сказал, что может быть, но ей больше не звонил, наверно насытился. У нас с ней так много было секса, что даже его стало много. Ты еще узнаешь, что какая бы ни была классная баба, и как бы с ней не было хорошо в постели, все равно наступает момент, когда она тебе надоедает, и тебе хочется попробовать с другой. Это как мороженное, например тебе нравится клубничное, и ты его ешь десять раз в день, разве не захочется тебе попробовать через несколько дней какое-либо другое, ну там ванильное или вишневое? Короче, разошлись мы с Леночкой, и я ей больше не звонил.
На новой работе я познакомился с интересной девушкой, стал за ней ухаживать и через некоторое время мы поженились. Несколько лет мы жили в браке, а потом разошлись.
— Что так? — не удержался я.
— Да, тебе еще это предстоит. Не, женись обязательно, узнаешь почем фунт лиха. В браке вылазит всякое такое, что не видно в обычной жизни. Люди на-столько разные, что так чтобы все совпало, это один шанс на миллион. Скандалы, претензии неизбежны. Не буду тебя грузить, женись и все узнаешь. Суть не в этом. Суть в том, что после того, как развелся с женой, я стал все чаще вспоминать Леночку. И думать, а разве не было бы хорошо, если бы она была бы моей супругой. Все бабы такие тошнотворные, все им мало, сделай то, принеси то, купи это, а я не люблю, когда меня дергают каждые полчаса, но Лена ведь была не такая. С высоты своего опыта отношений с женщинами, в том числе брака, я стал думать, что Лена — особенная, не такая как все. Разве плохо, когда дома всегда тихо, нет скандалов, а жена жизнерадостная и веселая, делает все по дому, не требует ничего сверхъестественного, и любит тебя просто за то, что ты есть, то есть как мама? Мы же подспудно хотим, чтобы наши жены любили нас, как мама, но проблема в том, что так, как мама, ни одна женщина любить тебя не будет. А Лена? Ну и вот стал я думать, а не встретиться ли мне с ней еще раз и возобновить отношения. Конечно, прошло много лет, и я не знал где она, что с ней. Я позвонил знакомому со старой работы, он сказал мне, что Лена уволилась пару лет назад, телефона ее у него нет, но он подсказал, у кого он может быть. Как раз за это время, что я не видел Лену, сильно распространились мобильные телефоны, они уже были у каждого, а не только у крутых, как раньше. Раздобыл я телефон Лены и позвонил. Когда она ответила мне, ее голос был вполне жизнерадостным, как всегда. Я предложил встретиться, поужинать, она встретиться согласилась, только сказала, что вечером не может, и предложила увидеться днем, в обед. Я согласился, мы договорились встретиться в кафе возле моря.
Когда она пришла, я сразу увидел, что в ней произошли перемены. Одета она была, как всегда, просто, внешне она почти не изменилась, только исчезла подростковая угловатость, которая была у нее раньше, ее внешность приобрела законченные женские формы. И взгляд теперь был сформировавшейся, уверенной в себе женщины, а не испуганного щенка. Она была мне рада, но я сразу почувствовал непреодолимую стену между нами. С ней я занимался сексом больше, чем с кем-либо из других женщин, кроме бывшей жены, на ее теле, да и внутри него, не было ни одного незнакомого мне места, но я был похож на альпиниста, который долго взбирался на вершину, но перед самым покорением скатился в пропасть, и был вынужден все начинать сначала. Я начал разговор, спросил как у нее дела, оказалось, что она живет с каким-то парнем, уже пару лет, не расписана, но у них все хорошо. Я задавал ей другие вопросы, и чувствовал, что у меня нет ни единого шанса, чтобы хоть как-то приблизиться к тем отношениям, которые у меня с ней были когда-то. Она была все такая же жизнерадостная и смешливая, но она уже стала опытной женщиной, у нее развились те женские свойства, которые у всех женщин есть с рождения, просто у некоторых они дремлют. Мне показалось, что она знает себе цену, то чего не было в ней раньше. В процессе разговора я искал момента, чтобы сделать нашу беседу ближе к интимным темам, но мастерски, как заправская светская львица, она обходила все мои капканы. Раньше она такой не была, сейчас ее простодушие сменилось осторожностью. При этом, по ее взгляду я читал, что она прекрасно понимает, что я от нее хочу, и ей доставляет удовольствие демонстрировать свою неприступность. Нет, это было не мщение по отношению ко мне, я говорил тебе, она встретила меня очень дружелюбно, это было чувство пре-восходство повзрослевшей женщины, которая уже знает себе цену.
Тут Серега задумался, вспоминая, очевидно, Леночку. Я помолчал некоторое время и спросил:
— Ну и что дальше?
— А дальше ничего. Я стал звонить Лене периодически, поздравлял с Днем Рождения. Она вышла замуж за того парня, с которым жила, родила ребенка. У нее все хорошо. А у меня продолжаются непонятки с женщинами. Я жил еще с одной, все тоже самое, вечные придирки, вечно они чем-то недовольны, эти бабы, все им мало, то это им подай, то то. Все они одинаковые.
— Кроме Леночки, — поддел я.
— Да, — резко ответил Серега. — Понимаешь, я все чаще думаю, не упустил ли я лучший шанс в жизни. Разве она не лучшая? Простая, симпатичная, не хватающая звезд с неба, добрая, жизнерадостная, хозяйственная, да еще и сексуальная. Скажу тебе, что она лучшая в этой сфере в моей жизни, никто так классно не ласкал меня, как она, так свободно и раскованно. Девочка абсолютно без забубонов, для жизни, с ней дома всегда было тихо и спокойно. Есть такие женщины, смысл существования которых — служение мужчине. Разве это плохо? Ее нужно было хватать и держать всеми силами. К черту всех этих фиф с модельной внешностью! Сейчас я это понимаю. А тогда, если бы кто-то подсказал тогда.
— Как в песне: «А любовь рядом была, только сердце об этом не знало» — вспомнил я строчку.
— Да, что имеем — не бережем, потерявши плачем. Это какой-то закон жиз-ни. Мечтаешь о чем-то несбыточном, а реальное счастье — вот оно, рядом, только ты понимаешь это через много лет, только когда смотришь назад. При-думали бы что ли какие-то таблетки от всех этих мечтаний.
— Антимечтин, — сострил я.
— Точно, — поддержал Серега. — Ну что, идем спать, а то мне завтра еще пересадку делать и снова в поезде трястись.
И мы пошли в купе.
5-6 июня 2015 года
Окончание в следующем номере